Эго творческого человека должно обладать сильной волей, чтобы быть настойчивым, и должно быть способно справляться с тревогой, связанной с незнанием — с квантовым скачком в новое. Вклад классического эго верно оценивает изречение: «Гений — это 2 процента вдохновения и 98 процентов упорного труда».

Третья, заключительная стадия творческого процесса — проявление творческой идеи — это встреча идеи и формы. Основная ответственность за предоставление формы творческой идее, порожденной на второй стадии, ложится на классическую модальность. Она должна приводить в порядок и организовывать элементы идеи, и подтверждать, что идея работает, но при этом происходит множество переходов туда и обратно между идеей и формой. Этот процесс взаимодействия носит сложноиерархический характер.

Таким образом, творчество представляет собой сложноиерархическую встречу классической и квантовой модальностей самости: информации и коммуникации, труда и вдохновения, формы и идеи [80]. Эго должно действовать — но под руководством аспекта самости, который оно не знает. В особенности оно должно противиться сведению творческого процесса к простой иерархии заученных программ. Такое сведение ради эффективности — естественная, но достойная сожаления тенденция эго. Следующие строки из Рабиндраната Тагора резюмируют все эти аспекты творческой встречи:

Говорят, что когда Архимед, находясь в ванне, открыл принцип плавучести, он забыл о своей наготе и кинулся на улицу, радостно крича: «Эврика, эврика» (я нашел, я нашел). Это знаменитый пример опыта внезапной догадки. Как можно объяснить этот опыт?

Модель творчества как встречи классического и квантового аспектов самости дает краткое объяснение опыта «эврика». Вспомните о задержке во времени между первичным и вторичным опытом. Наша поглощенность вторичными процессами, на которую указывает эта задержка, затрудняет осознание нашей квантовой самости и переживание квантового уровня нашего функционирования. Творческое переживание — это один из тех немногих моментов, когда мы, почти или полностью без задержки во времени, непосредственно переживаем квантовую модальность, и именно эта встреча вызывает душевный подъем — «эврика!».

Опыт «эврика» (или ага!), как правило, происходит на второй стадии творческого процесса; это не конечный продукт творческого акта. Очень важную часть процесса составляет третья стадия, которая состоит в придании явной формы творческой идее, порождаемой в опыте «эврика».

Поэтому у Архимеда, вероятно, было сильное переживание первичного процесса, вызвавшее у него экстаз. Я уже упоминал о работе Маслоу, касающейся пиковых переживаний. То, что Маслоу называет пиковыми переживаниями, можно интерпретировать и как творческие переживания «эврика», с той лишь разницей, что люди, о которых он пишет, не открывали новый физический закон. Вместо этого они демонстрировали примеры внутреннего творчества — творческого акта самореализации.

Понимание творчества как обычного выражения квантовой самости может побуждать всякого заниматься творческой деятельностью. В этом контексте следует проводить различие между внешним и внутренним творчеством. Внешнее творчество включает в себя открытия во внешнем мире; результаты внешнего творчества предназначены для всего общества. Напротив, внутреннее творчество направлено на самого человека. Его результатом становится личное преобразование контекста жизни человека.

В случае внешнего творчества продукт, который мы создаем, конкурирует с существующими структурами общества. Таким образом, в дополнение к творческой увлеченности проблемой, которую предстоит решить, нам нужны талант или одаренность и знание существующих структур (включая раннее обусловливание). Это сочетание может встречаться у относительно немногих людей, хотя оно не обязательно должно быть таким редким.

Для внутреннего творчества не нужно ни таланта, ни эрудиции. Требуется лишь глубокая любознательность непосредственного, личного типа (в чем смысл моей жизни?). Необходимо лишь отдавать себе отчет в том, что с развитием эго возникает тенденция пренебрегать нашими творческими способностями — особенно в том, что касается дальнейшего саморазвития, — и, фактически, заявлять — я тот, кто я есть, я никогда не изменюсь. Для внутреннего творчества необходимо осознавать, что жизнь на уровне эго, какой бы успешной она ни была, содержит в себе тревогу и лишена радости.

Вселенная обладает творческой способностью; живым доказательством этого служит наше с вами творчество. В детерминистической вселенной мировой механизм позволяет нам развиваться только по его собственному образу и подобию — в качестве мыслящих машин. Но в действительности, никакого мирового механизма не существует. В своем желании гармонии, предсказания и контроля всего, что нас окружает, мы создавали идею мирового механизма и проецировали этот детерминистический образ на природу. Однако статистически гармоничная, закономерная вселенная была бы мертвой вселенной; наша вселенная не мертва потому, что мы не мертвы. Однако у нас действительно есть тенденция к статическому равновесию, подобному смерти: эта тенденция — эго.

Говорят, что персидский мистик Заратустра, родившись, рассмеялся. Подобно многим мифам, этот содержит важный смысл. Он показывает, что сознание, как только оно становится проявленным, оказывается в трудном положении — будучи смешным в своей неспособности избежать обусловливания. Только младенец может смеяться над обусловливанием. К тому времени, когда младенец достигнет взрослого возраста, он — как и всякий другой — будет обусловленным обществом и культурой, цивилизацией. Посмотрев фильм Вуди Аллена, мы вполне можем заключить, что за цивилизацию, за социальное обусловливание нам приходится расплачиваться неврозом; и Вуди Аллен совершенно прав. Велика вероятность того, что выросший ребенок будет невротически неспособным смеяться над своим обусловленным опытом.

Даже при этих условиях наша творческая природа то и дело прорывается через наше обусловливание. У некоторых из нас бывают творческие догадки. Другие сияют жизнью в танце. Третьи находят творческое вдохновение в совершенно неожиданных контекстах. Это — напоминания. Когда творчество прорывается сквозь эго, мы получаем возможность запомнить, что существует нечто за пределами обусловленной самости. Тогда мы можем задумываться о том, как открыть это запредельное. Как найти прямую связь с источником жизнеутверждающего смысла?

Мы очень часто восхищаемся собой и своими манипуляциями. Нередко это восхищение бывает сильнее всего в юности. Мы пленяемся своими творческими способностями и используем их, чтобы манипулировать миром. У многих из нас это самовосхищение продолжается достаточно долго; у некоторых людей оно не кончается никогда. Более того, это восхищение часто бывает плодотворным, и оно дало нам многие чудеса нашей цивилизации.

Но ничто не вечно в этом мире. Хотя вчера я мог испытывать творческий подъем, сегодня укус трехголового демона всеобщих бед мог наполнить меня тоской. Три головы демона — это скука, сомнение (конфликт) и страдание.