Предупреждение: если слова «вне пространства» наводят вас на мысль о еще одном «ящике» снаружи пространственного «ящика», в котором мы находимся, забудьте о ней. Другой ящик, по определению, можно в той же мере сделать частью вселенной пространства, как и наш собственный. В случае нелокальной связи мы вынуждены думать о сфере реальности вне пространства-времени, поскольку нелокальная связь не может случаться в пространстве-времени.

Есть еще один парадоксальный способ представлять себе нелокальную реальность — как находящуюся везде и нигде, всегда и никогда. Это по-прежнему парадоксально, но наводит на размышления, не так ли? Мне нравится играть со словом нигде(англ. nowhere),которое я, будучи ребенком, в первый раз прочитал как «сейчас здесь» (англ. now here).Нелокальность (и трансцендентность) находится нигде и сейчас здесь.

Примерно 2500 лет назад Демокрит предложил философию материализма [24], но вскоре после этого Платон дал одну из первых ясных формулировок философии монистического идеализма. Как замечал Вернер Гейзенберг, квантовая механика показывает, что из двух мыслителей — Платона и Демокрита, — больше всего повлиявших на западную цивилизацию, Платон, возможно, в конечном счете, окажется победителем. Успех, которым пользовался в науке атомизм Демокрита в последние три столетия, может быть только временным заблуждением. Квантовая теория, интерпретируемая с позиции идеалистической метафизики, открывает путь для идеалистической науки, в которой ведущее место занимает сознание, а материя отступает на второй план.

Привычки мышления живучи. Хотя квантовая механика сменила классическую механику в роли фундаментальной теории физики, многим физикам, воспитанным прежним мировоззрением, все еще оказывается трудно принимать идеалистические следствия квантовой механики. Они ни хотят задавать затруднительные вопросы, которые поднимает квантовая механика. Они надеются, что если такие проблемы игнорировать, то они исчезнут. Однажды, в начале обсуждения парадоксов в квантовой механики, Нобелевский лауреат Ричард Фейнман высмеял эту позицию в своей неподражаемой иронической манере. Он сказал: «Тише, тише. Закройте двери».

В следующих пяти главах мы будем открывать двери и, не стесняясь, выставлять напоказ парадоксы квантовой физики. Нашей целью будет демонстрация того, что при рассмотрении в свете монистического идеализма квантовые парадоксы оказываются, в конечном счете, не такими уж шокирующими или парадоксальными. Строгая приверженность идеалистической метафизике, основанной на трансцендентном, объединяющем сознании, которое «схлопывает» квантовую волну, закономерным образом разрешает все парадоксы квантовой физики. Мы обнаружим, что вполне возможно заниматься наукой в рамках концептуальной схемы монистического идеализма. Результатом становится идеалистическая наука, объединяющая дух и материю.

Идею, согласно которой сознание «схлопывает» квантовую волну, первоначально предложил математик фон Нойманн в 1930-х гг. Почему же мы так долго не принимали эту идею всерьез? Возможно, ответить на этот вопрос поможет краткое обсуждение того, как развивалось мое собственное понимание данной проблемы.

Одно из затруднений, мешавших мне принять гипотезу фон Нойманна, касалось экспериментальных данных. По-видимому, когда мы смотрим, то это всегда происходит сознательно. Тогда вопрос о сознании, «схлопывающем» квантовые волны, кажется чисто академическим. Можно ли вообще найти такую ситуацию, в которой человек смотрит, но делает это бессознательно? Заметьте, насколько парадоксальным это кажется.

В 1983 г. меня пригласили на десятинедельный семинар по сознанию, проходивший на психологическом факультете Орегонского университета. Мне особенно льстило, что эти ученые-психологи терпеливо слушали целых шесть часов лекций, в которых я рассказывал о квантовых представлениях. Однако я был по-настоящему вознагражден, когда один из аспирантов из группы психолога Майкла Познера сообщил о некоторых когнитивных данных, полученных парнем по имени Тони Марсел. Кое-какие из этих данных касались «бессознательного видения» — именно того, что я искал.

С замиранием сердца я слушал доклад и расслабился лишь тогда, когда понял, что эти данные полностью согласуются с той идеей, что сознание «схлопывает» квантовое состояние мозга-ума при сознательном видении (см. главу 7). При бессознательном видении «схлопывания» не происходит, и это действительно составляет огромное экспериментальное различие. Вскоре я также понял, как разрешить небольшой парадокс, который создает различие между сознательным и бессознательным восприятием.

Весь секрет втом, чтобы проводить различие между сознанием и осознанием [25] .

Фундаментальные принципы материального реализма просто не подтверждаются. Вместо причинного детерминизма, локальности, строгой объективности и эпифеноменализма квантовая механика предлагает вероятность и неопределенность, корпускулярно-волновую дополнительность, нелокальность и смешение субъектов и объектов.

Возражая против вероятностной интерпретации квантовой механики, порождающей неопределенность и дополнительность, Эйнштейн обычно заявлял, что «Бог не играет в кости». Чтобы понять, что он имел в виду, представьте себе, что вы проводите эксперимент с образцом радиоактивного вещества, распад которого, разумеется, подчиняется вероятностным квантовым законам. Ваша задача состоит в том, чтобы измерять время, в течение которого происходят десять событий радиоактивного распада — десять щелчков вашего счетчика Гейгера. Предположите, что десять событий распада происходят примерно за полчаса. За этим средним значением прячется вероятность. Некоторые серии занимают 32 минуты, другие 25 минут и т.д. Дело еще более осложняется тем, что вам необходимо успеть на автобус, чтобы встретиться со своей возлюбленной, которая терпеть не может, когда ее заставляют ждать. И догадайтесь, что происходит? Ваша последняя серия занимает сорок минут, поскольку случайный распад единичного атома происходит не так, как это выглядело в среднем. Поэтому вы опаздываете на автобус, ваша возлюбленная порывает с вами, и ваша жизнь разрушена. Возможно, это отчасти глупый и надуманный пример того, что происходит в мире, где Бог играет в кости, но он весьма показателен: на вероятностные события можно полагаться только в среднем.

Случайность атомных событий — так сказать, капризность судьбы — несовместима с детерминизмом. Детерминист думает о вероятности так, как о ней принято думать в классической физике и в повседневной жизни: это свойство больших совокупностей объектов — совокупностей столь больших и сложных, что на практике мы не можем их предсказывать, хотя в принципе такое предсказание возможно. Для детерминиста вероятность — это просто удобство мышления: физические законы, управляющие движениями отдельных объектов, являются полностью определенными, и потому, полностью предсказуемыми. Эйнштейн полагал, что так обстоит и с квантово-механической вселенной. За квантовыми неопределенностями стоят скрытые переменные. Вероятности квантовой механики нужны просто для удобства. Будь это так, квантовая механика была бы теорией совокупностей. Действительно, если бы не применяли вероятностное волновое описание к единичному квантовому объекту, то не сталкивались бы с волнующими нас парадоксами — корпускулярно-волновой дополнительностью и неотделимостью квантового объекта от обстоятельств его наблюдения.

К сожалению, все не так просто. Рассмотрение двух квантово-механических экспериментов покажет, как трудно дать рациональное объяснение парадоксов квантовой физики.