— Вам не было неприятно?

— Было.

— Насчет моей смерти?

— Насчет нее. — Морган усмехнулся. — Насчет всего. Но определенно, и насчет нее тоже.

— Отлично. Отлично, — сказал Эрик. — Зрелость — время одиночества.

Без сомнений, — подтвердил Морган.

— Вот ведь интересно. Одиночество, не похожее ни на какое другое. Вы так не считаете?

— Да, — согласился Морган, — все, чего вы лишились, уже никогда не вернется.

— Где-то между двенадцатью и тринадцатью, — сказал Эрик, — мой старший брат, которого я обожал, покончил с собой. Отец умер от горя, а дедушка просто умер. Думаете, я все еще скучаю по ним?

— А разве нет?

Эрик отхлебнул пива и задумался над этим.

— Вы правы, у меня внутри дыра, — наконец сказал он. — Хотел бы я, чтобы и у вас была такая же.

— Она слушает меня, — заметил Морган. — А я — ее.

— Вы действительно обращаете друг на друга внимание? удивился Эрик.

— Нужно просто обращать внимание на то, отчего тебе действительно лучше. С ней мненикогда не бывает одиноко.

— Отлично.

— Если бы не она, я бы застрелился.

— Но она — моя жена, — напомнил Эрик.

Повисла пауза.

— Как там нынче все говорят? Это ваши проблемы! Это мои проблемы! И что, неужели это и вправду так? Как, по-вашему? — не унимался Эрик.

Впервые за долгие годы Морган пил много виски и курил траву. В конце шестидесятых он как раз учился в университете, но относил себя не к хиппи, а к весьма пуританскому левому крылу. Именно теперь, когда ему так нужно было отключить мозги, он убедился, как упорно человек держится за сознание. Ему хотелось отключиться, чтобы выбросить наконец из головы Кэролайн. Позабыть обо всех них — о Кэролайн, об Эрике, об их детях. Может быть, теперь ему это удастся. Может быть, именно тайна и ее недоступность и сохраняли между ними ту единственно правильную дистанцию.

Морган осознал, что молчит уже довольно долго. Повернувшись к Эрику, он обнаружил, что тот постукивает ногтем по бутылке.

— Мне нравится ваш дом, — сказал Эрик. — Хотя для одного он, пожалуй, великоват.

— Мой дом? Вы что, его видели?

— Ну да.

Морган посмотрел ему в глаза. Похоже, он уже порядком набрался. Морган почти завидовал ему. Ненависть всегда придает силы.

— Ты отлично выглядишь в белых шортах и носках, когда бегаешь по утрам. Меня это всегда смешило.

— Тебе что, заняться больше нечем, кроме как торчать у моего дома?

— Тебе что, заняться больше нечем, кроме как воровать чужих жен? — Эрик ткнул пальцем ему в грудь. — Однажды, Морган, ты проснешься утром и обнаружишь, что все кругом выглядит совсем не так, как вчера вечером. Что все, чем ты владел, вдруг оказалось поломанным или испорченным. Можешь себе такое представить?

— Ну ладно, — сказал Морган, — ладно, ладно уже.

Эрик опрокинул свою бутылку. Бросив на разлившееся пиво носовой платок, он поставил ее сверху.

— А моих детей ты тоже заберешь? — спросил он.

— Что? С какой это стати?

— Ты знаешь, я постарался устроить себе такой дом, как всегда хотел. У меня есть даже беседка, вся оплетенная плющом. Я оттуда не уеду и никогда его не продам. На самом деле, скажу тебе по правде, — его рот сложился в полуоскал — полуулыбку, — мне было бы куда лучше без жены и без детей.

— Что? — Морган не поверил своим ушам. — Что ты сказал?

Эрик приподнял брови.

— Ты меня прекрасно понял.

Дети Моргана жили с матерью; девочка училась в университете; мальчик — в частной школе. У обоих все было хорошо. Детей Эрика Морган видел только мельком. Он предлагал взять их к себе, если бы Кэролайн только согласилась остаться с ним. Он искренне полагал, что готов к этому, и не хотел увиливать от решения таких серьезных задач. А потом представил, что будет, если со временем один из них, например, сядет на иглу, а вторая подастся в малолетние проститутки. Так что вдобавок к женщине Морган получал серьезную обузу на свою голову. С некоторыми из его друзей так и случилось.

— Мои дети будут очень злы на тебя, когда узнают, что ты с нами сделал, — сказал Эрик.

— Да уж, — отозвался Морган. — И кто будет их за это винить?

— Они огромные и прожорливые. Как лошади. Они стоят мне очень дорого.

— Господи Иисусе.

— Что ты знаешь про мою работу? — спросил Эрик.

— Думаю, не так много, как ты про мою.

Эрик не ответил.

— Забавно представлять, как вы лежите и треплетесь обо мне, — сказал он задумчиво. — Держу пари, вы только и хотели, чтобы я сломал себе шею в какой-нибудь автокатастрофе.

Морган заморгал.

— Знаешь, она довольно престижная, — продолжил Эрик ни с того ни с сего. — В агентстве новостей. Хорошо платят. Все время что-то происходит, всегда есть чем заняться. Но она какая-то никчемная, пресная. Теперь я это ясно вижу. Люди там выгорают дотла. Они одновременно истощены до предела и постоянно вздрючены адреналином. Мне всегда хотелось пойти погулять… просто отправиться в поход в горы, ну, знаешь, рюкзак, тяжелые ботинки и все такое. Я хочу написать роман. И путешествовать, и чтобы были приключения. У меня наверняка еще есть шанс.

Морган удивился. Кэролайн всегда говорила, что Эрика совершенно не интересовал окружающий мир, разве только через призму колонки новостей. Звуки, виды, запахи, вкусы не обладали для него никакой привлекательностью; равно как и внутренняя жизнь других людей. Тогда как Морган и Кэролайн, зависая в барах, когда их руки вели под столом свой собственный, внятный только им разговор, обожали перемывать кости общим знакомым, словно вместе они могли выделить из чужих отношений рецепт целительной сыворотки любви и избежать собственных ошибок.

Морган подхватил со стола ключи от машины.

— Звучит великолепно. У вас все будет отлично, Эрик. Удачи.

— Вот уж спасибо.

Эрик не двигался с места.

— Что ты в ней любишь? — только и спросил он.

Моргану захотелось заорать на него, стукнуть по столу у него под носом, крикнуть: «Я люблю, как она сбрасывает одежду, ложится рядом и позволяет мне целовать и ласкать свое лоно, словно к самому моему рту поднесли полную чашу жизни и в ней отразилась чудесная страна любви, и она моя — на веки вечные!»

— Что же? — нудил Эрик.

— Ты о чем?

— Что ты в ней любишь? Если не знаешь, может, будешь так добр и оставишь нас наконец в покое!

— Слушай, Эрик! — прошипел Морган. — Если ты дашь себе труд успокоиться на минутку, я тебе скажу. Уже больше года назад она сказала, что хочет быть со мной. Всю мою жизнь я ждал ее. — Он ткнул в него пальцем. — У тебя было время пожить с ней. Целая куча времени. Думаю, с тебя хватит. Теперь моя очередь.

Он встал и направился к двери. Это оказалось просто. Теперь хотелось выбраться на волю.

Морган сел в машину и перевел дух. Он тронулся с места и остановился у светофора на углу. Он подумал, что стоило бы зайти в супермаркет. Кэролайн могла приехать прямо с работы, нужно было что-нибудь приготовить. Он бы смешал ей любимый напиток, виски мак. [24]Ей всегда нравится, когда с ней так носятся. Можно было бы вместе поваляться на кровати.

Эрик открыл дверь, сел на переднее сиденье и захлопнул ее за собой. Морган уставился на него. Сзади нетерпеливо засигналил какой-то водитель. Морган вырулил к обочине.

— Хочешь, чтобы я тебя куда-нибудь подбросил?

— Я с тобой еще не закончил, — ответил Эрик.

Морган смотрел то на дорогу, то на него. Он сидел в его машине, на его кресле, и топтал ботинками его резиновый коврик.

Морган выругался сквозь зубы.

— Что ты собираешься делать? — спросил Эрик. — Ты уже решил?

Морган медленно ехал вдоль по улице. Краем глаза он увидел, как Эрик подхватил валявшийся на бардачке клочок бумаги. Это был список покупок, который Кэролайн утром написала для него. Эрик молча положил его обратно.