Однако его запал уже иссяк. Он начинал задыхаться.

— Я видел настоящие кабаньяс! Они совсем не похожи на это!

И в самом деле, всем было наплевать. Однако мне показалось забавным, что даже беззубые крестьяне и оборванные индейцы могут счесть это место смешным. Стало быть, царившая здесь разруха была для них очевидна, как и тот факт, что поезд просто груда хлама. После этого мне было неловко за свои снисходительные и даже высокомерные мысли. И еще одно наблюдение: получалось, что даже эти угрюмые неразговорчивые люди не застрахованы от вспышек ярости и провоцируемых ими гневных речей. К тому времени, как мы снова тронулись с места, этот старик уже успел совсем успокоиться.

Поселок имени Антона Брэма был так мал, что его даже не обозначили в расписании движения.

— Антон Брэм! — Это произнес мужчина рядом со мной, с явной издевкой.

— Что за дурацкое название! — Это сказала его жена.

Пассажиры вокруг заулыбались. Но тогда почему они не смеялись над названием Прогрессо?

Мы миновали еще одну вымершую деревню, где, как и в предыдущей, все краски были давно выжжены солнцем. Местность здесь была еще более плоской и, похоже, еще более раскаленной. Кактусы не уступали в росте вязам и даже напоминали их по форме. Более мелкие настоящие деревья вымерли от засухи, и их лишенные коры стволы напоминали бледную человеческую кожу. Здесь в изобилии рос молочай, иногда используемый для лечебных целей, и еще какие-то кактусы с цилиндрическими стволами высотой с яблоню. Кактусы — чемпионы по выживанию. Когда кустарники с менее развитой корневой системой и уязвимыми листьями вымирают от недостатка влаги и жары, белый пушок на стеблях кактусов защищает их от палящего солнца и сберегает влагу.

Поезд едва тащился со скоростью не более десяти миль в час, так что я мог без помех предаваться ботаническим наблюдениям, фиксируя их на форзацах романа По. Это отвлекло меня почти на два часа, пока я не увидел в окне трактор, амбар, несколько покосившихся домиков и, наконец, четырехэтажное сооружение из посеревших от солнца брусьев с верандой на каждом этаже: «Железнодорожный отель»!

Это был город Закапа.

Мы приехали на пыльный вокзал в конце пыльной дороги в самый разгар убийственно душного дня. Люди, толпившиеся у ограждения платформы, разразились криками. Я прошел мимо них и, войдя в отель, показавшийся мне запущенным и мрачным, услышал рев компрессора: рядом на улице что-то копали. Глинистая почва была настолько прочной, что ее невозможно было копать без отбойного молотка. Вряд ли в этом отеле мне удастся хорошо отдохнуть. Все, что я мог увидеть в этом городе, больше не удивляло и не привлекало меня: покосившиеся дома, желтый шпиль колокольни, новые кактусы. Так пот он каков, город Закапа. Та женщина в Гватемале не преувеличивала. Это оказалось отвратительное место, такое же горячее и заброшенное, как и все деревни по пути сюда, только размером побольше.

Я нашел кабинет начальника вокзала. Здесь был вентилятор, календарь, деревянный шкаф для документов и стопка бумаг на столе. Рев компрессора здесь тоже был таким громким, что мне приходилось кричать.

— Простите, — прокричал я, — когда отходит поезд до границы?

— Какую границу вы собрались пересечь?

Это был вовсе не праздный вопрос: отсюда до Гондураса ближе, чем до Сальвадора.

— Я хотел бы попасть в Метапан, в Сальвадоре.

— Да, через два дня будет поезд до Метапана — в среду. В шесть тридцать утра. Хотите купить билет?

Два дня в этой дыре!

— Нет, спасибо, — сказал я.

Поезд покинул Закапу и теперь держал путь на север, к Пуэрто-Барриос. Платформа опустела, пыль все еще оседала. Я полистал свое расписание и вычислил, что если пересеку границу в Метапане или Санта-Ане, то на следующий день смогу пересесть на поезд до Сан-Сальвадора. Я решил, что так и поступлю — до границы отсюда недалеко, не более тридцати миль.

Мужчина выжидательно смотрел на меня. Я спросил у него, есть ли в Закапе автобусная станция.

— Куда вам надо?

— В Сальвадор.

— Очень плохо. Все автобусы в Сальвадор ушли рано утром.

Но при этом он улыбался.

— Я бы хотел доехать до Санта-Аны, — сказал я.

— У меня есть машина, — сказал он, — только бензин нынче не дешев.

— Я заплачу вам пять долларов.

— За десять я довезу вас до Ангуиати. Это на границе.

— Это далеко?

— Не очень.

Как только мы покинули Закапу, пустыня кончилась. Я уже мог различить зеленые холмы с более округлыми из-за растительности боками и бегущую между ними речушку. Я заговорил с водителем. Его звали Себастьяно, и он был безработный — по его словам, все в Гватемале безработные. Он был из Закапы. Он терпеть не мог Закапу, но ему приходилось бывать в Гватемале, и он решил, что там еще хуже.

— Думаю, я должен вас предупредить об одной веши, — сказал он через какое-то время, притормаживая на повороте. Затем он съехал на обочину, остановился и безмятежно улыбнулся. — У меня нет водительских прав, и эта машина — она не зарегистрирована. И страховки у меня тоже нет — если у вас нет регистрации, какой смысл в страховке?

— Интересно, — сказал я. — Но почему вы остановились?

— Я не могу везти вас дальше. Если мы поедем, полицейские на границе начнут требовать у меня права и все такое. А у меня прав нет, и они могут меня арестовать и даже побить. И я не смогу дать им взятку, потому что у меня нет денег.

— Вы же получили десять долларов, — возразил я.

— Этого едва хватит на бензин! — расхохотался он.

— И что же я, по-вашему, должен делать?

— Шагать, — он перегнулся через меня и распахнул дверцу.

— Это далеко?

— Не очень.

Он уехал. Я с минуту постоял на обочине этой дороги на краю Гватемалы и зашагал вперед. Он сказал, что это не очень далеко. Я прошел около мили. Здесь не было машин. Здесь были зеленые деревья по обочинам и поющие птицы. Моя сумка была легкой, так что прогулка доставляла мне удовольствие.

Границу обозначал обычный сарай. Мальчишка в спортивных шортах поставил штемпель мне в паспорт и потребовал денег. Он спросил, не проношу ли я наркотики. Я сказал, что нет. И спросил у него, куда мне теперь идти? Он ответил, что надо идти дальше по дороге. Там будет еще один сарай. Это и есть Сальвадор.

Это была тенистая дорога: огибая холм, она пересекала луг и шумный ручей. Как чудесно изменился пейзаж! Еще этим утром мне казалось, что я иссохну и превращусь в пыль в бескрайней Мертвой Долине, и вот теперь я гуляю под сенью деревьев и слушаю птичьи трели. Я пешком пересекал границу между Гватемалой и Сальвадором, и стоял солнечный летний полдень, свежий и с ласковым ветерком, как полдень в Массачусетсе. Переход границы оказался таким же приятным приключением, как прогулка по Амхерстской дороге до Шютсбери.

На границе возле сарая стоял автомобиль. Из сарая вышел солдат и проверил мою сумку.

— Что это?

— Книга. На английском. «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима».

— Заграничная, — сказал он. — Покажите паспорт.

— Куда вы направляетесь? — спросил офицер на таможне.

— Санта-Ана.

К сараю подъехала машина, из нее вышел человек и встал за мной. Он сказал:

— Я буду ехать через Санта-Ану. Вас подвезти?

— Сколько?

— Бесплатно!

Так я и попал в город Санта-Ана, оказавшийся довольно близко от границы. Мы проехали мимо озера Гуйя, нескольких вулканов и плантаций табака и кофе.

— А почему вы не хотите поехать со мной в Сан-Сальвадор? — спросил водитель, когда мы оказались в Санта-Ане. — Я отправляюсь туда сегодня вечером.

— Я думал, вы здесь останетесь.

— Не останусь и вам не советую. Здесь кишмя кишат воры, карманники и убийцы. Я не шучу.

Однако уже вечерело. И я решил остаться в Санта-Ане.

Город только на первый взгляд производил впечатление богом забытого места, на поверку он оказался довольно комфортабельным. Забавное сочетание. Со всех точек прения Санта-Ана, самый центральный город во всей Центральной Америке, являл собой образец совершенства, проявлявшегося во всем: в его набожности, в его милых девушках, в его сонливости и духоте, насыщенной запахом кофе, в его заросшей деревьями площади и в пыльном достоинстве элегантных старинных построек, чья штукатурка словно светилась белым в подступавших сумерках. Даже здешний вулкан не нарушал общего совершенства. Мой отель «Флорида» представлял собой одноэтажный лабиринт с пальмами в горшках, скрипучими креслами и отличной кухней — свежую рыбу из близлежащего озера Гуйя сменил бархатистый кофе «Санта-Ана», а за ним появился десерт «Санта-Ана» — нежнейшие пирожные из сладких бобов — и бананы со взбитыми сливками. Номер в этом приятном отеле стоил четыре доллара за ночь. Сам отель располагался в квартале от площади. Все сколько-нибудь важные городские здания в Санта-Ане стояли на площади: собор в неоготическом стиле, ратуша с колоннадой под стать герцогскому дворцу и городской театр, некогда бывший оперой Санта-Аны.