Все пошло вкривь, вкось, наперекосяк, вразнос… Вобщем, дела складывались — хуже некуда. И это при полной, что характерно, видимости благополучия. Они все так же продолжали общаться. Правда, встречались реже. И отнюдь не по Дашиной инициативе. А потому, что Державин очень своевременно вспомнил, кто, бл…, его самый ответственный и высокооплачиваемый сотрудник. А наступил новый год, и, надо же, какая неожиданность, необходимо переподписывать кучу контрактов! И надо готовить документы по лондонской сделке. И вообще, всем оказалось до х… чего от него надо! Дмитрий пребывал в таком страшном цейтноте, что пару раз пришлось ночевать в офисе. В голове, забитой кучей информации, которую надо было удерживать, чтобы ничего не упустить, не оставалось места, чтобы создать какую-то гениальную идею, разобраться, придумать, понять, что происходит. Он надеялся, что еще пара недель, и эта ежегодная дикая свистопляска закончится, и он все решит, он придумает. А пока чисто механически держался за то, что еще оставалось между ними. Звонил, настойчиво интересовался делами, они встречались у него дома, смотрели кино. На большее времени катастрофически не хватало.

Так прошел январь и половина февраля. И когда Димка уже увидел «свет в конце тоннеля», Эдуард поставил вопрос ребром: «Кто в доме хозяин: Я или…» Иными словами, не оставив Тихомирову выбора. Он — глава юридической службы, и он ДОЛЖЕН лично проконтролировать подписание контракта в Лондоне, ибо контракт этот сулит спокойное существование конторе как минимум на пару лет. Что на это возразить? It’s a fucking business. Правда, Эдуард разрешил взять с собой Баженова, Тымченко, да вообще, кого пожелает. Вспоминая в самолете свой предыдущий визит в Лондон и накидывая еще неделю на всякие форс-мажоры, Дима прикинул, что вернуться должен к началу марта. При этом старательно заталкивал подальше стремительно подступавшее ощущение паники.

То, что он Тымченко с собой напрасно взял, Дима понял практически сразу. Женька был блестящий финансист, который один в своих руках держал все финансовые нити конторы. Но при этом обладал патологической жадностью. И все началось заново. «Терки» за проценты, штрафы, пени, дни просрочек, какие-то никому ненужные нюансы прохождения платежей. Английские партнеры очень быстро сникли, поняв, что Женька им не по зубам, но надо было перелопатить кучу документов, чтобы удовлетворить офигевшего от жадности Тымченко. Димке же хотелось биться головой об стену с досады на собственную глупость. На кой черт он взял с собой этого Скруджа МакДака? А ведь хотел как быстрее.

А вот Баженова он взял не напрасно. Именно Олег, как мать Тереза, выхаживал его, когда он подцепил-таки в этом конченом Лондоне какой-то препакостнейший вирус и банально грохнулся в обморок. Прям в офисе. Буквально за день до того, как можно было подписывать документы. В больницу ехать категорически отказался, так что именно на долю Олега выпала почетная, но нелегкая учесть его личной сиделки. Все это походило на какой-то кошмар. Домой он прилетел только 20 марта, издерганный, отчаявшийся и еще не вполне здоровый.

— Даш, привет! Я только что приземлился. Уже на родной земле.

— О, привет! Здорово! Как долетел?

— Без приключений.

— Как здоровье? После гриппа оправился? Слабость, головокружение — прошло?

— Да, все отлично. Сейчас до дому доеду, переоденусь и сразу к тебе.

— Не надо, — пауза, — я на дежурстве.

Вот дьявол! Он с ума сходил от тоски по ней, а тут… Не выдержал, понимая, что выдает себя с головой.

— Может, я заскочу к тебе в больницу на пару минут, а? Мы ведь больше месяца не виделись.

Еще одна пауза.

— Знаешь, не стоит. У меня тут полная запарка.

— Ну, тогда завтра?

— Да, давай завтра созвонимся.

Димка сунул телефон в карман пальто, пнул ногой чемодан. Черт, когда все успело так непоправимо испортиться! Нужно срочно что-то придумать, предпринять! А для начала поехать домой и нормально выспаться в своей постели.

Даша сидела на диване, тупо глядя на телефон в своей руке. Зачем она соврала ему про дежурство? Да затем, что панически испугалась, что, если увидит его сейчас, то сделает какую-нибудь глупость. На шею кинется, например. За время их разлуки Даша успела многое обдумать и принять определенные решения. Как это было самонадеянно с ее стороны, думать, что в качестве знака прощения в ее жизни появится волшебный принц, который ее полюбит. Как бы не так. Вместо этого она сама встретила. И полюбила. Самого прекрасного мужчину на земле. Красивого обаятельной мальчишеской красотой. Обладавшего фигурой зрелого могучего мужчины. Умницу и весельчака. Человека с огромным сердцем и отзывчивой душой.

И это было правильно. Ибо как бы она узнала, что прекрасный принц полюбил ее, если до этого никого никогда не любила. Теперь она знала, каково это. Это было ужасно больно.

Даша пошла на кухню. Включила чайник. Чаю ей не хотелось, надо было просто чем-то занять руки. Зато адски хотелось курить. Но курить она бросила. Три недели назад. Как будто это могло что-то изменить.

Она подошла к окну. Там в темноте сотнями горели окна соседних домов. Там за окнами, были какие-то люди. И Даша вдруг остро поняла, что где-то среди таких же огней, Димкин дом. И он там. Не за тысячи километров, а здесь, рядом. Стоит только выйти на улицу ….

Да катись оно все к черту! Даша рванула в прихожую, натянула пуховик, ботинки. Глянув на себя напоследок в зеркало, стянула с головы резинку, волосы русой волной рассыпались по плечам.

Сил ждать лифт не было, и, сбегая по лестнице, она думала: «На месте придумаю. Совру что-нибудь. Лишь бы его увидеть».

Звонок в дверь медленно, но неотвратимо вытягивал Димку из глубокого сна. Он застонал, переворачиваясь на бок. Глянул на часы. Черт, он проспал всего час с небольшим.

Звонок не умолкал. Видимо, звонивший точно знал, что он дома. Так как единственный человек, которому он сообщил о своем приезде, и которого больше всего хотел сейчас видеть, находился в больнице на дежурстве, то оставалась только одна версия того, кто это мог быть. Это его маман, обладавшая внутренним сверхчувствительным радаром, который безошибочно подсказывал ей, когда ее «дорогой мальчик» оказывался в зоне пеленга.

«Вот не могла до завтра подождать. Все равно поздно уже. Завтра суббота, целый день впереди», — мрачно думал Димка, натягивая спортивные штаны на голое тело. Больше надевать ничего не стал, надеясь таким образом дать матери понять, что, несмотря на то, что он любящий сын, все-таки она не вовремя. По этой же причине не стал зажигать свет по дороге, включив лишь маленькую лампу над дверью. Сощурившись от яркого света, открыл дверь. И остолбенел.

Даша звонила так долго, что начала отчаиваться. В голову стали лезть одна другой противнее мысли, куда он мог поехать. А когда дверь все же неожиданно открылась….

Господи, оказывается, она успела забыть, как он красив! Даша не могла заставить себя двинуться с места, вбирая в себя такие знакомые черты. Темные, торчащие во все стороны волосы (Он спал — догадалась Даша). Хмуро прищуренные глаза и недовольно поджатый рот. Впрочем, при виде ее глаза распахнулись от удивления. Как и рот. А Даша тем временем продолжала беззастенчиво любоваться. Было чем. Великолепный в своей обнаженности могучий мужской торс. Широченные плечи, пластины грудных мышц, рельефно очерченные мускулистые руки. Тоненькая дорожка темных волос сбегала от груди вниз до резинки спортивных штанов, сидевших так низко, что Даша поняла — белья под ними нет.

«Пусть все идет к черту!» — мелькнула в голове мысль, и она, не дожидаясь приглашения, шагнула через порог. И, понимая, что, возможно, делает очень большую ошибку, все так же молча обняла, прижав ладони к его спине, прильнув щекой к груди.

Сказать, что Тихомирова охватила паника — значит, не сказать ничего. Чуть подавшись вперед, он дотянулся и закрыл входную дверь. Другой рукой придерживал Дашу за спину. И лихорадочно соображал, что же такое могло случиться, что Даша бросила дежурство и примчалась к нему. Наверное, опять какой-то трагический инцидент, который напомнил о ее собственном горе.