— Если сходишь предварительно в душ, то нормально, — бросила на него косой взгляд Даша. — Только у меня все равно купальника нет.

— В гостинице продают, — отмахнулся Дима, предусмотрительно не упомянув о том, что раскрепощенные европейские девушки в эти ванны в одних трусиках залезают. Зачем пугать раньше времени.

Димка уже успел скинуть халат, залезть в бочку (на улице ждать было холодно), заказать и ополовинить бутылку пива, а Даши все не было. Откинув голову на бортик бассейна, он закрыл глаза. Чувствовал, как расслабляются гудящие ноги. В голове мелькнула мысль: «Щас отключусь!». Глотнул пива и лениво приоткрыл глаза. От увиденного поперхнулся и закашлялся. На краю бассейна стояла Даша. Судя по хмурому выражению лица, своим видом была крайне недовольна. Видимо, полагала, что купальник слишком откровенный. Хотя, на самом деле, скромный, простенький, белый. Но открывал такие виды… Дашка явно не собиралась давать себя разглядывать и мгновенно скользнула в воду чуть ли с головой. Но он успел рассмотреть достаточно, чтобы… Ох, Дима понял, что только что видел идеальную женскую фигуру. Богиню. В ней удивительным образом сочетались восхитительные сексуальные округлости и воинственные черты амазонки. К пышной груди (а с размером он не ошибся!) прилагалась идеально ровная, как у кадрового офицера, натянутая струной спина. А узкую талию и округлые бедра продолжали длиннющие ноги, которые на посрамили бы профессиональную легкоатлетку.

— Пива хочешь? — наконец прокашлявшись, предложил Дима.

— Горячая ванная и алкоголь вредно для сосудов, — Даша рискнула высунуться немного из воды. Последовала Диминому примеру и положила голову на бортик. — Ой, и правда хорошо.

«Кому как, — мрачно думал Дмитрий. — И некоторым сосудам все пофиг, расширились, наполнились кровью и сделали свое грязное дело». Тихомиров вздохнул и признался самому себе, что все сегодня он сделал неправильно. Не надо было ехать в эту чертову Белую долину. Не надо было укатываться там до полного изнеможения. Не надо было вести себя как идиоту с этим Михаэлем. Не надо было тащить сегодня Дашку в горячую ванну на открытом воздухе, раз он так устал. И пиво пить тоже не надо было! А теперь… Мы имеем, то, что имеем. Сочетание сильнейшей физической измотанности и эрекции (кто бы мог подумать, что такое сочетание вообще возможно) плюс горячая вода плюс алкоголь не оставляли ни малейшей возможности предпринять какие-то правильные осмысленные действия, произнести какие-то правильные нужные слова. Какое-то время они просто сидели молча. Нельзя сказать, что молчание было напряженным, но это было как-то… неправильно. Потом Даша шевельнула ногой, задев Димкино бедро. Тот стремительно отпрянул. Не хватало еще, чтобы его застукали.

— Дим, — нарушила молчание Дарья, — я, наверное, пойду.

— Почему? Не нравится?

— Голова от горячей вода разболелась. Да и спать хочется. Ты остаешься?

— Да, еще помокну. Мышцы отойдут, а то завтра не встану.

— Не утонешь?

— Нет, — он усмехнулся, — здесь за этим следят.

Смотреть, как Даша выходит из бассейна, не стал. Специально глаза закрыл. Все равно ничего хорошего это ему не даст.

Придя в номер, Даша, не снимая мокрый купальник и халат, села на кровать. Все было предельно ясно! Она подскочила с кровати, метнулась к зеркалу. Скинула халат и без малейшего тщеславия оглядела себя. При всем желании придраться было не к чему. Грудь, задница, ноги — все отличного качества, упругое, гладкое. У любого нормального мужика вызвало бы однозначную реакцию. В том, что Димка в этом плане был более чем нормальным, Даша не сомневалась. Просто, после того, что он о ней узнал, она для него, наверное, была… грязной, жалкой, достойной только жалости. Вон как шарахнулся от нее, когда нечаянно его ногой задела. «Только нафига мне твоя жалость», — зло подумала она. Ощущение собственной беспомощности охватило ее. Чувства, которые столько лет таились в глубине души, втоптанные туда печальными событиями двенадцатилетней давности, вырвались на свободу и носились теперь, как рой диких пчел, кусая, жаля, подавая противоречивые сигналы мозгу и телу. Собственную беспомощность Даша ненавидела больше всего. Дрожащими руками натягивая обратно халат, она решила, что лучше что-то сделать, чем вот так мучиться. Он устал, выпил, расслабился. Он же мужик, в конце концов, может просто среагировать на тело, забыв, кто перед ним. Даша не представляла, что будет делать, когда вернется в бассейн, но точно знала, что так продолжаться больше не может.

Даша прошла половины дорожки, ведущей к бассейну, из которого она выскочила десять минут назад, когда увидела, что… что Дима уже не один. Вид его руки, запутавшейся в мокрых волосах какой-то девицы, которую он целовал, причинил такую острую боль, что Даше показалось, она перестала дышать. Стояла и смотрела. Пальцы одной руки сжимали затылок девицы, прижимая ее сильнее к нему. Вторая рука была под водой, между их телами, и что он ей делал… Дашка резко развернулась и бросилась к гостинице, поскальзываясь на утоптанном снегу, ставшим вдруг таким предательски ненадежным. Ничего не видя перед собой, добралась до номера, упала на кровать. Боль внутри была такой острой, что пришлось укусить себя за руку, чтобы не завыть от отчаяния. Вовремя вспомнила про спасительные сигареты. Докуривая вторую, мрачно поздравила себя с тем, что все-таки не разревелась. И тут в соседнем номере хлопнула дверь. Звукоизоляция в гостинице была отличная, но Даша, мгновенно затушив сигарету, стремительно метнулась в душ, включила воду на полный напор. Не дай Бог, что-нибудь услышит. Уже стоя под душем, она позволила пролиться слезам. Все равно вода катиться по лицу. Какая разница?

Он и отключился всего на пару минут, не больше. Но когда открыл глаза, потревоженный каким-то звуком, оказалось, что он уже не один. Рядом откуда-то взялась тощая сильно накрашенная девица. Пока он соображал, на каком языке послать ее на фиг, одно едва уловимое движение — и вот она уже целует его. А он… он целует ее. Все глубже и горячей, особенно после того, как ее рука под водой находит его истосковавшуюся по вниманию плоть. Сжимает. Двигает рукой вверх и вниз. Он непроизвольно двигает бедрами за ее движениями. Да, детка, да! Так хорошо! Ему становится мало ее губ, он переключается на ее шею, а рука находит грудь. «Почему такая маленькая?» — мелькает в голове мысль. Обдавая жарким дыханием ухо, проводит языком по нежной мочке…

И тут все заканчивается. Банальной острой болью в языке. Опешив, Дима отстраняется, засовывает палец в рот. Недоуменно смотрит на кровь на пальце, затем на ухо девушки, все истыканное маленькими сережками-гвоздиками. И ему становится так противно и стыдно за себя, что он резко убирает ее руки и отодвигается на максимально возможное расстояние. Одно дело — грезить о Даше, а другое — целовать и ласкать («Да что там, я ее уже почти трахал», — безжалостно поправляет себя Дима) одну, а представлять, что это другая. Девушка что-то спрашивает, по ее гнусавому выговору Дима понимает, что она американка. Не имея ни малейшего желания выяснять с ней отношения, отрицательно кивает головой и дает отмашку ладонью, намекая на то, что присутствие дамы здесь нежелательно. Глаза его несостоявшейся секс-партнерши суживается от гнева, она бросает ему обвинение в мужской несостоятельности, одинаково звучащее на всех языках, и стремительно покидает его персональную лужу. Дима механически отмечает, что на девушке нет лифчика, но справедливости ради стоит отметить, что и надевать-то его особо не на что. А что касается ее оскорблений, то он нашел бы их забавными, учитывая то, что буквально минуту назад она держала в руке обратное тому подтверждение. Если бы не был таким чертовки уставшим. «Все, пора в люлю, баиньки», — говорит себе Дима. Пока не приключилась еще какая-нибудь мерзопакость.

Поездка вроде бы удалась, они отлично провели время. Но уже через пару недель после возвращения домой Дима, наконец, признался себе, что что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Он не мог сформулировать, что именно, но чувствовал, как Даша отдаляется от него, как будто между ними медленно опускается прозрачное, но непробиваемое стекло. И началось это в тот день. С того самого снегопада накануне.