Доигрался. Допрыгался. Довыпендривался.

Этими и другими, еще более резкими словами потчевал себя Кайл, шагая по коридорам шикарной резиденции правящей семьи Гримальди. Растерянность и подступающая паника — вот те чувства, которые полностью владели им. Как он мог, черт побери, не узнать… ее?! И где ее искать? И, самое главное, что делать, когда найдет?

Его глаза выхватили на фоне стены фигуру весьма внушительную, но пытающуюся казаться как можно неприметней. Сотрудник охраны. То, что надо!

— Простите?

Фигура изобразила всем своим видом сдержанное внимание.

— Вы не видели тут девушку? Ээээ… голубое платье, светлые волосы. Красивая и… возможно… немного расстроенная.

— Насколько расстроенная? — деловито поинтересовался охранник.

Кайл поморщился.

— Очень.

— Я не видел, — качнул головой здоровяк, — сейчас уточню.

Отошел на пару шагов, вполголоса переговариваясь по рации со своими коллегами, разбросанными по всему зданию. Затем вернулся к Кайлу.

— По коридору прямо, потом налево. И еще раз налево. Там ее видели недавно.

Кайл кивнул и двинулся в указанном направлении.

Паника нарастала. Что, Кайл, хотел собрать себя в единое целое? Преодолеть пропасть между Голосом и Шарки? Поздравляю! Теперь их трое! Прекрасная незнакомка… а у него, несмотря ни на что, сердце предательски дрогнуло, когда вспомнил, как отреагировал на нее… бесившая его Шарки… и его любимый Голос… и все это — один и тот же человек! Его проблемы множились просто с ужасающей скоростью.

Он едва не проскочил. Как заметил, непонятно. Натренированным за годы езды на предельных скоростях боковым зрением, не иначе. Небольшой балкончик, а на нем — одинокий силуэт в светлом платье на фоне темного неба.

Кайл подошел к балконной двери. Со стороны балкона такие двери обычно не запираются. Значит, надо просто потянуть на себя ручку и выйти… туда, к ней. И…

Он глубоко вздыхает, пытаясь собрать скачущие мысли. Так, во-первых, успокоиться. Во-вторых, настроиться на то, что сейчас он будет разговаривать не с Шарки, не с Голосом из штурманского кресла, и не со сногсшибательной красавицей, увиденной им в зале. Он будет говорить с человеком, в котором есть это все! С Николь Хант. Впрочем, проще всего ему было найти общий язык именно с красавицей-блондинкой. Уж с такими-то он умел разговаривать! Хотя нет, одернул он себя, как раз с ними он обычно не совсем… разговаривал. Ладно, обойдется как-нибудь, сколько еще можно тут торчать перед дверью, как идиот.

Не давая себя времени на то, чтобы опомниться и струсить, он поворачивает ручку и шагает внутрь. Она вздрогнула. Но не обернулась, продолжая стоять, запрокинув голову, обнимая себя руками. Что ж, звезды сегодня действительно красивы…

— Николь…

Она вздрогнула еще раз, ощутимее. И, хрипло, через силу:

— Шарки!

Кайл чуть не застонал. Как же он усложнил себе задачу!

— Ник, послушай…

— Шарки! — шипит она. — Меня зовут Шарки!

— Я больше никогда не назову тебя так…

— А я больше никогда не собираюсь разговаривать с тобой! Вообще! Ты понял?

Что сказать? Довыпендривался…

— Ник, послушай… — повторяет он.

— Я — Шарки! — упрямо в ответ. И почти кричит уже.

— Да послушай же! — не выдерживает он и тоже почти кричит в ответ. Выдыхает шумно. Надо успокоиться. — Ник, я прошу, выслушай меня…

Молчит. И на том спасибо. Он стоит у нее за спиной и, наперекор всему, любуется красивой тонкой шеей. Слепой он был, что ли?..

Кайл усилием воли заставляет себя сосредоточиться. Главное сейчас — вернуть ее в зал, иначе все мероприятие срывается, и чем это грозит лично ему… черт, лучше об этом не задумываться.

— Послушай, — он выдыхает, собираясь, — я знаю, что вел себя как последний идиот. И нет мне оправданий. Я расскажу тебе о том, почему я это делал. Потом. Когда сам в этом разберусь. А сейчас… Николь, прости меня, пожалуйста. Прости меня… за все.

Плечи вздрагивают в судорожном вздохе.

— Ник…

— Уходи.

Черта с два! Куда ему идти, когда он должен быть здесь, с ней! Нет, он не уйдет.

— Николь, что мне сделать, чтобы ты простила меня?

— Уйди. Сейчас. Немедленно!

Это мы обсуждали, не вариант. Он лихорадочно соображает. Он никогда раньше не просил, не вымаливал прощения. Тем более — у женщины. Что сделать? Все, все, что угодно, но нужно, чтобы она его простила!

— Хочешь, я встану на колени?

— Вставай.

И на колени он ни разу в жизни не становился. Только в детстве, когда его заставляли молиться. А вот сейчас, подумав и поколебавшись, он все-таки опускается на колени. Так нужно. Ему это категорически не нравится, но он терпит. Молчание, и ничего не происходит.

— Ник?..

Чуть заметное движение плечом он воспринимает как ответ, как знак, что она его слушает.

— Я на коленях стою.

— Мне все равно, — бесцветно.

— Совсем?

— Абсолютно.

— Тогда, я поднимусь, если ты не против, — он, откровенно говоря, разочарован. Самонадеянно полагал, что падение на колени может растопить любое сердце. Оказалось — не любое. — А то штаны помну, а мне еще возвращаться… со спонсорами фотографироваться…

Неожиданный хриплый смешок.

— Тебя сэр Макс заставил прийти, да? Пригрозил тебе? Я же ему нужна… для спонсоров… для всяких там представлений, знакомств… Какое усердие, Кайл… На колени готов встать, чтобы исполнить поручение шефа?

— Да пошел Макс! — Кайл легко поднимается с колен, отряхивает брюки. — Плевал я на него. На колени я готов встать только ради тебя…

Фраза звучит фальшиво, Кайл понимает это в ту самую секунду, когда замолкает. Ник не дура, она тоже это чувствует и качает головой:

— Отдает дешевой мелодрамой, Падрон. Так я тебе и поверила…

Кайл готов выть от бессилия. Ну вот как, как вымаливать прощение у женщины, которая тебе ни на йоту не доверяет?!

Зато ты ей доверяешь больше чем себе, тихонько произносит внутренний голос. Ты веришь каждому ее слову, целиком и безоговорочно. А вот что ты сделал, чтобы она поверила тебе?

Внезапно, вдруг, мгновенно в голове все собирается. Из мелких разрозненных фрагментов мозаики формируется одно цельное полотно. Одна оглушающе простая мысль: «Падрон, ты законченная мерзкая тварь. Окончательный и бесповоротный подонок».

Злость на себя включила мозги. И он вдруг понял…

— Ник, я знаю, что делать! Я извинился перед тобой и нисколько об этом не жалею. Очень надеюсь, что ты меня все же простишь… Я… как натуральный моральный урод, унижал тебя публично, при всех. И извиняться буду тоже публично. На первом же совещании… где будут все… вся команда… я извинюсь при всех. Обязательно. Честно. Веришь мне?

Он наконец-то шагает вперед и встает рядом с ней. И видит: и вцепившиеся в перила тонкие пальцы, и блестящую дорожку от слез на щеке, и закушенную нижнюю губу. Ругается вполголоса, запас приличных слов у него уже иссяк.

— Ник, ну правда… — он просто не знает, что еще сказать. И, неожиданно для себя, накрывает ее ладонь своей. Правильно, если слова бессильны, надо переходить к… невербальным методам коммуникации. Холодные пальцы дрогнули под его ладонью, но он лишь сильнее сжал их, не давая отнять руку. И, вопреки обстоятельствам, наслаждался прикосновениям к ее руке. Интересно, а те ссадины с Аргентины уже зажили? Пришлось срочно давить в себе желание поднести руку к губам и проверить… Он чертов извращенец!

Столько времени травил, сживал со свету человека, который и виноват-то был только в одном — что родился женщиной. Прекрасной женщиной, к слову сказать. В голове начинается кружение и мельтешение, но все затмевает острое чувство стыда и почти непреодолимое желание сбежать. Куда угодно, лишь бы избавиться от этого топящего его чувства собственной вины и угрызений вдруг внезапно проснувшейся совести. Только вот от себя не убежишь, не так ли?

Ее пальцы под его ладонью дрожат. Потом вздрагивают плечи. Потом она начинает вздрагивать вся, всхлипывая. А потом…