Посмотрев в глазок, Ната убедилась в верности своего предположения. И с еще одним тяжелым вздохом осознания, что от матери ей ничего не удастся скрыть, щелкнула замком, распахивая двери.

— Привет, Наталка, — мать с порога заключила дочь в объятия. — Что случилось? Что за простуда? — не успев попасть в квартиру начала допытываться она.

И тут же, не ожидая ответа, который Ната никак не могла придумать, крепко взяла ее за плечи, повернув к дверям кухни, из которой в коридор попадал сумрачный утренний свет.

Замолчав на пару мгновений, мать пристально рассматривала лицо дочери.

Наташа опять вздохнула тайком. Ей всегда мало что удавалось утаить от матери.

Закончив осмотр, вздохнула и мама.

— Похоже, я не те лекарства привезла, да, Наталка? — с какой-то грустной улыбкой спросила Елена Андреевна и отставила на пол небольшой пакет, который все это время держала в руках. — Мед и смородина здесь не помогут, — констатировала она, начав расстегивать пальто. — А ты молодец, — мать подмигнула дочери, в явной попытке подбодрить. — Растешь. Брата провела. Он действительно в болезнь поверил.

Улыбка Наташи вышла кривой и невеселой. От этой похвалы не стало легче. Наоборот, слова матери всколыхнули все ночные сомнения и неуверенность.

Ее брат настолько доверял другу, что ни капли не усомнился в словах Наташи? Даже не предположил, что могло случиться нечто другое, кроме внезапной простуды?

Могли ли они оба настолько ошибиться в Святославе?

— Ну что, кофе угостишь мать, или мне самой варить придется? — уже сняв сапоги, мама, обняв ее за плечи, подталкивала Нату к кухне, очевидно, видя в каком потерянном состоянии пребывает дочь. — Пошли, Наталочка, поговорим.

Почему-то от этого обращения, которое мама так часто использовала в детстве, она почувствовала себя не все понимающей и рассудительной подругой и хозяйкой Кофейни, к которой все знакомые бегали за советами, а обычной, молодой, и очень растерянной девушкой.

Ей самой был очень-очень нужен совет.

— Мамочка, — Ната всхлипнула, и не в силах больше сдерживаться, уткнулась лицом в мамино плечо. — Я так запуталась, — честно призналась она, пытаясь вытереть самовольно бегущие слезы.

— Значит, будем тебя распутывать, — мягко улыбнулась Елена Андреевна и, ободряюще погладив дочь по щеке, все-таки увела ее на кухню.

Кофе, все же, варила мать. Наташа не смогла собраться. Она сидела на стуле, который всегда выбирал Слава, когда приходил к ней, и, поджав под себя ноги, гоняла по столешнице крупинки сахара, рассказывая матери обо всем. Та не перебивала, только кивала иногда головой, разливая темный, ароматный напиток по чашкам.

Когда Ната, с большими паузами, заполненными тишиной, смогла все же рассказать о вчерашней ночи — они допивали третью порцию кофе.

Конечно же, Ната говорила не про все. Не смогла бы она ни с кем поделиться тем восторгом, который испытывала в горячих и жадных руках Славы. Не смогла бы описать то упоение, которое ощущала, когда он целовал ее. Умолчала она и о том, что играла в рулетку с судьбой, той, самой первой ночью.

Это были только ее воспоминания. Только их со Славой тайны и мгновения, которые она не смогла бы разделить ни с кем другим. Даже сейчас, все еще не зная, обижается ли она на него, или просто, безумно скучает по этому мужчине.

— Браслет покажешь? — только и спросила мать, отодвинув чашку, когда Наташа замолчала, и выжидательно посмотрела на нее.

Ната кивнула.

С трудом встала, ощущая покалывание в онемевших ногах, на которых все это время сидела, и медленно побрела в спальню.

Он лежал там же, где она и оставила украшение. На подушке с левой стороны.

Осторожно обхватив пальцами прохладный металл, Наташа взяла браслет. И, не удержавшись, как и вечером, обвела слова кончиком пальца, вслушиваясь в мелодичный перезвон колокольчиков.

В этот момент, перечитывая слова, которые Слава написал на браслете, ощущая какое-то умиротворение от того, что поделилась с матерью частью своей боли и потерянности — она осознала, что не верит ему. Не верит тому, что Святослав сказал вчерашним вечером. Не мог он быть таким, каким вчера старался показаться.

Теперь, оставалось только надеяться, что Наташа сделала верный выбор.

Елена Андреевна заметила изменения в ее настроении, едва Ната вернулась. Она задумчиво наклонила голову на бок, и внимательно посмотрела на дочь.

— Вижу, Наталка, ты определилась? — поинтересовалась мать, отпивая глоток свежезаваренного кофе.

— Да, наверное, — кивнула Наташа, подвигая ближе собственную чашку. Этот кофе отличался от всего предыдущего, и не только размером сосуда.

Нате не нужны были пояснения и наставления, как с ним поступить.

— Можно? — мама протянула руку, и Наташа с удивлением поняла, что так и держит браслет, продев в него ладонь наполовину. И даже не думает показывать матери.

— Ой, да, конечно, — но вдруг, уже протянув кисть к матери, она осознала, что не может дать ей браслет.

Просто не может. Это было выше ее сил, позволить еще кому-то прикоснуться к этому украшению. Он принадлежал только ей и Славе.

И не играло роли то, что еще вчера она совершенно серьезно собиралась выбросить его подарок, даже не посмотрев. Сейчас Наташа просто не могла позволить хоть кому-то дотронуться до металла, который уже стал теплым, нагревшись от ее руки.

Елена Андреевна приподняла бровь, когда Наташа отдернула руку.

— Хм…, - только и произнесла она, а потом, хитро усмехнулась.

— Прости, мам, — Наташа отвела глаза, испытывая смущение. — Я просто не могу.

— Хорошо, — мать кивнула. — Не надо отдавать его мне, если душа не лежит, но хоть показать, в своих руках, можешь?

— Попробую, — вздохнула Ната, допивая одним глотком горький кофе. И отодвинув чашку, чтобы гуща отстоялась, протянула раскрытую ладонь с браслетом вперед.

Елена Андреевна не торопилась с осмотром. Она долго всматривалась в сплавление двух металлов, поворачивала руку Наташи и так, и эдак, считала звоночки.

Наташа не могла не заметить, как при звуке их тихого перезвона синие глаза матери вспыхнули одобрением.

А потом, она очень долго смотрела на гравировку.

— Я согласна с солнцем, — задумчиво проговорила мать. — Ты всегда отдаешь всю свою энергию и тепло людям. Но звезды — почему?

— Я предложила ему загадать желание на звезду, — не заметив, что улыбается сквозь слезы, Ната уставилась в окно. — А Слава рассмеялся, сказал, что не верит в такой способ. А потом… загадал меня и…, - она поняла, что плачет, только когда ощутила соленый привкус на губах. — Он сказал, что я лучше любой звезды, — проводя по щекам пальцами, скомкано закончила Наташа.

Елена Андреевна кивнула, сделав вид, что не видела этих слез. И, допив свой кофе, отставила чашку.

— Я не знакома с ним, Наталка, но мне кажется, что не могли оба моих ребенка ошибиться в человеке настолько, — спокойно и тихо проговорила ее мать. — И это украшение, — она задумчиво прикусила губу. — Оно очень дорогое. Я не специалист, но белое золото отличить могу. Второй металл — не знаю. У меня есть девочка, которая в этом понимает. Если хочешь — можем ей позвонить, показать, пусть она больше о металле расскажет? — Елена Андреевна вопросительно подняла бровь.

Наташа только покачала головой. Она едва заставила себя показать браслет матери, а уж чужому человеку — нет, определенно, Ната не была готова к подобному испытанию.

— Как хочешь, это не очень важно, в принципе, — мать подперла подбородок рукой. — Я к тому, что не будет, даже очень богатый мужчина, дарить такие украшения, да еще, и сделанные явно под заказ — просто за ночь. И с такими словами… — Елена Андреевна протянула пальцы, и вытерла у Наташи со щеки слезу, которую та пропустила. — Думаю, что ты не ошиблась, когда усомнилась в его вчерашних словах, доченька. Но…, - мать вздохнула. — Все равно, не торопись. Взвесь еще раз все, что знаешь о нем, подумай хорошо.