– Привлекут – в какой форме?

– К тебе придут и сделают предложение. Ты согласишься. А потом – заходи ко мне в любое время, не стесняйся. Бесконечно буду рад тебя видеть и слышать. Договорились?

– Всё так неожиданно…

– Ты-то ведь не дурак, – выразил уверенность генерал. – По-моему, ты понял, что я тебе сказал.

Понимать и вправду было нечего. Сказано яснее ясного. В широкой Витиной груди вдруг стало тесно… По сути ему предложили сменить принципала. Храповского – на Сычёва, полковника – на генерал-майора… Ну и ночь! Согласен ли он? Да не вопрос!

– Договорились, – сказал Неживой, тщательно контролируя выражение лица.

– Кто бы сомневался, – проворчал Сычёв. И улыбнулся. – Я вот про что подумал, Витя. В связи с уходом Лобка освободилась вакансия. Не пора ли тебе стать опером по особо важным? Для начала.

Виктор закашлялся.

Торжествующий вопль рвал грудь. Вот вам всем, черви навозные! Урою, уделаю, сотру. И кнопки никакой не надо… «Важняка» дадут, потом – «подсидельника»… Начальник отдела подполковник Неживой… Через пару лет – всё будет. «Яйцевиком» стану… А что, разве стыдно быть «яйцевиком» для того, кто ещё вчера был простым майором?

– И за твой знаменитый «плетёныш» давно следовало тебя отметить, премировать. Признаю, это мы упустили. Взгляни, вот «рыба» завтрашнего приказа…

Генерал протянул бумагу через стол. Виктор пробежал глазами. В тексте, естественно, ничего не было про усовершенствование «плетёныша» или, тем паче, про избиение допрашиваемых. Сформулировано, как положено:

«За разработку оперативно-технических методов и средств получения оперативной информации в соответствии с требованиями Закона о милиции, позволившей установить местоположение преступной группировки, поощрить старшего оперуполномоченного Неживого В. А.: 1). Благодарностью. 2). Денежной премией в размере пяти должностных окладов. 3). Представлением к должности оперуполномоченного по особо важным делам».

– Будешь старшим группы вместо Лобка, – подытожил генерал и кровожадно оскалился. – Москвичи опухнут от злости.

Сон, это был сон…

– Чем там тебя наклоняют?

– Коррупционный пока ничем.

– А Особая инспекция?

– Два эпизода.

– Помочь?

– Справлюсь, Дмитрий Степанович.

– Ну, пошло, – сказал генерал, проведя ладонями по столу…

Конечно, справится. Конды больше нет, о чём Сычёв узнает

завтра, а вместе с Кондой у Особой инспекции начисто пропадёт стимул гнобить и плющить Витюшу Неживого. Кстати, с исчезновением вонючего полковника станет легче дышать и самому Сычёву.

Что касается пресловутых двух эпизодов, то они яйца выеденного не стоят. В первом случае – выясняли, где злодей спрятал труп, и Виктор перестарался, склеил подозреваемого. «Склеить» – значит бить «плетёнышем» до тех пор, пока инструмент не начнёт прилипать к телу, что в свою очередь означает – жертве хана, загнётся с гарантией. Второй случай посложнее. Тётку заставляли сдать катран. Там заправлял её любовник, и она молчала. Информация нужна была немедленно, а лучший способ быстро разговорить подозреваемого – дробить пальцы его ребёнка через ботинки, на его же глазах, конечно. Когда привезли девчонку, Виктор сделал это не в РУОПе, а в подвалах Главка, по старой памяти. Мамаша сдалась моментально, после чего её отправили в ИВС, а дочку её – в больницу.

Интересно, что жалобу потом подали не родители… в общем, банальная история.

– А что у «коррупционеров»? – вспомнил Сычёв. – Ты, кажется, дежурный?

– Дежурный – Батонов. Виноват… майор Баженов.

– Я и говорю – ты.

– Они потеряли «слухача» по делу Храповского. Врач и следак уже вызваны.

– А кроме «слухача» у москвичей ничего и не было… – Генерал откинулся в кресле, заложив руки за голову, и произнёс, будто читал некий документ: – Сотрудники Второго отдела применили к подозреваемому незаконные методы физического и психологического воздействия, что явилось результатом его гибели. Во время распития спиртных напитков, устроенных ими же на рабочем месте, был оставлен без присмотра электронагревательный прибор, запрещённый к использованию в стенах РУОПа, что привело к тяжёлым травмам сотрудника Следственного управления Федеральной службы безопасности… Чудненько, Витя. САМИ забыли выключить свой кипятильник. Как же оно кстати. Приплюсуем сюда твоего полкана из Особой инспекции, который тоже вдруг скопытился, освободив меня от стольких геморроев…

– Повезло, – угодливо кивнул Неживой.

– Повезло? – изумился генерал. – Узнал бы я, кто всё это обеспечил и организовал – обнял бы молодца. Нет, лучше бы подкинул ему ещёпять должностных окладов.

«Ещё пять…»

Виктор стремительно вспотел.

– Как это можно было организовать, Дмитрий Степанович?

– Вот и я, дружок, думаю – как? И не понимаю. Поставь себя на моё место. Внутри и вокруг организации, которую я возглавляю, несколько серьёзных ЧП, случившихся практически одномоментно. С одной стороны, я бы должен быть озабочен. Но с другой – мы опять в шоколаде. Причём, настолько всё это своевременно и, главное – точечно, буквально снайперски… Хочешь не хочешь, а засомневаешься во всяких там случайностях и совпадениях. И задашься вопросом: кому это выгодно… У тебя есть версии?

Генерал взглянул в упор – словно выстрелил.

Неужели знает? Или только догадывается?

– Почему у меня?

– Потому что ты дежурный по Управлению.

– Батонов дежурный…

Помолчали.

Искушение закричать «Я! Я!», подпрыгивая и поднимая руку, было велико. Что может быть ценнее в жизни, чем Я? Ничего не может быть. Но… нельзя. Нельзя! Виктор смотрел в пол.

Генерал встал. Майор Неживой поднялся в ту же секунду, что и начальство:

– Разрешите идти?

– Сиди.

Сычёв проследовал к бюсту Президента, приподнял гипсовую дуру и вытащил оттуда… коробку кефира. Налил себе в стакан и вернулся.

Простой, без изысков кефир. Однопроцентный. К генеральскому кабинету примыкала комната отдыха, оборудованная по высшему разряду, о существовании которой мало кто был осведомлён, так зачем, спрашивается, держать кефир под бюстом, а не в холодильнике? Привычка, наверное. Но, может, хозяин при гостях не желал «светить» свою берлогу?

Так или иначе, очередная тайна раскрылась, и от того становилось грустно. Пусть некоторые загадки оставались бы неразгаданными, подумал Виктор. По крайней мере до тех пор, пока он сам не занял этот кабинет…

Генерал отключил постановщик помех и сказал:

– Когда у тебя появится версия произошедшего, сходим в хороший ресторан, там поделишься. Я приглашаю. А пока – твоё здоровье, – он отсалютовал стаканом, отпил сразу половину и утёрся рукавом.

Имя полковника Конды раз за разом всплывает в рассказе.

Да, его трагический уход из жизни был предопределён, но где тот первый шаг, сделанный им по дороге смерти и затерявшийся в прошлом? Как поссорились капитан милиции и полковник юстиции?

Осталась последняя возможность разъяснить ситуацию.

Капитан Неживой встречался тогда с дочерью Конды. Было это в конце восьмидесятых. Полковник не имел ничего против, потому что всё было прилично, строго, мило, как у людей.А у дочери была собачка – маленькая дрянь, вредная и злобная, болонка по кличке Чапа. Вся семья Конды души в ней не чаяла, включая полковника.

Едва Витюша (так его по-свойски звал полковник) заходил в квартиру, болонка набрасывалась, облаивала, в общем, бесила неимоверно. Просто пройтись до сортира – и то было невозможно без визгливого лая. Не желала сучка принимать опера за своего. Достала тварь. И вот однажды ночью, когда девушка была в ванной, Витюша решил научить Чапу жизни.

Сначала хотел подвесить её за лапу, но пришла идея получше.

Он сделал всё быстро: засунул собаку головой в резиновый сапог, найденный в прихожей; она пыталась укусить, но куда там! В носке сапога пробил дырку, чтоб не задохнулась. Снял брюки и трусы, полистал «Плейбой» для стимула, а когда эрекция дошла до нужной кондиции – вставил сучке по самое не балуй. Микроскопическое такое «не балуй»…