О чем он? Что за чушь? Шестнадцатое июля – вчера, да. Но на экране – она это точно помнила – должна была стоять запись от четвертого апреля, запись последнего сеанса и заключение о прекращении эксперимента в связи с опасностью для психического здоровья пациента.
– И что? – спросил он. – Так и было, да. А потом мы выпили с Дирком пива, я пошел домой, долго не мог заснуть, мне снова приснился этот кошмар, и я понял, что в прегрессии его уже видел, а вы мне внушили, чтобы я все забыл, чтобы, ага, я не съехал с катушек, но не получилось у вас, и я понял, что этот кошмар будет меня преследовать, пока действительно не случится то, что… это… убийство, о котором я ничего не знаю, но меня засудят, меня приговорят, я не хочу и я решил…
Слова опять не могли угнаться друг за другом.
Она сползла по стене на пол, сил стоять у нее не было. Прислонилась к двери, но стало плохо слышно – похоже, Питер нажимал на клавиши, а может, нет, может, ей только казалось, и характерные щелчки звучали в ушах эхом или воспоминанием?
Нужно было обдумать, что он сказал. Похоже, действительно, расстройство множественной личности? Нет, он осознает себя Питером Венсом и никем иным. Никогда раньше не было такого. Но ведь раньше никогда не было и того, что делала она.
Что произошло с Питером после прекращения сеансов? Она думала, его психика постепенно придет в норму. Она успокаивала себя, а в это время…
Но как он жил в этой реальности, если помнил другую? Как он принимал решения здесь, если ощущал себя «там»? Может, на него накатывало временами?
Она подумала, что ни одному психологу не приходилось иметь дела с таким уникальным случаем и нужно исследовать этот феномен.
Если ей удастся выжить.
Он пришел убить ее, чтобы изменить собственное будущее. Помраченное сознание, неверная логика, все признаки неадекватного восприятия… и что делать?
– Питер, – сказала она, прижавшись к двери щекой. Она надеялась, что он услышит. – Питер, читайте. Читайте, Питер. Выберите предыдущую страницу. Вы знаете, как это делается.
– Да.
– Читайте. Читайте, Питер. И говорите. Говорите, Питер, я вас внимательно слушаю.
Привычные для него слова. Привычные для него действия.
– Все правильно, Леонсия. «Пятнадцатое июля. Стандартная процедура – беседа-воспоминание, погружение в прошлое, выявление соответствия, прегрессия. Воспоминания в погружении соответствуют реальным, записанным в контрольной беседе: детские годы, проблемы с матерью…» Напрасно, Леонсия, вы заставили меня вспомнить маму… я… это…
Странные звуки. Он заплакал?
Вспоминал маму он третьего апреля, за день до прекращения эксперимента. Пятнадцатое июля? Позавчера?
– Дважды нажмите клавишу «следующая страница», Питер. Нажмите, пожалуйста, эту клавишу дважды. И читайте. Читайте, Питер. И говорите. Говорите, Питер, я слушаю вас очень внимательно.
– Еще бы… – показалось, или действительно он это сказал?
Минута тишины. Что он увидел на экране? Он не мог ничего
увидеть – страница от пятого апреля должна быть пустой, потому что запись от четвертого апреля была последней. Сейчас он рассердится… Напрасно она это затеяла, она все испортила, сейчас он…
– И это вы от меня скрывали? – Чужой голос. Чужие интонации. Страх. – Я знал, что вы ведете нечестную игру, Леонсия. Господи, я знал это. Вы чудовище, Леонсия. Вы никогда не показывали мне записи прегрессий. Говорили, что лучше не знать собственное будущее.
Такое, какое предстояло ему, – да.
– Меня мучили кошмары, я вам говорил, а вы отмахивались, вы давали мне снотворное последние недели, вы не хотели, чтобы я понял… а я понял… я увидел… я больше не могу… Я убью вас, Леонсия!
О, Господи, только не это…
– Питер! – Почему ее голос звучит так неуверенно? Или это ей только кажется? Тверже надо. Очень твердо. – Питер. Вы перешли на страницу прегрессии. Вы читаете. Вслух. Читайте, Питер. Читайте.
Пустая страница. Что он там сможет увидеть? Тем более – прочитать?
– О, Господи, только не это!
Он читает ее мысли? Те же слова…
– «Суд присяжных вынес вердикт: виновен». – Глухой голос. Ей показалось, или она расслышала в интонациях что-то похожее на страх? Он должен испугаться. Тогда он, возможно, передумает ее убивать. Перед ним сейчас на экране пустая страница. «Суд присяжных»… Значит, он вошел в прегрессию. Она сумела. Еще немного… Пусть говорит, пусть видит, что его ждет на самом деле. Все равно, выйдя из состояния прегрессии, он это забудет.
И что тогда? Вспомнит, зачем пришел?
– Какой вердикт? – поинтересовалась она. – Читайте, Питер. Вслух. Читайте, вы не должны задумываться. Не должны отвлекаться. Читайте.
Читайте, да. То, что он видит сейчас своим внутренним взором.
– «Вердикт: виновен»…
– Читайте, Питер…
– Виновен.
– Виновен, – повторила она. – Давайте продвинемся вперед.
Сколько раз она говорила это во время сеансов? Он привык, он и сейчас должен…
– Вспоминайте. Вердикт вынесен. Судья огласил приговор.
Если он попытается вспомнить имя судьи, прегрессия может
прерваться, и он вернется в реальность.
– Приговор… О, Господи…
Странные звуки. Если бы она не понимала, что это невозможно, то приняла бы их за всхлипывания.
– Смертная казнь. Смертная казнь. Смертная…
Голос упал до шепота. До шелеста бумаги на столе. До громкого молчания.
Да. Потому она и прервала сеансы. Нельзя было идти дальше. Слишком большая нагрузка на психику. Она понимала, что Питер видит свою будущую реальность. Эту. Базисную. В которой ему жить. В которой он кого-то убьет, и его приговорят к смерти. Когда?
Неужели… Ей и в голову не могло прийти… Она не спрашивала, кого он убил. Он не мог помнить имени, а обстоятельств убийства она не хотела касаться, чтобы не травмировать его психику. Она просто прервала сеансы.
Что если он убил – ее? Это же очевидно.
– Смертная казнь… – бормотал он все громче, а потом крикнул: – Эй, ты там! Ты знала, что меня приговорят к смерти!
– Апелляция, – сказала она. – Апелляция. Адвокат подал апелляцию. Это должно быть в компьютере. Читайте, Питер. Читайте.
Если бы она весной продолжила сеансы, то знала бы. Возможно, ему заменят смертную казнь на пожизненное заключение. Ему не повезло: во Флориде еще не отменили эту варварскую меру наказания.
– Читайте, Питер. Вспоминайте. Вы помните.
Он привык к этим словам. Он должен…
– Да, – сказал он будто в ответ на ее мысли. – Да. Помню. Будь проклят день… Верховный суд подтвердил приговор… Бумага… Мне зачитал ее мужчина в черном. Сволочь. Он читал и радовался. Он смотрел мне в глаза и хотел, чтобы я не отводил взгляда. Как удав на кролика. Страшно…
– Читайте, Питер. Вспоминайте. Помилование. Есть еще помилование. Идите вперед. Вперед. Вы можете это вспомнить. День, когда пришло…
– Нет! Не было помилования. Не было! Эта камера… Она сводит меня с ума… Мне сказали, что все кончено. Адвокат. Слишком молодой, чтобы меня спасти, рыжий, я никогда не любил рыжих, они все лицемеры, не люблю рыжих, не люблю…
– Вспоминайте, Питер!
Нужно остановиться. Нет. Именно сейчас она должна продолжать. Возможно, он испугается по-настоящему, когда вспомнит…
Он может это вспомнить? Увидеть? Ощутить? Момент своей смерти? И тогда перепугается по-настоящему. Он может сойти с ума, психика не выдержит такой прегрессии. Да. Но она сможет выйти. Он забудет, зачем пришел. Нужно продолжать. Господи, она врач, она не может, не имеет права…
«О чем я думаю?»
– Вспоминайте, Питер. Вы видите, слышите, чувствуете, ощущаете… вы хорошо это видите и чувствуете… день исполнения приговора.
– Я не хочу! Я не… Эта рубаха… Не хочу ее надевать… Комната… светло… люди… они пришли увидеть, как я умру. Боже… Это наш губернатор… как его… не помню имени…
Если бы он вспомнил хотя бы внешность, она могла бы сделать привязку. Возможно, этот человек уже занимается политикой, уже известен. «Если Питера казнят по обвинению в убийстве некой Леонсии Вексфорд, – подумала она, – значит, это будет через несколько лет… может, этот человек уже стал губернатором Флориды… а я…»
