– Лиз, мы не договорили.

Он потянул на себя ее одеяло.

– О чем? – повернулась к нему Лиз.

– О твоей работе.

Майкл встал с пола.

– И что ты собираешься сообщить мне о моей работе?

Лиз присела на кровати.

– Я собираюсь тебе сообщить, что ты не можешь танцевать до пяти утра.

Майкл тоже сел на кровать

– Откуда тебе известны возможности моего организма? – спросила Лиз.

– Представь себе, – ответил Майкл, – я их очень тонко чувствую.

– С каких это пор?

Лиз потянула его за рубашку.

– Со дня нашей первой встречи.

Майкл поцеловал Лиз в лоб.

– И как это тебе удается?

Лиз подставила ему губы.

– Очень легко, леди. – Майкл поцеловал ее в губы. – Ведь со дня нашей первой встречи ваш организм стал бесценной частью моего организма. – Майкл стал расстегивать свою рубашку. – Ваше тело, – Лиз стала помогать ему расстегивать рубашку, – стало продолжением моего тела. – Им надоело расстегивать его рубашку, и Майкл снял ее через голову. – А ваша душа, – Майкл нежно-нежно обнял свою Лиз, – продолжением моей души.

Рядом с кроватью стояла огромная корзина горных цветов, от которых исходил тончайший аромат горных елей, леса после дождя и нежных капель утренней росы. Солнце за окном и голубое небо наблюдали за Майклом и Лиз.

Весь город знал, что прекрасная танцовщица выходит замуж за великолепного музыканта. И людям казалось, что предела счастью и совершенству в этом мире действительно нет.

Через два дня будет их свадьба, и это будет временем больших перемен. Они уже не смогут оставаться теми же ветреными Майклом и Лиз.

Это будут уже совсем другие, взрослые и солидные люди, и многое в своей жизни они должны будут делать по-другому. Они, например, уже никогда не сядут просто так на мотоцикл и не проедут с ветерком по городу. О нет.

По выходным они будут ходить в оперу. А остальными вечерами сидеть у камина и вспоминать свою бурную молодость.

Почему-то супружеская жизнь казалась именно таким скучным представлением, в котором все роли уже давно расписаны и отрепетированы. И Майклу и Лиз оставалось только, как старые костюмы, примерить эти роли на себя.

Но Лиз не собиралась расставаться со своими танцами, она не представляла себе жизнь без них. Она не знала, куда можно будет деть всю ту энергию, которая ежесекундно сжигала ее изнутри.

Танцы были образом жизни Лиз, и ничего поделать с этим она не могла. И ей всего лишь оставалось мягко подготовить Майкла к тому, что она уже подписала контракт на год в самом престижном клубе города у Николя.

– Майкл, – сказала Лиз Майклу, когда тот вышел из ванной, – я, конечно, очень ценю твой романтизм, но если ты не разрешишь мне танцевать в клубе у Николя, то я уйду от тебя.

– Лиз, – сказал Майкл, – неужели ты сможешь уйти от меня из-за каких-то там танцев?

– Майкл, танцы – это моя жизнь.

– Да? – удивился Майкл, – а мне казалось, что твоя жизнь это нечто иное.

– Что, например?

– Ну, – Майкл немного подумал, – например, солнце, небо, море, цветы, деревья, облака.

– Да, – сказала Лиз, – а также морские впадины, подводные течения, снежные бури и азотнокислые дожди.

Майкл выразительно похлопал в ладоши.

– Лиз, ты никогда не разучишься быть циничной.

– Нет, Майкл, – вздохнула Лиз, – это ты никогда не научишься меня понимать.

Лиз взяла полотенце и направилась в ванную комнату. Майкл пошел следом за ней.

– Лиз, – сказал он, – а что я должен понять?

В ванной мягко шелестела вода, и силуэт Лиз был еле различим сквозь полупрозрачную штору.

– То, что я только что тебе сказала, – ответила Лиз из-за шторы.

– А что ты мне только что сказала, Лиз? Ты так много всего говорила.

– А я тебе сказала, Майкл, нечто важное.

Лиз подняла ладони, и вода стекала по ее рукам. Ей было уютно и хорошо.

– И что же это важное, Лиз?

– А то, – надулась Лиз, – что если ты не можешь отличить важное от неважного для меня, значит, ты меня совсем не любишь.

– Зачем ты говоришь такие слова, Лиз, ты же знаешь, как я тебя люблю.

– Да, ты очень часто мне об этом говоришь.

– Просто я не хочу, чтобы ты об этом забывала, – пожал плечами Майкл.

Лиз протянула руку и достала полотенце.

– И когда я об этом забывала?

Лиз обернулась полотенцем и отодвинула штору.

– Ну вот сейчас, например.

Майкл помог ей выйти из ванны.

– Сейчас, – спросила Лиз, – сию минуту?

– Нет, чуть раньше.

– А что было чуть раньше?

– Ты сказала, что уйдешь от меня.

– А тебе кажется, что это никогда не сможет произойти?

– Мне кажется, нет.

– Почему? – улыбнулась Лиз.

– Потому что ты так привыкла быть любимой мной.

– Что, – удивилась Лиз, – привыкла быть любимой тобой?

– Да, – сказал Майкл.

Лиз направилась в комнату.

– И ты уверен, что именно по этой причине я не уйду от тебя?

– Ну... я не совсем уверен, – Майкл пошел следом за Лиз, – но я надеюсь.

– А-а-а, – сказала Лиз, – оказывается, все еще не столь безысходно.

– Я просто думаю, что тебя вряд ли кто-нибудь будет любить так, как я.

– Ты этим хочешь сказать, что я не смогу привлечь еще чье-то внимание?

– Почему же, я прекрасно знаю, сколько у тебя в этом клубе поклонников.

– Ты боишься, что у Николя их будет еще больше?

– Нет, не боюсь. Все равно тебя никто и никогда не будет любить так, как я.

– А как ты меня любишь? – поинтересовалась Лиз.

– Я не знаю, как объяснить это словами.

– Попробуй, – попросила Лиз.

– Не смогу.

– А ты написал мне письмо? – вспомнила Лиз.

– Я сегодня был занят, – сказал Майкл.

Он наблюдал за Лиз, на ней из одежды было только полотенце.

– И чем ты занимался?

Лиз подошла к платяному шкафу и стала изучать свою одежду.

– Я записывал мелодию.

– Записывал мелодию... разве ты ее уже закончил?

– Я этого не говорил.

– Говорил, Майкл, ты же сам и проговорился.

Лиз выбрала белое длинное платье.

– Когда это я проговорился? – удивился Майкл.

– Только что.

Лиз ушла в другую комнату.

– И что я сказал?! – крикнул ей Майкл.

– Ты сказал, что записывал мелодию.

– Но я каждый день записываю мелодии, – пожал плечами Майкл, – почему ты решила, что это именно последняя моя мелодия?

– Я почувствовала.

Лиз появилась в дверном проеме в длинном белом платье.

Майкл сдался:

– Хорошо, Лиз, она готова, но я хотел, чтобы ты услышала ее в день нашей свадьбы.

– Наша свадьба послезавтра, – сказала Лиз.

– Я об этом не забыл.

– А мелодию я хотела бы услышать сейчас же.

– Сию секунду?

– Сию секунду.

– Ты, как всегда, спешишь жить, Лиз.

– А когда же нам еще жить, если не сейчас?

– Ну... для жизни нам еще предоставлено много дней.

– Сколько?

– Очень много, поверь.

– А ты оптимист, Майкл.

– Нет, я просто самый счастливый человек.

– Тогда ты должен непременно напеть мне свою мелодию.

– Но я не могу напевать свои мелодии.

– Ты не можешь напеть своей любимой девушке посвященную ей же мелодию?

– К сожалению.

– Тогда расскажи мне ее.

– Как ты себе это представляешь?

– Очень просто, ты раскрываешь рот и рассказываешь мне, о чем это таком важном повествует эта твоя несравненная мелодия.

– В моей мелодии нет ничего такого особенного, она проста, как мир.

– И о чем же она?

– Она о любви.

– И все?

– И все.

– И как же это тебе удалось написать такую простую мелодию?

– Ты же знаешь, Лиз, мне это далось очень нелегко.

Лиз посмотрела в уставшие глаза Майкла и не стала больше ни о чем его спрашивать. Она и так прекрасно знала, как тяжело давались ему все его произведения. Майкл вкладывал в них по частичкам свою жизнь.