Бетси, частая свидетельница таких происшествий, уже стояла возле нее, подставляя для руку опоры.
– Томас! – снова одернул его Эндрю.
Томас вздрогнул, после чего, наконец, оторвал взгляд от лица Лики и посмотрел на мужчину. На лбу проступили капельки пота, которые он протер тыльной стороной ладони и поправил галстук, ослабляя узел.
– Да, простите, сам не пойму, что это со мной, – ответил Томас и, прищурив глаза, с подозрением вновь взглянул на Лику.
Глупый. Он еще не понял, что с ним произошло. Лика ответила ему улыбкой, прошла к дивану с помощью Бетси и присела.
– Дорогая, ты в порядке? – тихо спросила ее менеджер.
– Да, все в порядке, – прошептала она в ответ, стараясь сделать спокойный вдох.
– Перестань уже так пугать меня… – процедила Бет.
– А ну ка, Томас, присядьте, – захлопотал и Эндрю, сажая Томаса напротив Лики. Он налил в стакан воды и подал молодому человеку. – Вот, глотните, должно стать легче.
– Спасибо, – ответил Томас, жадно припадая к стакану.
– Так, какую картину вы купили? – невозмутимо спросила Лика у Томаса.
– О, Анжелика, у Томаса отменный вкус, – произнесла Бетси, – он выбрал «Зарево».
«Зарево»… это была одна из ее любимых картин, где на фоне ало-желтого восхода порхали беззаботные и счастливые ангелы, обнимая друг друга.
– Хорошо, – улыбнулась она в ответ. – Надеюсь, эта картина поможет вам увидеть и оценить истинную сторону любви и добра.
Делая очередной глоток, мужчина поперхнулся. Его глаза снова встретились с ее взглядом. Он понял, что она все знает, но как… откуда…
– Вы так думаете? – нервно спросил Томас, явно вкладывая в этот вопрос еще множество дополнительных.
– Я уверена.
Поставив на стол пустой бокал, Томас еще немного ослабил галстук и повернулся к Эндрю, натягивая на лицо неестественную и широкую улыбку.
– Мистер Свон, спасибо за прием. Мисс Бетси, буду благодарен, если вы пришлете картину в ближайшее время. – Сказал и взглянул на Лику, чтобы осторожно кивнуть, словно неуловимо о чем-то прося. О сохранении его тайны? О прощении? – Спасибо, все картины великолепны. А теперь извините, мне нужно идти.
– Конечно, – ответил Эндрю, вставая вместе со своим гостем и провожая его до двери. – Томас, всегда рад, если тебе понравится еще какая-нибудь картина…
– Лика, ты это и с ним сделала? – тихо спросила неугомонная Бет. – Меня пугает, что ты постоянно хватаешь людей за руки, после чего они начинают себя странно вести.
– Бет, не переживай, ничего плохого я с ним не сделала. Просто… – Лика посмотрела на своего менеджера, не зная, как вложить в простые слова все, что ей бы хотелось сказать. – Мне сложно это объяснить.
Лика взяла пустой стакан, потянулась к графину и налила себе немного воды. Не одному мистеру Смиту хотелось пить после того, что она сделала. А мистер Свон все хлопотал возле своего гостя, не перестающего озадаченно коситься в ее сторону.
– Я тебе уже говорила, что ты странная? – с подозрением в глазах спросила Бетси, забирая со стола папку с документами.
– Да, и не один раз. Я творческая личность, и в этом все мое оправдание, – ответила она, показав кончик языка своему любимому менеджеру.
Бет лишь хихикнула в ответ и перевела взгляд на документы.
– О’кей. Именно поэтому я и прощаю все твои причуды, дорогая. Итак, мы сегодня продали «Зарево» и получили неплохую сумму. Куда ее перечислить? Детскому дому Святого Луки или в Городскую Больницу на лечение тяжело больных детей?
– В больницу, – почти на раздумывая, ответила Лика.
В этот раз Детский дом может немножко подождать. А пока Бетси делала какие-то пометки, к ним вернулся мистер Свон.
– Анжелика, – мужчина присел возле нее и взял за руку. – Как твои дела?
От его широкой улыбки вокруг темных глаз собрались морщинки. Он светился счастьем и излучал доброту. За год их знакомства Лика успела полюбить этого старичка – всегда добросердечного и приветливого. С ним было приятно общаться, и большим удовольствием рисовать картины для его Выставочного дома. Лика не переставала удивляться, как можно столько прожить и не растерять свою доброту. Но с ним так было. Его мужские морщинистые руки дарили тепло и покой. И Лика ему улыбнулась.
– Хорошо, – ответила она.
– Я рад, очень рад. Так замечательно видеть твою улыбку. Тебе не жаль расставаться со своей картиной?
– Немножко, – честно ответила она.
– Не переживай. Мы обязательно сделаем копию.
– Да, но копия уже не то. В ней не будет…
Не зная, как это объяснить, Лика пожала плечами. Она часто терялась в словах. Четко могла говорить только красками, вырисовывая свои чувства и эмоции мазками на холстах. Слова же были не ее стихией.
– …души? – закончил он за нее.
– Да, – ответила с радостью от того, что ее поняли.
– Если хочешь, мы можем перестать продавать твои картины.
– О, нет, не нужно. Я нарисую еще много новых. Я же знаю, для кого стараюсь.
– Молодец, ты хороший человек, Анжелика, – искренне произнес Эндрю, пожимая ее руку.
– Спасибо, мистер Свон.
– Ну что ты, не стоит. Бетси, займись тогда картиной сегодня же, – обратился он к девушке, которая просматривала бумаги, искоса поглядывая на них.
– Да, конечно, – сразу встрепенулась Бет.
– А пока простите меня, милые дамы, мне нужно сделать несколько важных звонков.
Отпустив ее руку, мистер Свон поднялся и прошел в свой личный кабинет. Проводив его взглядом, Бетси наклонилась и тихо прошептала:
– Нет, вы с этим старикашкой оба какие-то странные.
– Бетси!
Но на этот возглас Бет лишь показала язык на ее же манер, что смотрелось слишком забавно на лице опытного и делового менеджера в стильных очках с черной оправой. Потом широко улыбнулась и встала, поспешив выполнять свою очередную работу.
Странные… Ничего они не странные. Подумаешь, она помогает людям получать прощение за свои грехи, направляя их в нужном направлении. А мистер Свон… он просто самый добрый старикашка, которого она когда-либо встречала.
Глава 2
Рэмиэль стоял на вершине одного из самых высоких зданий Лос-Анджелеса, втягивая носом запах, который приносил ветер. Но он почти ничего не чувствовал. Порывы ледяного вихря били по лицу и трепали полы его плаща. Но Рэмиэль едва ли чувствовал и этого. Он только знал, что ветер – холодный, колючий, пропитанный чьим-то гневом, подхваченным по пути. А внизу простирался вечерний город, усеянный сотнями, тысячами светящихся точек, душ, которые блуждали по земле, предаваясь страстям. И звуки. Снизу доносились тысячи различных звуков, сливаясь в один монотонный гул или рассыпаясь на отдельные нотки – это зависело от того, как он сам хотел их слышать, стоило только заглушить в сознании все истошные звуки Ада, которые уже давно его не покидали.
– …о, да, очень красиво. Мне тоже понравилась эта картина. Там такие Ангелы… и крылья, как настоящие, черные и белые…
– …ага, я как увидела, сначала не поверила, что это рисованные, я думала это фотографии…
– …правда? Надо сходить…
Выслушав все, что хотел, Рэмиэль отпустил голоса. Картины с Ангелами? На это стоило бы взглянуть. Он мог бы в этом городе занять себя еще хоть чем-то, помимо того, что было запланировано на эту ночь. Его уже «ждали» и манили те, кто даже не подозревал о его существовании.
Очередной порыв ветра ударил Рэмиэлю в лицо, почти стаскивая плащ, и он позволил ткани спокойно соскользнуть с его рук. Позади сразу же послышались возгласы его демонят, которые поймали одежду и не могли никак поделить между собой. Но Рэмиэля не волновала их суетная и бессмысленная борьба, которая занимала все глупое существование этих созданий. Он ступил на край крыши и бросил взгляд на горизонт, где садилось солнце. Небесное светило окрашивало размашистыми алыми мазками чистое небо, на которое все увереннее наползала темнота. Сколько раз в своей жизни он видел такие закаты? Люди еще не придумали таких чисел, чтобы можно было вместить это количество. Как и не было названию тому, что он сейчас чувствовал. Пустота… именно с ней можно было провести отдаленное сравнение. Словно черная дыра поселилась внутри него, и это было бы не важно, если бы не напоминало о себе постоянно, не ныло, не просило чего-то, чего он не мог понять. Он! Архангел! Тот, кому были открыты сотни тайн бытия, не понимал, что с ним происходит!