Ведь ей всегда нравилось то, что происходило у них дома. Она привыкла к этому. Ну, не обнимались, не целовались мама и папа каждую секунду, так ведь и не ругались. Не колотили друг друга, не разъезжались по десять раз на дню, всегда вежливы, всегда предупредительны. Аня думала, так у всех. А в тот вечер у Катьки на даче поняла, что так – только у них, у Вересовых. И еще – что она, пожалуй, была бы не против, если бы в отношениях между родителями проскальзывала хотя бы искорка безбашенности.

Аня сказала об этом Катьке, а та в ответ только пожала плечами, типа, у всех же по-разному, просто твои предки люди сдержанные, а мои отвязные. Аня сначала согласилась, в конце концов, темперамент у всех неодинаковый, но, вернувшись домой, решила изучить предмет поглубже. Лучше бы не начинала.

Маме просто наплевать на папу. И на нее, на Аню. Мама живет в мире, где существует только ее собственная персона. Она не помнит, когда и какие у Ани занятия, не знает, что творится в Анином гардеробе, не интересуется, что ее дочь ела и чем занималась, не вглядывается в лица Аниных друзей и не запоминает их имена. Это папино дело, считает она.

А папа… папу Аня поначалу (это в смысле, когда у Ани открылись глаза) жалела, потом стала на него злиться: ну и чего он такой размазня? Бросил бы ее, что ли? Мужчина он или нет? Есть у него самолюбие или как? Аня все время ждала, что он вот-вот уйдет. Это было бы логично.

И вот он ушел. Она в этом не сомневалась.

Аня судорожно вздохнула, прижала книжку к груди и почувствовала, как громадная слезища покатилась по левой щеке. Нет! Она против! Он должен вернуться. Обязан. И пусть у них все не как у людей. Но это их мир. Мир, в котором она привыкла жить. И в этом мире у нее всегда было двое родителей.

«Проклятая баба! – подумала Яна. Она лежала на спине, морща лоб и повторяя про себя в полусне: – Проклятая баба, проклятая баба!» Что за баба-то? Яна открыла глаза и уставилась на потолок. Баба, к которой ушел муж.

При чем тут баба? Яна потянулась, прогоняя остатки сна. Бросила взгляд на будильник. Без четверти семь. Можно еще полежать. И поразмышлять. О бабе. К которой ушел муж.

Да ну! Ерунда! Яна тихонько рассмеялась. Баба исключалась. Димке бабы без надобности. Командировка – вот и вся загадка.

Надо вставать. Работу еще никто не отменял. А сегодня тем более следует быть в форме. Яна вскочила, быстро заправила постель и пошла делать гимнастику, потом полетела в ванную. Душ контрастный, чтобы войти в нужное состояние. Потом мыть голову. Потом наложить крем. Без крема уже никуда. Лет пятнадцать назад она могла неделями о нем не вспоминать, а сейчас не намажешься – будешь чувствовать себя отвратительно.

Выйдя из ванной, Яна мельком взглянула в сторону дочериной комнаты. Спит. Не спросила вчера, когда у нее начинается подработка. Наверное, не сегодня. Иначе попросила бы разбудить. А если забыла? Может, все-таки поднять ее? Яна заколебалась всего на долю секунды. Повернулась и отправилась в кухню. Если забыла – пусть опоздание послужит уроком. Только так. Только тыкаясь носом. Только через собственный опыт. Яна сама так училась и не понимала, почему кто-то должен постигать жизнь по-другому.

Командировка. И скорее всего, он говорил ей об этом. Просто она не обратила внимания. Поэтому и не помнит. Такое ведь уже случалось, и не раз. Да-да, он наверняка в командировке. На этой своей новой работе. И про работу он конечно же докладывал, как докладывал обо всем, что происходило в его небогатой событиями жизни. Надо же ему было заявлять о себе на фоне Яны, вечно чем-то занятой, вечно куда-то спешащей, вечно к чему-то стремящейся. Муж отчитывался во всем. Что видел, с кем разговаривал, что купил… Яна частенько подсмеивалась над ним. Он реагировал на ее насмешки по-разному. Поначалу обижался, замыкался, потом стал возмущаться, а с недавних пор взял за моду иронично щуриться и однажды задумчиво сказал: «Вся прелесть в деталях. В мгновениях. Неужели ты этого не замечаешь?» Яна тогда от неожиданности растерялась, не нашлась что ответить, только рассмеялась принужденно. Он застал ее врасплох. Один-единственный раз. Когда он завел свою песню про детали второй раз, она была уже готова. Осыпала его градом язвительных реплик. Он выслушал ее молча, потом сказал: «А, понятно» – и заговорил на другую тему. Яна почувствовала досаду. Можно было, конечно, продолжить подкалывать его, но что-то подсказывало Яне, что не стоит, что лучше притормозить. Умение вовремя остановиться Яна всегда считала своей сильной чертой.

Угораздило же ее вспомнить о том случае! Яна раздраженно застегивала блузку. «Не о том думаете, девушка, смените пластинку», – приказала она сама себе. Накинула пиджак, схватила сумочку и выскользнула из квартиры.

Итак, муж в отъезде, о котором она просто не помнит. Все в порядке. Командировка в глухомань, не иначе – раз мобильник не берет. Значит, ждем, когда его телефон заработает. С этими мыслями Яна спустилась по лестнице, вышла из подъезда, села в машину и покатила на работу.

Пришла в офис и сразу же засела за бюджет. Но поработать не удалось. Мобильник завибрировал в девять тридцать пять. Яна взяла трубку.

– Да?

– Доброе утро, – услышала хрипловатое контральто.

– Доброе, – нехотя ответила Яна.

– Новости есть? – спросила свекровь.

– Нет.

– Что решила делать?

– Ничего, – холодно ответила Яна.

– То есть как… – растерялась свекровь.

– А что вы хотели, Ольга Дмитриевна? – усмехнулась Яна. – Он уехал. Теперь мы с вами точно это знаем. Я думаю, он в командировке.

– Но он ничего не говорил мне об этом! – воскликнула свекровь.

– И что? – пробормотала Яна.

– Он всегда мне обо всем говорит, – продолжала бурлить свекровь.

– Ничто в этом мире не вечно, – сказала Яна.

– Ты о чем?

– Раньше говорил, – вздохнув, ответила Яна, – теперь перестал. Может быть такое?

– Не знаю. – Голос свекрови внезапно упал до шепота.

В шоке, поняла Яна. Любимый сынуля выкинул фортель. Опля! Яна невольно улыбнулась. Шепчущая свекровь – это что-то! Просто наслаждение какое-то.

– И вообще, – продолжала Яна, – я не вижу других вариантов.

– Да? – язвительно откликнулась Ольга Дмитриевна.

Очнулась. Быстро.

– Вы о чем? – холодно поинтересовалась Яна.

– Может, он ушел от тебя?

– К кому это? – усмехнулась Яна. – Знаете, так с бухты-барахты не уходят. Уходу обычно что-то предшествует. Что-то происходит…

– И что, ничего не происходило? – перебила ее свекровь.

Яна задумалась. Какая-то стычка на днях была – из-за дочери – из-за такого не уходят. Такого в их жизни было предостаточно. Еще цапанулись по поводу его машины. Яна настаивала на том, что машину пора менять, а муж упирался, говорил, что он прикипел к ней. В этом он весь. Привыкнет к чему-нибудь, не отдерешь. Яна же никогда не могла взять в толк, зачем это ему. Зачем обрастать всеми этими вещами, к которым относишься как к живым существам? Зачем удерживать рядом с собой всех людей, каких встретил в своей жизни? Да, муж был барахольщиком. Яна же периодически наводила в своей жизни порядок и выбрасывала все ненужное. Только так она могла двигаться дальше. В общем, из-за машины они почти поругались. Яна даже не ожидала, что он так заведется. Кстати, о машине…

– Машина, – сказала она.

– Что машина? – моментально среагировала свекровь.

– Где она?

– Не знаю. А где?

– И я не знаю, – медленно проговорила Яна.

– Может, на стоянке?

– Может. Только я не знаю, куда он ее обычно ставил.

– Надо обратиться в розыск, – деловито предложила свекровь.

– Зачем? – удивилась Яна.

– Пусть милиция поищет машину. Глядишь, и Диму найдут.

– Ага, – усмехнулась Яна, – найдут и повяжут. Потом будете его выцарапывать из каталажки. А когда выцарапаете, Дима на вас всех собак спустит за столь оригинальный способ розыска.