Наконец-то я угадала правильно. Созерцание этой уютной горки яиц в картонной коробке из-под монитора запустило материнские инстинкты. Одна за другой самки начали сидеть на яйцах. Хотя сидеть — это громко сказано. Они откладывали яйцо, задерживались на нем чуть дольше, на несколько минут, и убегали прочь. Вскоре в этом гнезде на платформе у меня было штук тридцать яиц и ни одной приличной матери.
Однако по мере того, как время шло и куча яиц росла, в индейках как будто пробудилось смутное чувство долга. Каждая самка сидела на яйцах примерно по часу. Потом вспрыгивала, отходила и шла поесть. Или приземлялась на гнездо, откладывала одно яйцо, топала вокруг него по куче, пока не разбивала парочку, потом их съедала и уходила. Часто две самки сидели вместе на яйцах, какое-то время довольно любезно держались друг с другом, потом вдруг начинали драться. Иногда дело доходило до того, что они распускали веером свои хвостовые перья, ну точь-в-точь как самцы. Потом вдруг это прекращалось и они вместе шли завтракать. У меня появлялась надежда, если в какой-то момент одна из индеек (не всегда одна и та же) оставалась на яйцах до позднего утра, когда я обычно выпускала индюков на пастбище. Она сидела на своем месте, когда ее сестры выбирались за дверь, но всегда через некоторое время решала, что с нее хватит, и громко кудахтала, требуя, чтобы ее выпустили к друзьям на остаток дня.
Передо мной явно были мамы-подростки, не готовые посвятить себя детям. «Я еще не нагулялась — таков был общий их настрой. — И требую свободы». Кроме меня, никого не волновала эта растущая гора яиц. Я просто рвала и метала, когда они спокойно удалялись прочь, ругала и пыталась вразумить непутевых, беззаботных мамаш. Но все тщетно.
Я была в отчаянии. Ночи в марте еще холодные. До чего ж жалкое зрелище: огромное гнездо прекрасных яиц, сиротливо лежащих на холоде! Потенциально жизнестойкие, эти ценные яйца обречены на гибель. Я прикидывала, что убыток составит около трех сотен долларов, но это ничто в сравнении с тем, что погибнут плоды пусть неуклюжей, но искренней индюшачьей любви. Но я-то что могла в данном случае поделать? Сама есть яйца?
Вообще-то выход, конечно, был. В нашем магазине продавалось несколько моделей инкубаторов, которые я внимательно изучала, и не однажды. Казалось бы, чего проще: положить яйца в электрический инкубатор, следить, как птенцы выводятся, и самой вырастить маленьких индюшат. Да уж, тех, которые, когда вырастут, не будут знать, как спариваться.
Можно ли выдержать яйца в инкубаторе и подсунуть индюшат под взрослую самку уже после того, как они вылупятся? Знаете, что в этом случае будет? Да она их убьет. Возможно, съест, как ни ужасно это звучит. Материнство — самая трудная работа на свете, и естественный отбор не может благоприятствовать гигантским инвестициям энергии в гены, которые не твои. Это чистая математика.
Мозг матери-индейки запрограммирован на то, чтобы запоминать звук писка ее цыплят в тот момент, когда они вылупились. Этот способ сообщения закрепляет ее связь со своим выводком, заставляя мать изо всех сил защищать птенцов в первые недели их жизни; выдвигая крылья и наклоняясь, приседая, чтобы спрятать детей под чем-то вроде перистой юбки, беспокоиться о малышах день и ночь, пока они совершают короткие вылазки в свет, участь отыскивать пищу для себя.
Эксперименты начала XX века (ужасные, если подумать) показали, что оглохшая мать-индюшка не в состоянии услышать важный сигнал опасности от своего выводка. Эти матери уничтожают своих детей, даже после того, как честно отсидели на яйцах неделями.
У моих самок со слухом как будто было неплохо, но они не желали честно исполнять свои обязанности. И все-таки я не купила инкубатор. Я хотела получить таких цыплят, которых высидит их мама-индюшка. И не желала идти ни на какие компромиссы. Если бы нам только удалось всего лишь получить первое поколение от этих матерей; следующие получат уже и лучшие гены, и лучшее воспитание.
Я понимала, что иду на огромный риск, желая, чтобы мои птицы удержались до следующего поколения своими силами. Естественное деторождение — или крышка. Все мои яйца теперь были в буквальном смысле слова сложены в одну корзину. И если они ее уронят, на следующий День благодарения у нас будет только суп из тыквы.
Питаться местными продуктами
Я вынуждена сделать признание. Через пять месяцев после того, как наша семья начала рассчитанную на год программу питания местными продуктами, мне пришлось прекратить участие в ней. Не потому, что я обезумела от многочасового закатывания помидоров в начале августа, и не потому, что мне безумно захотелось недостижимых тропических фруктов. Просто я уехала в колледж. В моей жизни сразу возникло много проблем: приходилось сражаться с химией и матанализом и одновременно привыкать к совершенно новому месту обитания.
Хуже всего, что возможности обедать, как я привыкла, для меня, студентки, обитающей в студенческом городке, были весьма ограниченными. Вероятно, я могла бы разбить свою личную грядку под овощи на квадратном метре двора или заставить свою комнату в общежитии горшками с помидорами и побегами цуккини, но тогда меня точно бы высмеивали — как деревенщину с Аппалачей. Так что в январе я ела салат и огурцы из магазина, как все.
Я жила вдали от дома, общалась с родными лишь по телефону, и это была возможность увидеть нашу жизнь со стороны. Не имея доступа к свежим продуктам, я поняла, какие они вкусные. А еще я обратила внимание, что отношусь к вопросам питания совсем не так, как многие мои сверстники.
Когда по вечерам я дотошно изучала меню салатного бара в нашей столовой, уныло созерцая мясистые розоватые помидоры и похожий на бумагу салат «айсберг», я без труда угадывала, что доставлено из Южной Америки, а что из Новой Зеландии. Я всегда оставляла эти догадки при себе (потому что кого на самом-то деле это волнует: гораздо интереснее поговорить о баскетбольных матчах и вечеринках), но я не могла не замечать очевидного.
Похоже, мое поколение гораздо больше отдалилось от процесса производства продуктов питания, чем предыдущие, мы сделали еще один шаг в направлении индустриализации пищевой промышленности. Мы больше, чем наши родители, доверяем тем продуктам, которые получаем из блестящих упаковок, а не из кожицы и шкурки. Меня, девушку с настоящей фермы с настоящими животными, где продукты растут в земле, все еще удивляет то обстоятельство, что так много молодых людей, вполне уже взрослых, не могут догадаться, откуда появляются их продукты питания или когда наступает время созревания овощей и фруктов в тех регионах, откуда они родом. Я не хочу сказать, что мое подрастающее поколение не отличается умом или не от мира сего, — я мало знаю людей таких разумных и развитых, как мои однокурсники. Но мои сверстники очень мало знакомы с вопросами питания или работой на ферме. Большинство моих знакомых никогда не видели работу на земле, да им это и ни к чему. Живя среди своих сверстников родом из разных городов Соединенных Штатов, я поняла, что действительно хорошо знакома с производством продуктов питания и не считаю это само собой разумеющимся.
Я также не забыла, насколько вкуснее еда, выращенная в твоем регионе. Так что основной причиной моих частых поездок домой стало желание хорошо выспаться на удобной постели и приготовить хорошую еду. Конечно, я рада повидать членов семьи, но приоритеты есть приоритеты, верно? Как бывало здорово, прожив долгие недели в общежитии, наконец наесться яиц с желтком насыщенного желтого цвета и зелени, которая сохранила свой аромат и хруст. Я люблю смотреть на стол, заставленный едой, и знать, где какой овощ вырос, где проживало мясо, когда оно еще было живым.
Учась на первом курсе колледжа, я отыскала в городке две закусочные, где блюда готовят из органических продуктов местного производства, и еще одну, в которую постоянно поставляется мясо от животных, выращенных на свободном выпасе. По большей части их владельцы не очень-то рекламируют свое участие в экономике выращивания местных продуктов. Я узнала потому, что спросила, и потом старалась питаться в основном у них.
Я знаю репутацию моего поколения: мол, этим бы только врубить музыку на полную катушку, и наплевать на то, что может случиться в ближайшие десять лет, а то и на следующей неделе. Но это не совсем так. Мы пока что не можем позволить себе приобрести гибридные транспортные средства или дома, обогреваемые солнечной энергией. Но мы беспокоимся о многом, в том числе и о том, что едим. Пища — это нечто реальное. Мне повезло вырасти на продуктах, произраставших на земле моего обитания, это дает мне ощущение того, что я твердо стою на ногах. Людям моего поколения трудно обрести чувство безопасности перед лицом страшных угроз типа глобального потепления, перенаселения планеты и химического оружия. Но даже когда в мире иссякнут источники топлива и растают ледяные шапки на полюсах, я знаю, благодаря чему выживу. Несмотря на образование, полученное в колледже, я могу выполнять любую физическую работу, и в крайнем случае фермерская закалка всегда меня выручит. Тот выбор, который я уже сделала — относительно того, чем питаться, определит всю мою последующую жизнь. Если это поймет большинство моих ровесников, если они всерьез задумаются о наших привычках потребления и пожертвуют хотя бы одной трапезой в день, мы сможем вместе повлиять на будущее нашей планеты. Какими бы страшными ни были прогнозы по поводу нашего будущего, на мой взгляд, надежда у нас все-таки есть.
Ваша Камилла Кингсолвер
