Возраст этой чрезмерно располневшей негритянки Касси не пыталась определить. Выражение ее широкого лица всегда бывало приветливым, и Касси питала к ней искреннюю симпатию, несмотря на характер их отношений. Киббл не была покладистой, но справедливой. Касси понимала, что ей повезло, когда после перевода из Невады она была определена к этой женщине.

– Не могу пожаловаться, – ответила Киббл. – Ничуть.

Касси села на стул у письменного стола, заваленного досье, некоторые из них достигали в толщину двух дюймов.

Слева находился ящик с вертикально поставленными папками помеченный буквами ВПС, неизменно привлекавший внимание Касси. Она знала, что ВПС означает возвращение под стражу и помещенные там досье принадлежат неудачникам, кто отправляется обратно. Ящик этот казался всегда полным и был для Касси таким же пугающим, как все остальное в процедуре условно-досрочного освобождения.

Киббл раскрыла досье Касси и стала заполнять ежемесячный отчет о соблюдении режима. Это было у них ритуалом: недолгая дружелюбная беседа, затем Киббл задавала вопросы по перечню.

– Что с волосами? – спросила Киббл, не поднимая взгляда от бумаг.

– Так, захотелось разнообразия. Решила укоротить их.

– Разнообразия? Ты так заскучала, что вдруг потянуло на перемены?

– Нет, я просто...

Касси закончила пожатием плеч, надеясь, что все обойдется. Надо было сообразить, что слово разнообразиенасторожит инспектора.

Киббл, чуть повернув запястье, взглянула на часики. Пора было продолжать.

– Проблем из-за мочи не возникнет?

– Нет.

– Хорошо. Рассказать о чем-нибудь хочешь?

– Нет, не о чем.

– Как идет работа?

– Идет, наверное, как и всякая другая.

Киббл приподняла брови, и Касси пожалела, что не ответила односложно. Опять она насторожила инспектора.

– Ты постоянно ездишь в шикарных машинах, – сказала Киббл. – Большинство людей, приходящих сюда, моет такие машины. И не жалуется.

– Я не жалуюсь.

– Тогда что?

– Ничего. Да, езжу в шикарных машинах. Но я не владею ими. Я их продаю. Это не одно и то же.

Киббл подняла голову и несколько секунд всматривалась в Касси. Со всех сторон доносилась какофония голосов из комнатушек.

– Итак, девочка, что тебя беспокоит? Времени на пустую болтовню у меня нет. У инспектора есть сложные дела, есть простые, и мне придется туго, если я буду вынуждена перевести тебя на УК. Недосуг мне заниматься этим.

Она хлопнула ладонью по стопе толстых папок, показывая, что имеет в виду.

– И тебе это ни к чему тоже.

Касси знала, что УК означает усиленный контроль. В настоящее время она находилась под минимальным надзором. Перевод на УК означал бы более частые поездки в управление, ежедневные телефонные проверки и регулярные визиты Киббл к ней домой. Условно-досрочное освобождение превратилось бы в продолжение тюрьмы, и Касси понимала, что не вынесет этого. Поэтому вскинула руки в умиротворяющем жесте.

– Извиняюсь, извиняюсь. Все в порядке, лады? Я просто... просто переживаю такое время, понимаете?

– Нет, не понимаю. Что за время? Объясни.

– Не могу. Не подберу нужных слов. Я чувствую... вроде бы каждый день в точности похож на предыдущий. И поскольку все одно и то же, будущего нет.

– Вспомни, о чем я тебе говорила, когда ты впервые появилась здесь. Говорила, что так и будет. Повторение порождает заведенный порядок. Он скучен, но удерживает тебя от мыслей и от неприятностей. Ты не хочешь их нажить, так ведь, девочка?

– Нет, Телма, не хочу. Но я вроде бы вышла из заключения, а временами мне кажется, что все еще нахожусь там. Это не...

– Что «не»?

– Несправедливо.

Внезапно в одной из комнатушек осужденный громко запротестовал. Киббл поднялась и взглянула за перегородку. Касси не шевельнулась. Ей было все равно. Она знала, что происходит. Кого-то уводили в камеру временного содержания до рассмотрения вопроса об отмене условно-досрочного освобождения. Один-два увода случались всякий раз, когда Касси бывала здесь. И никто не возвращался в тюрьму спокойно. Касси давно перестала наблюдать эти сцены. Тут она не могла беспокоиться ни о ком, кроме себя.

Через несколько секунд Киббл села и вновь обратила внимание на Касси, надеявшуюся, что инспектор из-за этого перерыва забудет, о чем у них шел разговор.

Увы, не забыла.

– Видела? – спросила Киббл.

– Слышала. Этого достаточно.

– Надеюсь. Если что, с тобой может случиться то же самое. Понимаешь это?

– Полностью, Телма. Я знаю положение вещей.

– Вот и хорошо. Потому что дело тут не в справедливости,как ты выражаешься. Справедливость здесь ни при чем. Ты ограничена в правах по закону, голубушка, и находишься под надзором. Пугаешь ты меня, девочка, и должна бы сама пугаться себя. Надзор тебе определен на два года. И хорошего мало, если ты становишься дерганой всего через десять месяцев.

– Я знаю. Прошу прощения.

– Черт возьми, есть люди, у которых срок надзора четыре, пять, шесть лет. Кое у кого даже больше.

Касси кивнула и произнесла:

– Знаю, знаю. Мне повезло. Просто не могу удержаться от некоторых мыслей, понимаете?

– Нет, не понимаю.

Киббл сложила массивные руки на груди и откинулась на стуле. Касси казалось, что стул не выдержит такой тяжести, но он оказался крепким. Инспектор сурово глядела на нее. Касси понимала, что совершила ошибку, попытавшись откровенничать с ней. Она, в сущности, впустила Киббл в свою жизнь еще больше, но решила, что, если уж шагнула за черту, можно пойти и дальше.

– Телма, можно обратиться с вопросом?

– Для того я здесь и нахожусь.

– Не знаете... существуют международные соглашения или договоры о переводе поднадзорных?

Киббл прикрыла глаза.

– На кой черт тебе это?

– Ну, скажем, я захотела в жить в Лондоне или в Париже...

Киббл подняла веки и в изумлении потрясла головой. Подалась вперед, и стул грузно опустился.

– Я похожа на агента бюро путешествий? Ты осужденная,девочка. Понимаешь? И не можешь заявить: «Мне здесь не нравится, хочу посмотреть, как будет в Париже». Сознаешь хоть, какую чушь несешь? У нас тут не клуб любителей туризма.

– Нет, я просто...

– Тебе повезло получить перевод сюда из Невады благодаря своему приятелю в агентстве «Порше». Но это и все. Ты застряла здесь по меньшей мере еще на четырнадцать месяцев, а то и дольше, судя по тому, как ведешь себя.

– Понятно. Я просто подумала...

– Хватит об этом.

– Ладно. Хватит.

Киббл подалась вперед и стала писать что-то в досье Касси.

– Не знаю, как с тобой быть, – заговорила она, водя по бумаге ручкой. – Сама понимаешь, я должна бы отправить тебя под арест на пару дней по тридцать пятьдесят шестому, посмотреть, не прочистит ли тебе это мозги. Только...

– Телма, не надо. Я...

– ...дел сейчас и без того невпроворот.

Касси знала, что ордер номер 3056 – постановление о взятии поднадзорного под стражу с последующим судебным рассмотрением дела об отмене условно-досрочного освобождения. На суде инспектор по надзору мог снять обвинение, и подсудимого выпускали на свободу, однако возвращение на несколько дней в тюрьму служило предупреждением о необходимости исправиться. Эта угроза была самой суровой в распоряжении Киббл, и одно лишь упоминание о ней основательно напугало Касси.

– Телма, ради Бога. У меня все хорошо. Все отлично. Я просто выпускала пар. Не надо, пожалуйста.

Она надеялась, что вложила в свой голос надлежащую умоляющую нотку.

Киббл покачала головой:

– Ты числилась у меня в лучших, девочка. Теперь не знаю. Думаю, во всяком случае, надо будет заглянуть к тебе на днях, проверить, как ты там. Выяснить, что с тобой творится. Предупреждаю, Касси Блэк, будь осторожна со мной. Я не толстая старая Телма, которой трудно подняться со стула. И не из тех,с кем можно шутки шутить. Если сомневаешься, спроси у этих людей.

Она провела концом ручки по корешкам стоящих слева досье ВПС. Раздалось громкое «тр-р-р-р».