Будь я на его месте, я бы так себя и вёл. Ни в коем случае нельзя было заранее раскрывать карты и прилюдно указывать пальцем на то самое место, где лежали собственноручно припрятанные им денежки. Ведь стоило кому-либо из сопровождавших француза лиц прознать о том, что золото лежит в двух шагах от какого-то придорожного куста, как у гренадера могли начаться большие неприятности. И ему поневоле приходилось вести себя крайне осторожно. Так что весьма возможно, что он изначально насытил и свой рассказ, а заодно и карту некоей недостоверной информацией. И едва я утвердился в этой мысли, как весь мой кладоискательский энтузиазм начал рассыпаться в прах.
– Батюшки светы, – думал я, вновь и вновь перечитывая письмо посланника Панина, – так здесь же могло быть вовсе всё не так, как об это пишет уважаемый граф. Если гренадер в чём-то наврал Семашко, то тот, не будучи после войны в России, мог с чистой совестью передать его враньё слегка пообнищавшему Сапеге. А тот, по простоте душевной ввёл в заблуждение и Панина! Наш атташе в свою очередь сбил с толку главного контрразведчика империи – Бенкендорфа, который затем неправильно ориентировал и Яковлева. В результате случилось всё что случилось. Объект поиска так и остался в земле. И произошло это вовсе не потому, что наши офицеры плохо искали, а потому что в системе основополагающих сведений о спрятанных деньгах изначально присутствовала некая дезинформация. Короче говоря, все наши поиски изначально были обречены на неудачу!
С этой грустной вестью я и направился к Михаилу, ибо носить в себе столь удручающую догадку было просто невыносимо. Не зря же говорится о том, что если разделишь беду с другом, то головной боли становится меньше. Тот к счастью был один, но на лице его выражение так же было весьма грустным.
– Что же ты заранее не позвонил, – заявил он, мне едва увидев меня на пороге, – я бы тебя кое-чем озадачил.
– Что ещё случилось?
Да жена, понимаешь, на вечернем дежурстве осталась, а дома сразу питаться стало нечем.
– Так уж и нечем, – не поверил я, – в твоей-то берлоге? Да если хорошенько покопаться по углам, то у тебя солдата с ружьём можно отыскать.
– Ты уж скажешь! – недовольно сморщился Воркунов, пропуская меня вовнутрь. Сам посмотри, в холодильнике хоть шаром покати!
– Ну и посмотрим, – присел я около старенькой «Бирюсы», – но бьюсь об заклад, у тебя тут еды на маленький банкет.
Пространство его холодильника и в самом деле представляло собой некую охлаждённую пустошь, но кое-где, по углам, можно было отыскать частички былой роскоши. Четверть пакета молока, пара яиц, одинокая сосиска. В самом дальнем уголке отыскался крохотный кусочек сливочного масла и брусочек совершенно окаменевшего сыра.
– Что я говорил, – присел рядом со мной Михаил, – погрызть совершенно нечего!
– Наоборот, – указал я на отложенные в сторону находки, – на приличный ужин вполне достаточно. Мука у тебя найдётся?
– Есть немного, – указал он на висящую над холодильником полку.
– Тогда мы спасены! – перенёс я найденные продукты на стол. Сейчас мы с тобой сделаем классический мексиканский омлет.
– Почему это мексиканский? – подозрительно прищурился Михаил.
– Потому, что даже бедные мексиканцы могут его себе позволить! – отпарировал я.
Без долгих рассуждений поставил сильно закопчённую сковородку на плиту и зажег под ней газ.
– Учись студент, – бросил я в неё огрызок масла, – как готовят настоящие повара.
– Покажи, покажи своё искусство, – хмыкнул он, ставя рядом со мной полупустой пакетик блинной муки.
Не отвечая, дабы не утратить концентрацию, я пересыпал две ложки муки в миску, разбил туда же оба яйца, и залил всё это месиво небольшим количеством молока. Размешав полученное тесто вилкой, я накрошил сосиску, после чего пересыпал розовые мясные кружочки в начавшую скворчать сковородку.
– Дел на две минуты, – прокомментировал я свои действия, – так что готовь тарелки и режь хлеб!
Пока Михаил исполнял мои распоряжения, я вылил тесто в сковороду и прикрыл её крышкой.
Во время простецкого ужина, большую часть которого бойко смолотил мой друг, я поделился своими последними «достижениями» в области расследования «Дела № 31».
– Я что-то подобное подозревал с самого начала, – плотоядно облизнул Михаил вилку. Уж очень много подозрительных личностей сгрудилось вокруг слишком скользкого предмета. Золото, – прищёлкнул он пальцами, – оно такая штука, кому хочешь снесёт голову! Было бы трудно ожидать, что все участники данной истории были постоянно честны как кающиеся грешники на исповеди. Однако в основе своей данная история, несомненно, несёт в себе рациональное зерно.
– Вот именно, зерно! – с максимально возможным сарказмом отозвался я. И где нам с тобой искать это самое крохотное зерно? И главное как, если у нас на руках заведомая «деза»? Ты сам-то смотрел на карту? Ты видел, на каких громадных пространствах требуется отыскать совершенно крохотный по размерам предметик! В своё время даже полковник генерального штаба отступился, потратив на поиски целый год! А ведь за его плечами была вся мощь Российской империи, а не наши с тобой хилые зарплаты!
– А кто сказал, что задача проста? – сделал большие глаза Михаил. Сразу было понятно, что решить её вот так, на «шарапа», не прокатит! Скажу больше, тому, кто в большой науке решает задачки подобного рода, тому в городе Стокгольме потом Нобелевские премии вручают. При большом стечении важного народа и с выплатой неслабых премий. И если нам удастся её решить, то считай, что мы с тобой тоже в нобелевские лауреаты выбились. И кстати выплаты тоже будут, и ничуть не хуже!
– Но вряд ли нас по этому поводу пригласят в Стокгольм, – уже более спокойно отшутился я.
– Мы сами туда приедем, – беззаботно хохотнул в ответ Воркунов, – без приглашения. Ведь премиальные мы уже получим и без того! Вот и поедем их там прогуливать.
Мы ещё некоторое время посмеялись над нашим незавидным положением, но именно с того вечера, с того непритязательного ужина начался новый этап в разработке секретного «Дела императорской его Величества канцелярии». Теперь я никуда не торопился, трезво понимая, что Нобелевскую премию кавалерийским наскоком не заработаешь. Наступил период кропотливого сбора сведений обо всех перипетиях сильно позабытой в современной России Первой Отечественной войны.
Работа, которая поначалу представляла нечто вроде прочтения старинного романа, очень скоро превратилась в полноценное и полномасштабное научное исследование. Вначале я перечитал всё, что нашёл по этому предмету в ближайших библиотеках. Но этого оказалось явно недостаточно. Следующим шагом была запись в Историческую библиотеку, где получил доступ к настоящим исследованиям и научным рефератам, скопившимся в её архивах за много лет.
Объём добываемых фактов и сведений был столь велик, что возникла настоятельная необходимость наладить их классификацию и хранение. Чтобы не допустить дублирования и не упустить что-то важное, я принялся тщательно конспектировать добытую информацию, любовно занося её в специально для этого приобретённую общую тетрадь. И надо сказать что постепенно, всё глубже и глубже погружаясь в перипетии той далёкой войны, я задним умом начал понимать, что шла она вовсе не по тому накатанному официальными историками руслу, по которому её преподают в школе. И там затевались свои подковёрные схватки, плелись хитроумные правительственные заговоры и коварные интриги, совершались глупейшие промахи и творилось явное предательство! Если одни участники тех событий действительно бились, что называется не щадя своего живота, то другие под шумок набивали карманы и открыто попустительствовали врагу. И это происходило не столько в строевых частях, сколько в самых верхних эшелонах российской власти!
Это поначалу было мне совершенно непонятно, и только вспомнив печальный опыт Второй мировой с её массовым дезертирством, мародёрством и преступным поведением партийных верхов, я понял, что всё в нашем мире вертится по кругу. Вроде бы, какое мне было дело до поведения отдельных военачальников царской России? Я кто, маститый историк, или военный аналитик в области древних баталий? Нет, обычный доморощенный кладоискатель, и вроде бы делать какие-либо далеко идущие выводы мне было не с руки. Но вот что удивительно. Именно самый поверхностный анализ боевых действий Первой Северной армии, привёл меня к настоящему прорыву в поисках.
