Он уехал в Венецию, не попрощавшись.

Словно я заслуживала этого. Словно я не сделала все, чтобы очаровать его в эти недели после смерти папы.

Я была довольно сильно рассержена.

Все, что я получила, — это написанное на скорую руку письмо, переполненное глупыми извинениями. Он написал, что отправляется разузнать кое-какие подробности «трагедии», одновременно разведывая возможности для некоего удачного коммерческого предприятия. Также он, возможно, привезет мне что-то, что сделает меня более счастливой и улучшит мою жизнь во многих отношениях.

«Не буду делать намеков, дорогая Певенш, в противном случае ты можешь угадать, ведь ты такая проницательная», — добавил он. Он так любит длинные слова, мой дядя Валентин. Когда он находит новое подобное слово, он обязательно его использует снова и снова, будто бы это уникальная находка. Конечно, он не может не нравиться. Даже папа его любил. Мой папа, у которого ни для кого никогда не было любви, который был готов драться голыми руками и дать затрещину любому, даже маленькой девочке, которая просит его об услуге.

Пока дядя Валентин шлялся по Европе, мне приходилось довольствоваться компанией Диззома, исполнявшего мои прихоти. Смешной маленький Диззом с панталонами, обвисшими так сильно, что казалось, у него четыре ноги. Мне было неприятно, когда он приходил ко мне в школу. Я спустила на него собак, но не для того, чтобы причинить ему вред, а просто чтобы отвадить.

Если он был мне нужен, я могла внезапно нагрянуть на склад. Это я любила. Я всегда надеялась застать его за извлечением венецианских стеклянных кинжалов из сальных свечей, в которых они к нему доставлялись, и попросить подарить мне один такой. Эти маленькие вещицы никогда не попадают к конечному покупателю в свечах, поскольку способ их перевозки хранится в секрете, таким образом стоимость подобного оружия возрастает. Как любой трюк, он кажется очевидным, если его объясняют, и чертовски загадочным, если остается неизвестным. Папа никогда не позволял мне держать у себя стеклянный кинжал и очень злился, когда я просила об этом.

Без подарков и прогулок под ручку с дядей Валентином дни проходили медленно и скучно. Мне это не нравилось, и я собиралась показать свое недовольство всеми доступными мне средствами. Небрежение способно ухудшить самочувствие девушки, иногда даже очень сильно. Поведение дяди доставляло мне страдания неимоверной силы.

Дядя Валентин услышит о моих треволнениях, скорби, горячке, слабости и депрессии. Это разобьет его сердце, и он быстро вернется в Лондон.

Мне казалось, я догадываюсь, что он намеревается привезти.

Венеция, январь 1786 года

Все время по дороге в Венецию Валентин твердит себе, что женщина — далеко не главное в его жизни.

Нет, он не будет страдать из-за нее. Он просто узнает, что случилось с Томом, и отомстит за его смерть. Незамедлительно. Следует признать, он удивлен, что эта мысль не пришла ему в голову раньше. Как он мог надеяться уладить это издалека, из Лондона? Смерть Тома слишком долго оставалась неотомщенной. Следует всегда мстить, быстро и точно.

В противном случае оскорбленное сердце продолжит болеть.

Чтобы облегчить страдания от этой экспедиции, Валентин собирается обдумать один вариант, мысль о котором неожиданно пришла к нему, когда он лежал в объятиях актрисы. После того как он закончит с Томом, он продолжит их дела, как того желал бы сам Том. Он создаст великолепный венецианский эликсир, за которым жители Бенксайда будут выстраиваться в очереди.

Его снедают противоречия. Он видит себя в Венеции занимающимся обоими делами с одинаковым вниманием и рвением. Если он вдруг встретит Мимосину Дольчеццу, гуляя по набережной возле театра Сан-Лука, пожалуй, это будет приятной неожиданностью. Возможно, он сможет попасть на ее спектакль. Естественно, если у него будет на это время. Что сомнительно.

Главное для него — найти подходящие бутылки роскошного вида, ибо именно они и будут привлекать покупателей, а не посредственное содержимое, которое он в них закупорит. Также ему нужно найти винный заводик, где возьмутся разливать эликсир в подобные необычные сосуды. Он уже успел придумать аферу, с помощью которой сможет оплатить этот дорогой проект.

Английская шерсть, экспорт которой запрещен под страхом смертной казни, является самым желанным материалом для венецианских ремесленников. Конечно, найдутся желающие купить контрабандные овчины. Платить они, разумеется, будут наличными, и не Валентину, поскольку он не хочет светиться в этом деле, а одному местному винному заводу. И сделка будет держаться в строгом секрете.

Пока карета трясется по покрытой льдом дороге в Дувр, Валентин обдумывает подробности плана и текст рекламного листка для нового эликсира. В Дувре он проводит несколько одиноких часов в местном трактире, ожидая следующего пакетбота на Кале и между делом обсуждая свое путешествие с разными людьми. К утру в другой карете прибывает Диззом с сундуками, образцами шерсти, накладными, монетами, не говоря уже о куче свежего белья для Валентина.

Он привозит еще кое-что — предложение сопровождать хозяина, хотя Диззом очень не любит покидать Лондон и с трудом переносит пребывание среди иностранцев. Убийство Тома в Венеции подтвердило опасение Диззома, что все итальянцы являются гнусными душегубами. Он любил Тома, хотя и с опаской. Он не может позволить, чтобы его дорогой хозяин пропал таким же образом. Если бы Валентин ехал в любое другое место, только не в Венецию… Более того, Диззом знает, что Валентин поражен любовью к женщине, сложным чувством, которое никогда не посещало сердце слуги. Видя Мимосину, Диззом понимает, что эта женщина может сыграть роковую роль в судьбе Валентина. Он опасается, что в нынешнем своем состоянии его хозяин слишком уязвим, чтобы отправляться в этот страшный город на поиски убийц Тома, подвергая себя опасности, последовать за другом на небеса. Хотя Диззом никогда не встречал коллегу из Венеции Смергетто, он всегда был об этом человеке дурного мнения, приправленного доброй порцией ревности.

Диззому нет нужды говорить об этом. Его собственный потрепанный чемоданчик и выражение непреклонной отваги говорят сами за себя. Валентин тронут почти до слез — или слезам просто нужен повод, чтобы скатиться по его щекам. Но он не хочет и слышать о том, чтобы Диззом его сопровождал. Он нужен Валентину в Лондоне для ведения дел. Если они оба уедут, конкуренты могут обнаглеть и попытаться разрушить их предприятие. К тому же ему следовало готовить почву для нового венецианского эликсира. Диззом должен заняться своими травками, порошками, семенами и прочими ингредиентами. Он также обязан поговорить с мастерами-металлистами и химиками Бенксайда, поскольку эликсир должен будет содержать, как они скажут общественности, большое количество частиц золота, как известно, не только продлевающего жизнь, но и замедляющего развитие неприятных признаков старения.

Да, пока Валентин в отъезде, Диззом приготовит некие алхимические соединения, чтобы к возвращению хозяина препарат был готов. Это вещество должно убивать пациента достаточно долго, чтобы причину его смерти можно было приписать каким-то другим факторам. Эликсир, который убивает на месте, какой бы хорошей ни была реклама, как бы притягательно он ни выглядел, абсолютно не полезен для зверя, человека или коммерческого предприятия. Большие издержки не так уж важны. Сама заоблачная цена снадобья подстегнет его популярность.

Диззом и Валентин качают головами, обсуждая подробности над большим английским стейком с устрицами. Валентину на много недель придется забыть о подобной пище. Он съедает приличный кусок стейка, запивая его пивом. Валентин уже давно привык относиться к любой изысканной иностранной кухне с подозрением. Он подбадривает Диззома, который почти не ест и совсем не пьет.