Не хватало, чтобы она приняла это за намек.

Вместе с этим подарком он презентует ей платья, меха, молочно-белый жемчуг, все, что женщины любят покупать в Лондоне! Этот город — рай для жадных женщин. Он вспоминает о дочери Тома Певенш, которая совсем недавно продемонстрировала ему, что такое жадность.

Он представляет, как купит актрисе небольшой островок в венецианской лагуне. Там будет обычная беседка, где они смогут предаваться любовным утехам. Иногда он воображает эту беседку увешанной бриллиантами.

Вечер заканчивается так, как и должно.

Сейчас тело Тома прибыло в Париж. Валентину принесли эту весть, и он снова грустит. Стоит ли показывать Певенш останки отца, на чем она так категорично настаивала, или имеет смысл солгать, что их захоронили в Венеции? Он склонен позволить ей увидеть Тома. Друзья Диззома сообщают, что тело тщательно забальзамировали и в пути оно совершенно не пострадало.

Валентин попросил учительницу рассказать новость о смерти Тома его дочери. Он не доверял себе в этом деле. К тому времени как он вышел выпить чаю, она уже достаточно пришла в себя, чтобы разговаривать об отце и его смерти. Что-то в ее поведении кажется ему странным. В ее любопытстве напрочь отсутствует деликатность. Она хочет знать подробности, требует, чтобы он описал оружие убийцы, спрашивает, как долго отец умирал, и угрожающе замолкает, когда он отказывается отвечать на ее вопросы. Он извиняется и выходит, якобы чтобы принести газеты. Когда он возвращается, она снова начинает трещать, как попугай. Это ужасно. Она уже не маленькая, чтобы это можно было списать на детскую бездумность. Ее поведение не похоже на поведение двенадцатилетней девочки, которая хорошо образована и защищена от мира.

В этом она так не похожа на Тома. Том был изысканным, очаровательным, умным.

Внешне она тоже мало на него похожа, хотя унаследовала его крепкую фигуру. Юная Певенш роста выше среднего. К тому же она немного полновата. Сегодня она одета в безвкусное, кричащее черное платье, похожа на глупую куклу, которые продают на ярмарке святого Варфоломея. Она сама выбрала это платье и теперь гордится им. Однако многочисленные шнуровки и оборки мешают ей нормально передвигаться. Белая плоть выпирает в тех местах, где расходится материя.

Валентин ни секунды не колебался, когда брал дочь Тома под свою опеку. Он уже назначил для нее определенную сумму на содержание, сообщив об этом жеманной госпоже Хаггэрдун. Что делать с ней во время каникул, он не знал. Он решил подумать об этом позже. Сам Том никогда не забирал девочку домой из пансиона, предпочитая навещать ее там. Валентина удивляет и одновременно забавляет то, что Певенш не выказывает ему никакой благодарности за помощь. Она ожидает, что ее будут водить на дорогие обеды и рауты, а в день, когда Певенш услышала о смерти отца, она запросила увеличения суммы на свое содержание.

Она принимает все это как должное, говоря: «Полагаю, я уже слишком большая, чтобы ты послал меня к „ангелам“». — И прежде чем он понимает, что она шутит, ему приходит на ум, что она знает о существовании женщин, которые берут на попечение детей за определенную плату, а потом как можно быстрее провожают их в мир, где их родителям больше не придется на них тратиться. Действительно, родители и эти так называемые «ангелы», которые часто жертвуют деньги различным похоронным клубам, могут даже заработать на смерти ребенка. Певенш не может этого знать, однако данная тема очень болезненна для Валентина, поскольку несколько подобных «ангелов» состоят у него на службе. Он их жестко контролирует и жертвует некоторые суммы нескольким похоронным клубам, поскольку кое-кто из его девочек, привозящих на себе кружева из Франции и разыгрывающих пациенток, излеченных его снадобьями, имеют на удивление плодовитое чрево, но отличаются неумением избавляться от собственных нежеланных детей. Он сожалеет о том, что ему приходится прибегать к подобным методам, однако он любит своих девочек и не хочет, чтобы у них на руках была кровь.

Певенш по-детски заинтересовалась участившимися в городе кражами драгоценностей.

— Это ведь ужасно, не так ли, дядя Валентин? — весело спрашивает она. — Утереть нос французской королеве.

Она выдвигает одну теорию за другой, и некоторые из них опасно близки к истине. Она запомнила названия всех заведений, которые были обворованы, а также стоимость украшений, украденных за последнюю неделю. Валентин мысленно делает пометку о том, чтобы выделить Певенш одну из брошей, отвергнутых Мимосиной, прежде чем остальные пойдут на переоформление. Валентин думает, что этой неуемной любовью к бриллиантам Певенш сильно напоминает отца.

Слушая Певенш вполуха, Валентин уже почти готов рассказать правду, доставить ей этим удовольствие. Возможно, у нее появились бы идеи, как можно освежить игру, ведь для нее это именно игра. Даже смерть отца она рассматривает не как трагедию, а как неожиданный поворот в захватывающей драме. Она уже предложила на его суд два сценария отмщения за Тома.

Валентин говорит Певенш, что делом об убийстве ее отца занимаются. Она хмурится.

— Почему ты не говоришь мне, о чем думаешь, дядя Валентин? Почему ты так скрытен?

Он нервно улыбается и встает со стула, протягивая руку к шляпе и трости. Больше никто не смеет вот так расспрашивать его.

— Когда ты снова придешь, дядя Валентин? — спрашивает она, склонив голову набок и махая рукой. На мгновение она, кажется, уменьшилась до размеров, приличествующих ее возрасту.

— Скоро, дорогая, очень скоро, — обещает он.

— Ты же знаешь, что я живу твоими визитами, — шепчет она. — С тех пор как умер папа, ты стал всем моим миром. Ты же знаешь, что у меня больше ничего нет.

Валентин понимает, что сейчас должен сказать, как она ему дорога, но лишь молча пятится, бормочет что-то, запинаясь, отрывает ее руку от себя, хватается за трость, которая мешает ему пройти в дверь.

Девочка сопровождает его до самой входной двери, прижимаясь к нему в узком коридоре. Он старается не отталкивать ее, но не может ничего с собой поделать. Когда Валентин покидает здание, он слышит, как она бездарно наигрывает на укулеле примитивную мелодию.

Ибо Певенш не стремится создавать настоящую музыку. Не успев закончить игру, она тут же начинает громко требовать чего-нибудь, и ее слушатели тут же, без лишних мыслей, дают ей это.

Валентин не понимает, зачем это делает, но он резко разворачивается и идет обратно.

Войдя в здание, он зовет управляющую пансионом и передает ей пакет с наличными деньгами.

— Купите девочке что-нибудь хорошее, — мрачно говорит он громким голосом, чтобы Певенш услышала его. — Потратьте все.

Укулеле мгновенно замолкает, и юная почитательница гармонии счастливо вздыхает.

На языке улиц Лондона деньги называются «имбирем» или «бальзамом». Валентину Грейтрейксу приятны ассоциации, которые возникают с этими словами. Он знает по опыту, что деньги могут исцелить и помочь в самых различных ситуациях.

Валентин Грейтрейкс проводит время с Мимосиной Дольчеццой и никуда не спешит. Постепенно они начинают снимать друг с друга одежду и занимаются любовью. Каждый раз очередной предмет туалета летит в сторону, открывая новый участок кожи, требующий ласк.