Трофеем Брата оказались четыре лошади.
— Для трёхсотых брал, сестры и «Утёса». — Пояснил Каха. — На «Урале», думаю, идти нельзя. А на мохнатых всё легче будет.
«…А ведь каждый, из моей группы, иного офицера стоит. Молодец наш джигит! А вот теперь — будем решать…»
— Что решаем, командир? — проговорил Медведь, подставляя свои лопатообразные ладони, под пока ещё редкие, но, какие-то, очень крупные снежинки. — Снег. Здесь очень быстро набрасывает, Филин. Часа через два наши следы будут видны, как на КСП[30]. Уходить надо, пока не замело.
— Знаю, Игорь, знаю.
— Что решать будем?
— Так, Медведь, идти на перевал нельзя — это понятно.
Кивок головы был ответом.
— Значит, пойдём в обход. Помнишь как в фильме — нормальные герои, всегда идут в обход?
— А сроки?
— Мы и так уже все сроки просрали, теперь главное — целыми людей вывести.
— Говори, Андрей, вижу, что-то уже придумал.
— Пересекаем «нитку». — Филин уже не замечал своего «замка» — идея рождалась экспромтом и, тут же, обросла конкретными деталями. — Километрах в пяти на север начинается ущелье. По нему дойдём до Гильменда и перейдём на ту сторону.
— Бля! Опять этот Гильменд. Зае…ала эта речуха — в четвертый раз в неё лезть!
— Дальше пойдем к гряде. По карте. — Филин уткнул палец в какую-то точку. — Здесь должен быть перевал…
— Должен быть?
— Я тоже не знаю, Игорь, но похоже на то…
— Ты чё плетёшь, Андрюха? «Похоже», «на то»! На фуй это похоже!
— Может быть, но рискнуть надо. Может, хоть какая-то тропка есть. Если там муфлоны[31] ходят, то и мы пройдём.
— Мы те чё, командир, козлы горные? У нас, вон, двое трёхсотых и баба. Какие, на фуй, тропки?
— Мы пойдём туда, Медведь. — Злой взгляд Филина, как два ствола, упёрся в переносицу Медведя. — И будем очень стараться перевалить через гряду — от неё до Газни километров 15, не больше! У нас нет выбора!
И этот вояка, старший прапорщик Игорь Барзов, «Медведь», взгляда не выдержал.
— Ну, бля! Ну ёп… мать … через … за ногу! Два … в горло … попутный … в затылок! А давай! Если выскочим, я твоим вечным замком буду! Ну, … бля … Алихану, и коню его под хвост … тачку! И родне его … под самый чердак … да ещё сверху…
— А знаешь, Игорёк. — Улыбнулся Филин, прерывая тираду Медведя. — Ты очень доходчиво излагаешь своё согласие. На великом и могучем!
Дружный залп смеха всей группы, был тому подтверждением. Даже «прапорщик медслужбы», зажимавшая до этого, пунцовые от услышанных слов, ушки, смеялась, утирая, выступившие на глазах слезы.
— От гадёныш! — Смеялся и Медведь, держась за живот. — Ущучил, а! Ладно, командир, давай сходим! Авось и получиться. Как, ребята?
Немые кивки «краповых» были одобрением плану.
В 19.00 группа Филина вышла в последний, в этом здании, марш-бросок…
* * *
15 декабря 1988 г. «Слон».
Снег валил как сумасшедший. За неполных двое суток, вместе с 15-ти градусным морозом, это, так ожидаемое всеми, зимнее чудо природы на Родине, превратило предгорья Гиндукуша в смертельно опасные, непроходимые скальные отроги. Но, группа шла. Тяжёло, но шла! А мороз крепчал, с восхождением, всё сильнее и сильнее. Такого снегопада, даже в Сибири, наверное, видели не слишком часто. Шли в связках по двое. И только сейчас Андрей вспоминал слова о том, что в группе должно быть 14 человек, раненные и женщина, сидевшие на лошадях — не в счёт, и только теперь, он понял, мудрость, подтверждённую пролитой кровью бойцов, почему именно столько. Чётное число бойцов — вот в чём разгадка, смертельная, циничная, но мудрая. Один в горах не ходит; трое в связке — опасно, если сорвутся двое — один не удержит, а потерять 3 боевых единицы — иногда это решает очень многое… Вот и ходили по двое… Такова философия войны…
Грелись, или вернее грели руки, над, прихваченными из каравана, брикетиками сухого спирта…
Эти двое суток, каждый из группы Филина, запомнил на всю оставшуюся жизнь. Но вот Ирина… Ещё перед выходом, Отозвал Брата:
— Слушай, Брат, ты уже погулял с фамильным кинжалом, теперь будешь работать.
— Говори, брат, говори что хочешь?
— Ты нашего прапорщика видел?
— Медведя или …
— ИЛИ!..
— Видел, дорогой! Плохо ей, очень плохо!
— У тебя сёстры есть?
— Только четыре брата, старших.
— Сестру хочешь?
— Что говоришь, да? Кто не хочет? Это цветок в роду! Все братья поднимутся! Женщина — святое!
— У тебя, Каха, будет сестра. Только ты должен для этого постараться.
— Говори, да! Сердце не рви!
— Ты, Каха, за девочек из каравана мстил?
— Пока эта собака, Алихан, жив, мой кинжал страдает от жажды!
— Она из них! Она единственная, кто из этих девочек, в живых осталась! Каха, ты сбереги её. Лично ты!
— Я тебя понял, командир, брат! Сам сдохну, но её выведу! Всех зубами порву, да! Она сестрой мне будет, и братьям! Правильно сказал, командир, ох как правильно! Не волнуйся теперь, да! Я говорю!
…Ирина была под нежной и умелой опекой. И за «прапорщика» Филин был спокоен — такой «няньки» никто не ожидал увидеть в Брате… Но вот раненные… Мулла, понемногу, оклемался и, хоть, был ещё очень слаб, но старался хоть чем-то помогать группе: он, мутным взглядом, всматривался в скалы и, о чудо, не раз уже, предостерегал от опасности. Но Хайзулла… Этот был плох, хоть и в сознании. Док, улучив момент, прошептал Андрею, что ещё, максимум, двое суток, и начнется гангрена, и не помогут даже медикаменты, которые он нагрёб в расстрелянном госпитале. Это же подтверждала и Ирина. А поэтому группа Филина упорна лезла в горы… Самое главное, без «розовых соплей» — задание, его конечный результат. А результатом было — живой Хайзулла.
Почти двое суток, делая привалы всего на десять минут, группа Филина шла к точке в горах, где, а этого они не знали, мог быть ещё один перевал через гряду. Силы постепенно покидали ребят. С каждым шагом. И теперь, уже каждый, шёл на сплошном упрямстве. А главное этот безумный снегопад. И пронизывающий, до костей, морозный ветер ущелья. Хорошо ещё — спасали армейские бушлаты и ватники, одетые, поверх, афганской одежды.
Нервы были на пределе. Но, слава Богу, к 15.00, 15 декабря, снегопад прекратился. Прекратился как-то внезапно, как будто, кто-то там, на верху, взял и перекрыл подачу снега. А ещё через четверть часа ветер унёс тучи и, внезапно, ударило солнце. Ярко и весело освещая окрестности.
И, остановившаяся группа Филина, разинув рты, вдруг поняла, как и всем повезло с командиром — метрах в двухстах впереди виднелся перевал! А, оглядываясь назад, ребята, мысленно, брались за головы. Только теперь они увидели, с высоты, тот путь, по которому, все они, шли почти двое суток. Им повезло, что снегопад ограничил видимость до 2–3 метров, если бы не он, Андрей, скорее всего, не рискнул бы здесь идти. Ущелье было узким, не более 50–60 метров, а на дне сплошные скальные обломки, которые они постоянно огибали. Люди здесь пройти не могли, ну разве что только, вот такие отчаянные.
— Так, ребята, привал. — Устало произнёс Медведь. — Так, Филин?
— Так, так, командуй Медведь, а я пока к нашим наездникам.
И оставив Игоря в окружении бойцов, приблизился к Доку и его подопечным. Здесь же был и Брат…
— Ну, как они, Миша?
— Мулла — молодцом. Хайзулла — плох, но в сознании, он очень слаб, командир; Ирина — спит, устала она очень, вот и спит верхом на лошади… Побыстрее бы, командир.
— Уже не долго, Док, уже не долго. — Произнёс Андрей, возвращаясь к Медведю.
— Ну что у тебя, Игорь?
— Время 15.45. Привал 15 минут, и пойдём на перевал. Стемнеет примерно к 18.00. К тому времени, думаю, будем на той стороне. А там, Андрюха, уже вниз и вниз. Километров не больше 15 до Газни, да его с перевала, наверное, и видно. Мы почти дома, командир.
