Прежний владелец оказался прав насчет воды. Пусть наша система водоснабжения не может поспорить с системой водообеспечения садов виллы д’Эсте, но она достаточно хорошо продумана, так что нам приходится исследовать свой участок много дней. Теперь мы стали понимать, насколько драгоценна вода в этой стране. Когда вода есть, надо думать, как еe сохранить; когда еe много, как сейчас, еe надо уважать. Святой Франциск Ассизский, должно быть, это знал. В «Песни творениям» он писал: «Будь хвалим, о Господь, за сестру Воду, которая так полезна, скромна, драгоценна и чиста душой». Мы немедленно начали экономить воду: сократили время приема душа, научились не лить воду попусту при мытье посуды и чистке зубов.
Интересно, что в этом самом старом колодце есть каналы с двух сторон, чтобы отводить воду в случае перелива, так что избыток воды стекает в цистерну. Когда мы убирали землю вокруг цистерны, то обнаружили две каменные ванны для стирки одежды и над ними в каменной стене – еще крючки; значит, там подвешивали еще один насос, чтобы не потерять ни капли воды. И теперь, не дальше полутора метров от природного колодца, наш старый, который высох прошлым летом, заполнился до краев благодаря зимним дождям. И Эд решил: ручной насос мы будем использовать для полива растений в горшках, старый колодец – для полива травы, а для домашних нужд – наш новый колодец глубиной сто метров, пробуренный в скале.
– Прекрасная вода, – заверил нас бурильщик, получая целое состояние за свою работу. – До самого ада доходит, но холодная как лед.
Мы пересчитываем наличные. Он не хочет чека. Зачем пользоваться чеком? Только если у тебя нет нормальных денег!
– Вода, вода, – говоря это, он обводит рукой наш участок. – Воды достаточно для постройки бассейна.
Когда мы покупали дом, мы не представляли, что надо будет ремонтировать каменную стенку, построенную перпендикулярно к фасаду дома. Она местами обвалилась. А на рухнувших камнях пустили корни сорняки, сумах и даже выросло фиговое дерево. Когда мы в первый раз осматривали дом, двор над этой стеной был частично скрыт крытой аллеей, увитой розами, вдоль аллеи росла сирень. Когда мы вернулись для заключения сделки, крытой аллеи уже не было, еe уничтожили в ажиотаже очистки территории. Розы и сирень сровняли с землей. Когда я отвела взгляд от этого разгрома и взглянула на дом, я увидела, что выцветшие зеленые ставни стали темно-коричневыми. Мы были так поражены, что не заметили кучи камней. И только позже поняли, что нам предстоит восстанавливать эту стенку длиной почти в сорок метров. Естественно, мы сразу забыли о романтической крытой аллее с вьющимися розами.
В те несколько недель, которые мы провели здесь прошлым летом после покупки дома, Эд начал разбирать части стены, смежные с разрушенными участками. Ему доставляла удовольствие работа с камнем: надо найти тот самый камень, который ляжет на свое место, сделать отметки на поверхности камней, ударить их так, чтобы точно выдержать линию раскола. Древнее мастерство привлекательно, как и добрый тяжелый физический труд. С каждым днем, к моему беспокойству, гора камней росла. Попутно росли и мышцы Эда. Он стал просто одержим этой работой. Он купил толстые кожаные рукавицы. Большие камни он раскладывал по одной линии, камни поменьше – по другой, а плоские – отдельно. Эта стена, как и стены на других террасах Брамасоля, была сложена всухую и имела толщину почти в метр: спереди лежали идеально подогнанные камни – аккуратные, будто обработанные ножовкой, позади камни поменьше. Стена немного наклонена назад, чтобы скомпенсировать естественный уклон холма. В противоположность очаровательным каменным заборам Новой Англии, возведение которых позволило очистить поля от камней, наши по своей сути конструктивны: только благодаря укрепленным террасам на таком, как у нас, склоне холма можно выращивать оливковые деревья и виноградник. На одной из террас, где упали камни, упало и большое миндальное дерево.
К нашему отъезду около десяти метров стены было разобрано. Эд с энтузиазмом трудился над каменной кладкой, хотя его немного пугали земляные работы и поразительная толщина стенки. Но мы не сознавали реального масштаба работ, мы видели только камни, которые Эд сложил штабелями.
Всю зиму мы штудировали «Постройки из камня» Чарлза Мак-Рейвена и поневоле начали задумываться о герметизации для защиты от влаги, о закладке фундамента, о проблеме линий промерзания. Оставшийся кусок стены был не той высоты, какая потребуется при восстановлении, чтобы поддерживать широкую террасу, ведущую к дому. Мало того что стена должна иметь четко определенную длину и высоту, сзади должны быть контрфорсы. Когда мы читали про уплотненную засыпку, осевую нагрузку, равновесие и виды сдвигов земли при еe замерзании, нам казалось, что предстоит построить Великую Китайскую стену.
Мы были абсолютно правы. К нам как раз пришли несколько опытных каменщиков осмотреть остатки стены. Громадная работа, «обрадовали» они нас. Ремонт самого дома – чепуха по сравнению с этим объектом. Но все же Эд набивается в подмастерья к жилистому мужику в кепке, маэстро каменной кладки. «Святая Мадонна, много работы!» – поочередно восклицают все каменщики. Много. Слишком много. Мы узнали, что в Кортоне недавно принят кодекс, регламентирующий возведение таких стен, как наша, потому что мы в сейсмически опасной зоне. Потребуется железобетон. Мы не готовы смешивать цемент. Нас ожидает сражение с зарослями ежевики и сумаха, да и деревья надо подрезать. Смета на восстановление стены астрономическая. И браться за это дело согласны немногие.
Вот так в Тоскане мы строим Великую Польскую стену.
Синьор Мартини присылает парочку своих друзей. Я его предупреждаю, что мы заинтересованы в быстром выполнении работы и просим назначить цену как для своих собратьев, а не как для иностранцев. Мы только еще приходим в себя после затрат на новый колодец и до сих пор ждем разрешений на проведение главных работ – в доме. Первый друг синьора Мартини называет срок: два месяца. За назначенную им цену мы могли бы купить небольшой пароход и покататься вдоль побережья Греции. Второй друг, Альфьеро, называет на удивление приемлемую цену, вдобавок у него возникает потрясающая идея: нужна еще одна стена, огибающая ряд лип на смежной террасе. Когда не можешь хорошо говорить на языке аборигенов, теряешь многие навыки оценивать людей. Мы оба решаем, что он с придурью, но Мартини объясняет, что он – bravo – бандит. Мы хотим, чтобы работы были выполнены, пока мы здесь, поэтому подписываем контракт. Наш землемер Альфьеро не знает и предупреждает нас, что, если он в это время года свободен, не занят работой, значит, он плохой специалист. Доводы такого рода нас не убеждают.
Согласно графику, работы должны начаться в следующий понедельник. Прошел понедельник, затем вторник и среда. Потом прибывает партия песка. Наконец, в конце недели, Альфьеро является с подростком лет четырнадцати и тремя рослыми поляками. Они принимаются за работу, и к заходу солнца – просто поразительно! – длинная стена пала. Мы наблюдаем за поляками целый день. Они поднимают камни по сто фунтов как дыни. Альфьеро совершенно не знает польского, они знают пять итальянских слов. К счастью, язык физического труда легко понятен всем. «Давай-давай», – Альфьеро машет рукой в сторону камней, и поляки берутся за них. На следующий день они копают землю. Альфьеро исчезает, видимо отправился на другие объекты. Мальчик по имени Алессандро только надувает губы. Альфьеро, его приемный отец, очевидно, пытается обучить парнишку ремеслу. Мальчик ведет себя как маленький принц из рода Медичи; с раздражительным и скучающим видом он апатично пинает камни носком теннисной туфли. Поляки его не замечают. С семи утра до двенадцати они безостановочно работают. В полдень отбывают в своем польском «Фиате» и возвращаются в три, после чего трудятся еще пять часов.
Итальянцы, которые бывали гастарбайтерами в разные времена и во многих странах, удивляются тому, что происходит в их собственной стране. Второе лето нашего пребывания в Брамасоле газеты то сдержанно, то негодующе пишут об албанцах, буквально наводнивших побережье Южной Италии. Нас, жителей Сан-Франциско – города, куда ежедневно прибывают иммигранты, не могут не волновать их проблемы. Американцы-горожане уже поняли, что иммигрантов становится все больше, что в последние годы двадцатого века демографический ковер ткется во вселенских масштабах. Европе труднее примириться с этим фактом. У нас есть свои бедняки, говорят они нам недоверчиво. Да, отвечаем мы, и у нас они есть. Италия пока довольно однородна; в Тоскане редко увидишь черное или азиатское лицо. Недавно люди из Восточной Европы, обнаружив, что немецкий рынок рабочей силы заполонен такими, как они, начали прибывать в эту благополучную часть Северной Италии. Теперь мы поняли, почему Альфьеро запросил с нас гораздо меньше. Итальянцам ему пришлось бы платить от двадцати пяти до тридцати тысяч лир в час, а полякам он может заплатить девять тысяч. Он заверяет нас, что эти рабочие находятся тут легально и застрахованы. Поляки довольны почасовой оплатой; у себя дома, до закрытия их завода, они едва ли зарабатывали столько в день.
