Французы привыкли, что среди барменов и официантов много студентов-актеров. Вот и клиенты «Рая» в тот вечер решили, что присутствовали при поставленном номере профессионального комика. Официант Жан-Тьерри Матюрен, уроженец Гвианы, так вспоминал о своем ровеснике, напарнике и будущем любовнике Тьерри Полене, заработавшем импровизацией неплохие чаевые: «Однажды я едва не вылетел с работы. Я должен был отнести за столик блюдо с десертом и споткнулся. Содержимое тарелок вылетело на авансцену. Полен вмешался тотчас же. Он сымпровизировал целый спектакль вокруг этого происшествия. Он танцевал и играл. Все клиенты поверили, что перед ними и впрямь шоу. В тот вечер меня не выгнали».
Двадцатилетний спаситель был атлетически сложен, подстрижен а-ля знаменитый спринтер Карл Льюис, красив, верен в дружбе, легок в общении и обаятелен. Его любили все. Матюрен называл его «хозяином»: «С того самого момента, как я увидел его, я стал его рабом, его жертвой».
Тьерри не был артистом, он только мечтал им стать. Как и пролетарская девка из песни Патрисии Каас, он хотел «играть кабаре», и ему тоже было плевать, что у него «грязные руки и сердце». Он был чернокожим денди с Антильских островов, кокаинистом, трансвеститом и геем. Он танцевал перед зеркалом в женском платье, работая под Эрту Китт, хрипло-сладкую афроамериканскую певицу, которую Орсон Уэллс называл самой возбуждающей женщиной в мире, а Полен считал своим двойником. В отсутствие профессиональной работы Полен блистал в модных клубах «Палас» и «Бэндуш» — преображенных Филиппом Старком бывших общественных банях недалеко от Бобура. Его привечали как украшение вечера, вихрь веселого общения. На него ходили смотреть как на короля фриков.
Все это так не вяжется со стереотипом серийного убийцы — одинокого замкнутого мужчины с психологическими и сексуальными проблемами. Беда в том, что ночная жизнь Тьерри, его настоящая Жизнь, его сказка, требовала денег. Кокаин нынче дорог, а в ночных клубах Парижа он улетучивается сам по себе, и клиенты расплачиваются в баре свернутыми в трубочку банкнотами, неоднократно использованными по прямому назначению. Поэтому Тьерри так же непринужденно, как сходился с любовниками или зажигал на танцполе, стал убивать старушек.
Выбор жертв объясним, но поразителен, если вспомнить, что Тьерри приехал с Мартиники, где пожилые люди — святыня, объект всеобщего уважения и преклонения. К тому же Тьерри воспитала бабушка, заменившая мальчику родителей: его маме было всего семнадцать лет, а отец сразу же после рождения сына уехал в поисках лучшей доли в метрополию. Новый мамин сожитель был жесток с Поленом: мама отослала его к отцу, чтобы мальчик выучился на водопроводчика или каменщика. Его голубой мечтой было вернуться — потом, после успешной, многолетней сценической карьеры — на родину, чтобы превратить бабушкин прибрежный ресторанчик «Мамаша Жожо» в роскошное заведение для туристов. Впрочем, французские старушки ему не нравились: «Расистки, которые крепко сжимают сумочки, когда видят меня». Может быть, сыграли свою роль всего лишь соображения собственной безопасности. В Тулузе, где жил его отец-ремесленник — позже он выгонит из дому «педераста», — Тьерри отобрал 14 ноября 1982 года, вооруженный мясницким ножом, тысячу четыреста франков у семидесятипятилетней бакалейщицы, но не убил ее, был пойман и получил два года тюрьмы условно.
Надо сказать, что Тьерри, хотя он уже в двенадцать лет угрожал ножом учителю, пытался как-то социализироваться. Даже завербовался в десантные войска, где служил парикмахером, не прижился, пытался перейти в ВМФ, но ни армия, ни флот не нуждались в «неграх-педерастах».
Осенью 1984 года Полена и Матюрена изгнали из «Латинского рая»: любовники учинили на рабочем месте скандал на почве ревности с битьем посуды. У них не было денег, даже чтобы оплатить свое жалкое жилье. Не говоря уже о модных клубах, отказаться от которых было немыслимо, страшнее, чем умереть. 5 октября они избили девяностооднолетнюю Жермен Петио, а затем проследили за встреченной ими у «Фоли-Бержер» Анной Понтю, затолкнули старушку в ее квартиру и задушили. Улов — семь тысяч франков плюс украшения. 11 октября они избили и задушили пластиковым пакетом восьмидесятидевятилетнюю Сюзанн Фуко. Забрав пятьсот франков и часы, стоившие еще триста франков, приятели подожгли квартиру. 2 ноября забили насмерть, переломав все кости и разбогатев на десять тысяч в казначейских облигациях, семидесятиоднолетнюю Жоанну Сикареско на бульваре Клиши. Через три дня — Марию Пилар Сиффре Валль (пятьсот франков) и Жанн Лоран (пять тысяч). Назавтра — Алис Партуш, у которой не нашли ни сантима. Разозлившись, в тот же вечер они зверски убили восьмидесятилетнюю Мари Шуа в доме, расположенном на расстоянии двадцати метров от дома, где 7 ноября замучили насмерть восьмидесятичетырехлетнюю Алис Бенаим.
Париж не сразу понял, что на него обрушилось бедствие. Пожилые женщины были одиноки, их тела порой находили очень не скоро, когда соседи жаловались на запах. Убийства, все более и более изуверские, не сразу выстроились для следователей в систему. На суде со стороны потерпевших будут фигурировать лишь три представителя. В тридцать одной семье жертв Тьерри даже не вспомнят о своих исчезнувших родственницах.
Тьерри Полен оставался на свободе три с лишним года, не считая недолгого ареста осенью 1986 года, когда он угодил за решетку за разборку с дилером-обманщиком. За это время он задушил двадцать семь женщин: Матюрен покинул его после восьмого убийства. Семь жертв выжили после нападения. «Он убивал так, как другие люди ходят в кино», — скажет следователь. Преступники отличались предельной жестокостью. Город жил в состоянии перманентной паники. Восемнадцатый округ окрестили «периметром страха». «Фигаро» вынесла на первую полосу шапки, вошедшие в историю: «Франции страшно!» и «Правительство прижато к стенке». Первая полоса «Франс суар» скулила: «Старые дамы умоляют: „Защитите нас“».
Неуловимый душитель действительно воплотил в себе страхи правой Франции. Победа в мае 1981 года социалиста Миттерана испугала буржуазию так, словно речь шла не о прожженном политикане, а наследнике якобинцев и коммунаров. Друг-журналист рассказывал мне, как его отец-промышленник, узнав о победе Миттерана по пути в Париж из Нормандии, сделал солидный крюк, чтобы завезти жену и детей в знаменитый ресторан для гурманов, где заказал отборные деликатесы: «Запомните вкус. Вы едите их в последний раз. Завтра большевики все отберут».
Волна убийств воодушевила правых: социалисты не могут обеспечить безопасность наших бабушек! Оживились сторонники смертной казни. Уже 13 ноября правительство бросило на Монмартр, где бесчинствовали убийцы, бригады CRS — французского ОМОНа, переодетых в штатское агентов; полиция поставила на уши осведомителей. Естественно, как всегда при появлении безумного одиночки-убийцы, к охоте подключилась уголовная фауна, почувствовавшая прелести полицейской оккупации своих кварталов. Повсюду звучали призывы смотреть в глазок, прежде чем открывать дверь незнакомцу, проверять на улицах, не следят ли за вами, когда вы, получив пенсию, возвращаетесь с почты домой.
Дело дошло до организации курсов самообороны для старушек Восемнадцатого округа. Даниэль Пеннак, певец Бельвиля, довел идею самозащиты до абсурда в навеянном делом Полена романе «Фея Карабина» (1987). Старушки, навострившиеся стрелять под руководством бель-вильского серба, партизанившего еще в 1940-х годах, настолько оценили вкус насилия, что одна из них, к примеру, пристрелила «флика», дежурившего на улице ради безопасности таких, как она, «божьих одуванчиков» и всего лишь намеревавшегося перевести ее через необъятную замерзшую лужу.
Справедливости ради надо отметить, что паника затихла, когда Полена еще не арестовали. С одной стороны, город устал бояться. С другой — в 1986 году началось «сожительство» президента-социалиста с правым правительством. Заголовки смягчились: теперь речь шла о «тайне убитых старушек» — благопристойно, как в холеном британском детективе.
