– Господи, женщину сбили! Да прямо здесь, смотрите! И водитель, вот ведь падла, умчался восвояси!

Возбужденные прохожие обступили Галю со всех сторон. Девочка поднялась и отошла в сторону. Маме помочь уже было нельзя.

А отец, странно схватившись за бок, стоял около автомобиля. Галя кинулась к нему и увидела, что лицо отца белее мрамора.

– Галюша, все в порядке, все в порядке, – уверял он ее, – ты только не волнуйся. Я сейчас вызову «Скорую». Для мамы. И с ней все будет хорошо!

Сказав это, он как-то странно дернулся и стал оседать на землю. Галя попыталась его удержать, но не смогла – тело отца было слишком грузным. Он опустился на траву газона и не двигался.

Галя схватила за руку какую-то женщину, но она отпихнула ее и побежала туда, где толпились зеваки, – к телу мамы. Тогда Галя влетела в холл гостиницы и потребовала, чтобы немедленно вызвали «Скорую».

Она прибыла меньше чем через десять минут. Отца пытались реанимировать прямо на улице, но попытки успехом не увенчались. Его положили в брюхо «Скорой» и повезли в больницу. Галя сидела рядом и держала отца за руку. Рука была прохладная.

Там его сразу же увезли в операционную, а Галя осталась в коридоре. О ней позаботилась пожилая медсестра и угостила ее сладким чаем с куском наполеона. Из ординаторской доносились веселые голоса и знакомые песни – по телевизору шел «Голубой огонек».

Ну конечно, вспомнила Галя, Новый год настает. А ей исполнилось четырнадцать лет. Как только Галя подумала об этом, она заметила приближавшегося к ней милиционера. Он не успел еще представиться, как Галя стала рассказывать ему о том, чему стала свидетельницей.

Он слушал ее, не перебивая, и вдруг, к своему ужасу, Галя заметила знакомое лицо: в больничном коридоре появилась расфуфыренная красотка Анжела. Та самая Анжела, которая только что сбила ее маму, а затем намеренно проехалась по ней, чтобы наверняка отправить несчастную на тот свет.

– Вот она! – закричала Галя, указывая на Анжелу. – Именно она переехала мою маму! Арестуйте ее! Она – убийца!

Она бросилась к Анжеле, но милиционер перехватил Галю и зажал ей шершавой рукой рот. Анжела открыла дверь одной из комнат, и милиционер запихнул туда Галю.

В больничной палате было темно и жарко. Галя почувствовала запах терпких, явно иностранных духов – это был запах Анжелы. Она приблизилась к девочке и промурлыкала:

– Что сказал тебе Алишер Казбекович? Никому ничего не говорить! Иначе будет очень и очень плохо! А ты почему поступила иначе?

Галя попыталась что-то возразить, но Анжела ударила ее по лицу.

– И вот видишь, к чему это привело? Твоя мамаша сдохла. И виновата в этом исключительно ты. Именно ты убила ее – запомни это! Вовсе не я, а ты! Так ведь?

Не дожидаясь ответа Гали, Анжела снова ударила ее. Она явно вошла в раж, потому что милиционеру даже пришлось остановить ее, указав на то, что девчонку не стоит отправлять на тот свет.

– А почему не стоит? – спросила зло Анжела. – Очень даже стоит!

Эстафету перенял милиционер, который заявил, удерживая горло Гали стальной хваткой:

– Ты никому ничего не скажешь. Никто не узнает, кто тебя похитил. Если будут разбирательство и суды, будешь утверждать, что ничего не помнишь. И учти: еще одна попытка разболтать то, что не стоит, и ты умрешь!

Анжела же, все же исхитрившись лягнуть Галю, прошипела:

– Будешь хорошо себя вести, твой папаша выживет. А если нет… Я позабочусь о том, чтобы он тоже сдох!

Они покинули темную палату, оставив Галю одну. Отдышавшись, она вышла в коридор и увидела двух молодых людей, беседовавших с пожилой медицинской сестрой, той самой, что угостила ее чаем с наполеоном.

– Да вот же она! – сказала медсестра, указывая на Галю. – И куда ты только запропастилась?!

Молодые люди показали Гале служебные корочки, оказавшись работниками Сочинского уголовного розыска. Но Галя не слушала то, что они ей говорили, а все смотрела в конец коридора – там стояла Анжела, подкрашивавшая губы, любуясь на свое отражение в карманном зеркальце. Сложив губы бантиком, Анжела послала Гале воздушный поцелуй и ретировалась.

– Я ничего не знаю! – закричала Галя. – Я ничего не видела! Оставьте меня в покое! Оставьте, оставьте, оставьте!

Ошарашенные сыщики уставились на зашедшуюся в истерике девочку. Но еще до того, как они успели продолжить свой импровизированный опрос, к Гале приблизился врач в хирургическом облачении.

Он поинтересовался, имеются ли у нее здесь родственники, а Галя в ужасе смотрела на его заляпанный кровью халат. Еще до того, как он успел что-то сказать, она все поняла.

– Мой отец умер? – перебила она хирурга, но он замялся. А потом стал снова спрашивать ее о ближайших родственниках.

Тогда Галя подскочила к нему и закричала прямо в лицо:

– Скажите – мой отец умер?

Хирург, удивленный ее поведением, развел руками и, опустив глаза, проговорил:

– Поверьте, мы сделали все, что смогли, однако, в сущности, он умер еще до того, как его привезли к нам. Ничего поделать уже было нельзя, но мы все равно пытались реанимировать его. Но, увы… Приношу вам свои самые глубокие соболезнования!

Галя развернулась и бросилась бежать по коридору. Хирург кричал что-то вслед, представители уголовного розыска пытались остановить ее, но Галя укусила и одного, и другого и выбежала прочь из больницы.

Она мчалась по пустынным улицам, ведь все встречали Новый год. Время от времени попадались нетрезвые компании, но Галя не обращала ни на кого внимания. Слез у нее не было, никаких эмоций – тоже.

Мама умерла. Ее убили. Отец умер. От того, что убили маму. И это была не выдумка и не кошмарной сон, а самая что ни на есть жестокая реальность.

Сама не зная, как это получилось, Галя выбежала к морю. Там, на пляже, около вздувающегося бурунами моря, люди праздновали Новый год. Слышались веселые тосты, гомон, смех. А затем все стали дружно отсчитывать секунды – и наступил Новый год.

Галя упала на гальку и подняла лицо к небу. И оттуда вдруг стал капать мелкий дождь, который быстро перешел в неистовый ливень. Праздных гуляк с пляжа как ветром сдуло. А сам ветер перешел в некое подобие шторма.

Галя не двинулась с места. Холодные струи хлестали по ее лицу и телу, она промокла с ног до головы. Но самое ужасное, что ни мамы, ни отца уже не было в живых. И Галя вдруг отчетливо поняла – Анжела права, в их смерти виноват только один человек: она сама.

Тут она заплакала, и слезы ее смешались с ливнем. С черного неба обрушились крупные градины, а Галя, упав на гальку, плакала и плакала, понимая, что повернуть время вспять уже нельзя. Она осталась совершенно одна.

Галя сдержала данное Алишеру Казбековичу слово – она никому не сказала о том, что произошло в действительности, ведь о том, что ее похитили, все же стало известно. Приговор, вынесенный ее отцом по «бриллиантовому» делу, вызвал много вопросов. К тому же после того, как Андрею Семеновичу сообщили о том, что его дочь похищена, он позвонил своему старому другу, работавшему в Генеральной прокуратуре.

Поэтому процесс был, и на нем даже имелись подсудимые. Только это был не Алишер Казбекович, не Анжела и не прочие, входившие в банду похитителей. Но Галя не вникала в суть процесса, ведь медики подтвердили, что девочка страдает посттравматической амнезией и ничего не помнит. Поэтому, после того как ее несколько раз пытались допросить работники уголовного розыска, а затем и прокуратуры, было решено отказаться от затеи с вызовом ее в качестве свидетельницы.

Та новогодняя ночь не прошла для Гали даром: она заработала воспаление легких и провела в больнице весь январь. На похоронах родителей она не была, однако девочка и не стремилась к этому.

Потому что как она могла провожать в последний путь тех, в чьей смерти она виновата?! Больше всего тогда ей хотелось умереть. Но она выжила.

Ее опекунами стали сестра мамы, тетя Надя, и ее муж, дядя Витя. Они приехали в Сочи из Ленинграда, где тетка профессорствовала в консерватории, а дядя занимал высокий пост в Смольном. Они были потрясены разыгравшейся трагедией, а еще больше тем, что их племянница осталась круглой сиротой. Самое ужасное, как они считали, что оба родителя умерли на глазах Гали и случилось это в ее день рождения.