– Он держал какие-нибудь ценности в доме? – спросил Липатов.

– Да, у него были деньги, но не очень много. Сейфа здесь нет. Они лежат в столе. А также золотой портсигар и золотая зажигалка фирмы «Данхил». Они тоже лежат в столе. Адам Францевич бросил курить и не носил с собой эти вещи. Это память от покойной жены. Я все это видела. Покойный никогда не закрывал свой стол.

– Хорошо, мы проверим, – согласился полковник.

Прибыла бригада экспертов. Пока они работали, разговор на кухне продолжался, выходить в коридор криминалист не велел.

– Что еще важного вы можете рассказать? – поинтересовался майор.

– Вам надо поговорить с соседкой. Очень любопытная старушка, она от дверного глазка не отходит. Всех видит, кто к кому приходит. На площадке четыре квартиры.

– Займись соседкой, Миша, – приказал полковник майору.

– Сделаем. Как ее зовут?

– Зинаида Петровна. Квартира напротив.

На кухню зашли двое. Один в белом халате, другой в мундире подполковника. Говорить начал врач:

– Смерть наступила от двенадцати до часу ночи. Ожогов и следов пороха нет. Стреляли не в упор. Пуля пробила два позвонка и вышла через горло. Оружие мощное. Это пока все.

– Пуля, пробив жертву, вошла в дверной косяк, – продолжил подполковник, – достанем. Замок не поврежден. Хозяин сам открыл дверь убийце, вроде бы ждал кого-то. Мне представляется это так. Гольдберг открыл дверь и направился в комнату, надеясь, что гость пойдет следом, но тот даже не заходил в квартиру, а выстрелил с порога. Думаю, что он целился в голову, но промахнулся и попал в шею. Стрелок из него неважный. В шею никто не стреляет. Вряд ли мы имеем дело с киллером. Полы чистые. Следов нет, если не считать ваши от бахил и носков.

– Поэтому и решил, что выстрел произведен с порога?

– Вчера вечером шел дождь, Юрий Данилыч. Убийца не мог не наследить. А с тряпками они не возятся. Однако следов нет.

– Хорошо. Теперь осмотрим кабинет, а ты, Миша, ступай к соседке. – Повернув голову к домработнице, Липатов добавил: – Покажите ящик, в котором лежали вещи погибшего.

Стол открыл криминалист в перчатках.

– Посмотрите, но ничего не трогайте, – обратился он к домохозяйке.

– Да я и так вижу. Вот деньги. Они закручены в рулончик и перетянуты резинкой. Я не считала их, но они не тронуты. Вот и портсигар с зажигалкой. Все на месте…

Женщина замолкла.

– Что-то не так? – спросил Липатов.

– Этого письма здесь не было. Я вижу его впервые. На белом конверте, лежащем на самом виду, стояла надпись «Вскрыть после моей смерти».

– Когда вы в последний раз заглядывали в стол? – задал вопрос полковник.

– Сегодня воскресенье… Значит, в пятницу. По субботам я выходная.

– Осмотри конверт и проверь отпечатки, Олег, – обратился Липатов к подполковнику.

– Он вскрыт, – подняв конверт, сказал криминалист. – Сейчас я разберусь с отпечатками, и мы ознакомимся с содержимым. Труп мы уже дактиласкопировали, так что есть с чем сравнивать.

– Действуй.

В квартиру вернулся майор Чикалин, и они с Липатовым уединились на кухне.

– Да, Юрий Данилыч, бабка тот еще фрукт, все и про всех знает. К тому же болтливая. Еле удрал от нее. Так вот. Она утверждает, будто в одиннадцать вечера к Гольдбергу приходила женщина. Уверена, что это была Вера. Та самая домработница. Видела ее со спины. По прическе и волосам узнала. Дверь ей открыл Гольдберг, и она прошла в квартиру. Когда уходила, не знает. В половине первого легла спать. Уверяет, будто Вера – любовница Гольдберга и часто остается ночевать у него. Перед отходом ко сну она видела мужчину. К сожалению, тоже со спины. У бабки невероятный слух. Она слышит все звонки, раздающиеся в соседних квартирах. К глазку подбегать успевает, но лица видит не всегда. Мужчина звонил в квартиру Гольдберга. Но ему никто не открыл, тогда тот ушел. Но возможно, он вернулся позже, когда бабка уже спала, а Вера ушла.

– Вера, говоришь? – Липатов отрицательно покачал головой. – Навряд ли. У домработницы есть свои ключи. К тому же по субботам она выходная.

– Вот именно. Это снимает с нее подозрения. Почему Гольдберг не открыл дверь мужчине. Да потому что был уже мертв.

– Ладно, Миша. Будешь снимать с нее показания, проверь ее паспорт и пройдись по базам данных. Тут есть еще одна нестыковочка. Вера сама направила нас к соседке. Зачем? Чтобы та ее сдала? А еще меня смущает найденное письмо. Как оно оказалось в столе в нужный момент и в нужное время?

– А почему мы не можем задать провокационные вопросы самой домработнице? В конце концов, она входит в число подозреваемых. А почему нет? – возмутился майор. – Нормальный ход следствия.

– Давай попробуем.

Оба вернулись в комнату. Тут Чикалин начал разыгрывать спектакль.

– А как вас зовут? – обратился он к женщине. – Мы так и не познакомились в суете.

– Вера Николаевна Лисянская.

– А я Миша Чикалин. – Он рассмеялся. – Старушка утверждает, будто видела вас вчера в одиннадцать вечера возле двери Гольдберга.

– Вчера я была выходная, – спокойно ответила домработница. – А в такое позднее время я даже в рабочие дни здесь не бываю. У Зинаиды Петровны разыгралась фантазия.

– И вы можете доказать, что старушка ошиблась?

– Да тут и доказывать нечего. Я живу с дочерью, ее мужем и внучкой. Вчера днем мы ходили гулять в Сокольники, вернулись домой, пообедали, и молодые уехали в гости к друзьям, а я осталась дома одна с ребенком. От друзей они вернулись в начале двенадцатого. Я никуда не могла уйти, бросив двухлетнего ребенка. К тому же ко мне заходила соседка, когда я уложила девочку спать. Мы пили чай на кухне. Она ушла, когда домой вернулись дети.

– Спасибо, – сказал Чикалин. – Очень убедительно. Но вы сами понимаете, мы во всем должны разобраться детально, когда речь идет об убийстве.

В комнату вернулся криминалист и подал конверт и письмо Липатову.

– На конверте и письме есть отпечатки покойного и неизвестного нам мужчины. Мы пробьем его пальчики по базам. Такая бумага продается в упакованных пачках, и продавец не мог оставить свой след.

Полковник развернул лист бумаги. На секунду он опешил. Во весь лист был нарисован кукиш. Под ним стояла надпись:

«Только идиоты держат компромат в своем доме. Попробуй найди. Через пару дней он заработает!»

– Вы знаете почерк своего хозяина? – спросил полковник, повернувшись к домработнице.

– На столе лежит ежедневник, куда Адам Францевич вносил свои заметки. Там все записи сделаны его почерком.

Почерк сравнили. Похож.

– Юрий Данилыч, – подал голос Чикалин, – у банкира должен быть сейф в кабинете. Уж туда никто своего носа сунуть не сможет.

– И мы тоже, Миша. Нам нужна санкция суда на обыск его кабинета. А мы имеем дело с коммерческим банком, который не обязан предоставлять нам финансовые отчеты. Сейф директора не для личных вещей стоит в служебном помещении.

– А смерть директора наше дело. Я думаю, нам без санкции его откроют. Если, конечно, не коллеги покойника разобрались таким образом со своим шефом. Эта версия тоже имеет право на существование.

Полковник пожал плечами. Версия ему не понравилась, но проверять придется все варианты.

В комнате появился лейтенант. В пинцете он держал смятую пулю.

– Вот что убило Гольдберга. Выковыряли из косяка. Пуля с медным покрытием. У нас такие не делают. И калибр нестандартный. Стреляли из импортного оружия. Наши киллеры такими не пользуются, если не хотят себя засветить.

– Сплошные загадки, – почесал затылок Чикалин.

– Да уж, Миша, – ухмыльнулся Липатов, – но для того мы и существуем, чтобы их разгадывать.

29 мая. 14 ч 00 мин

После сытной еды и вина Светлана заснула. Сергею девушка очень понравилась. В такую можно влюбиться. Его поражала наивность Светы. Ехать в купе с молодым здоровым мужиком, да еще пить с ним вино, верх беспечности. Но может, такими и должны быть люди, наивными, открытыми и добродушными. Если бы! Тогда и мир стал бы другим. Он же, после некоторых уроков, жил с оглядкой и потерял веру в справедливость. Теперь хорошие люди есть только в кино. Они выдуманы.