– Это ты к чему сейчас?

– Капитан, ты только не обижайся, но тебя уже пора спасать. Ты помнишь, с чего есть пошла Американия – Русь Заморская[10]? Если запамятовал, напомню. Ты, как настоящий дон Кихот Обломанческий, но только молодой и крепкий, освободил из-под конвоя некую гражданку Тараканову, в замужестве Орлову Я не спорю, результат получился чрезвычайно эффектный, но сколько можно испытывать фарт?!

– Какое отношение законная наследница российского престола имеет к госпоже Рид, пусть хорошенькой, но…

– Кто знает, кто знает. Пока то, что хорошенькая, – для меня очевидно, а остальное, мягко говоря, вероятно.

– Ты что же, в чем-то их подозреваешь?

– С уверенностью могу сказать только, что друг Роберт готов раскроить мне голову и вытащить оттуда карту долины Первого Слова. Кстати, хорошее название, дарю, может пригодиться. Или лучше не долина – урочище. Здоровенный такой урок. Ну а того, шо мисс Рид открыла сезон охоты за твоим скальпом, по-моему, не видят только местные лакеи, да и то лишь потому, что стоят за дверью.

– Лис, в конце концов, это бестактно. Хорошо, что тебя не слышат любезные хозяева этих апартаментов.

– Вот с этим я согласен! Но давай об этом позже. Что-то здесь, чую задничным барометром, начинает штормить.

Чуткий к атмосферным изменениям «прибор» моего напарника не подвел. Утром в гостиницу явился пристав с сообщением, что нас желает видеть господин полицмейстер, дабы обсудить досадное происшествие, имевшее место быть над лавкой шорника, что на улице…

Полицмейстер – усталый, немолодой человек, присланный в Митаву, должно быть, с единственной целью – тихо и в довольстве доживать свой век, сидел за столом, внимательно созерцая маневры двух заунывно жужжащих мух и ожидая случая нанести роковой удар. Стоило нам переступить порог, он поглядел с укоризной, оставил в покое вредоносных тварей и начал задавать хитроумные, как ему казалось, вопросы. Его высокоблагородие ошибочно полагал, что именно мы с Лисом куда-то зачем-то дели живописца Якоба ван Хеллена. После чего разыграли дурацкий спектакль, дабы попить его личной полицмейстерской кровушки.

К великому для него сожалению, факты не желали ложиться в столь красивую версию. Как всякий полицейский чин, наш собеседник терпеть не мог, чтобы ему противоречили. Убедившись, что не было ни минуты, когда нас никто не видел, он сложил аккуратной стопкой листы показаний, смерил заморских гостей испытующим взглядом и спросил, постукивая кончиком пальцев по столешнице:

– Так куда же вы все-таки дели господина живописца?

– Мы его и в глаза не видели.

– Вы, должно быть, намерены шутки шутить с русским правосудием? Не советую. Оно такое, шутить не любит, а потому – говорите правду!

– Что мы и делаем.

– Это не может быть правдой, поскольку не соответствует реальности.

– Но, господин полицмейстер…

– А реальность такова, какова она по соответствующему докладу, что подтверждается рапортом, в котором все вышесказанное о нижеизложенном отражено досконально, в мельчайших неопровержимых подробностях.

Этот довод потряс даже Лиса.

– Вот вы, стало быть, не видели господина живописца, а отчего же вдруг сломя голову помчались к нему, от принца-то?

– У меня возникло подозрение, что художник причастен к попытке отравления его высочества, – стараясь придать словам спокойной уверенности, ответил я.

– Стало быть, вот так? – близоруко щурясь, кивнул полицмейстер. – Ну хорошо хоть не отпираетесь, не юлите, мол, срочно пожелали обучиться рисованию или, там, персону свою на холсте увековечить.

– Отчего бы нам юлить?

– Отчего бы? Вот и я хотел бы знать, «отчего бы». А то вопрос же в чем: какого рожна господину ван Хеллену пропадать, да еще так хитро? Коль не вы сами его похитили, так, стало быть, подбили кого. С кем из лиходеев дружбу водите? Лучше сразу по-доброму сознавайтесь, а то ведь я, как есть, выведаю. Ишь ты, обмануть меня, старика, придумали! Я ж, чтоб вы понимали, еще в Тайной канцелярии в молодые годы уму-разуму набирался. В то время с чужеземцами не панькались, дыба быстро язык развязывала. Ну что, решили уж сознаться? Или запираться будете? От души советую, прямо говорите. Чего время тянуть? Ну а коли финтить вздумаете да запираться – воля ваша. Запираться так запираться. И запрем, и время потянем, и вфинтим с оттягом – все в лучшем виде. Мне, поди, спешить некуда. Посидите на хлебе да воде до самого вразумления. – Полицмейстер кашлянул и плотоядно хрустнул пальцами. – Знаете, какие у меня там клопы? Размером с крысу. А сами крысы – ого-го! Вот подумываю с ними на кабана ходить! – Глаза у чиновника затуманились: похоже, он приготовился долго и со вкусом расписывать прелести ожидавших нас застенков.

Прямо сказать, такой поворот не входил в наши с Сергеем планы, и потому я начал вспоминать, сколько часовых у входа и на лестнице, а заодно поглядывать на бронзовый подсвечник на столешнице. Впрочем, опыт подсказывал, что именно на такое поведение и рассчитывает хозяин кабинета. Скорее всего, подсвечник намертво привинчен к столу и, стоит мне за него ухватиться, в комнату ворвется дюжина молодцов с саблями наголо, готовых подтвердить факт преступного нападения на неприкосновенного блюстителя закона.

– Капитан, не горячись! – слышалось у меня в голове. – Уйдем мы от этого дедушки и от всех его бабушек!

– Надо как-то передать Конде…

Я не успел договорить. В кабинет полицмейстера, тихо постучавшись, вошел некий полицейский чин, склонился к уху хозяина и что-то зашептал ему. Тот выслушал, отстранился, обдумывая новость, затем кивнул. Чин вышел, а полицмейстер осмотрел нас подобревшим взором и махнул рукой:

– Ладно, господа, верю я, что не видели вы господина ван Хеллена. Что мне вас в застенках-то держать, русское правосудие оно, знаете ли, всегда на том стоит… – Он задумался, на чем же стоит оное правосудие, и, решив в конечном счете, что это не столь существенно, любезно дозволил: – Да вы ступайте.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил я Лиса, пока мы спускались по лестнице.

– Конечно. Вот, скажем, понимаю, что молекула воды состоит из атома кислорода и целых двух атомов водорода.

– А серьезно?

– А серьезное, похоже, только начинается. Если меня не обманывают глаза, – Сергей указал на окошко возле двери, – там, у входа, прогуливается мистер Рид.

Едва массивная дверь, украшенная резными орлами, захлопнулась, Роберт Рид бросился к нам, точно близкий родственник, много лет страдавший в разлуке.

– Вы свободны, господа! Счастлив, что мне удалось… эти алчные мерзавцы…

– Дружище, – Лис положил руку на плечо хозяина верфи, – а не пойти ли нам в какое-нибудь уютное местечко, ну, скажем, в «Коронованный медведь», и не пропустить ли по рюмашке за счастливое избавление? А то у меня после рассказов о крысах, с которыми главный здешний пацюк собрался охотиться на своих родичей по свинячьей линии, в горле пересохло, как в пороховнице.

– Конечно, конечно, – заторопился наш новый приятель. – Но если вам все равно куда, я знаю местечко получше.

– Да как скажешь! – беззаботно махнул рукой Лис. Я, может, и поверил бы этой беззаботности, когда бы не знал Сергея столько лет.

– Ты продолжаешь его в чем-то подозревать?

– Капитан, очнись! Вижу, описания русских застенков тебя слишком сильно впечатлили, – не замедлил с ответом Лис. – Скажи, вот почему этот почтеннейший джентльмен не послал гостиничного слугу к принцу Конде сообщить о наших злоключениях и не остался ожидать, чем дело закончится? Нет, он явился собственной персоной и, к гадалке не ходи, забашлял горлохватам за наше освобождение.

– Это ты о чем? Мы должны быть ему благодарны.

– Да я так благодарен, иго готов за обед заплатить. Но живой интерес мистера Рида к нашим с тобой особам наводит на странные мысли. Есть два варианта, на выбор: либо твой аристократический профиль пронзил сквозную дыру в трепетном сердечке мисс Рид и братишка поспешил купить любимой сестренке приглянувшуюся ей игрушку, либо – что более вероятно – Роберта заинтересовали воспоминания омоем босоногом детстве и золотоносных окрестностях Сакраменто. Это то, что лежит на поверхности. А дальше…