1 Над горизонтом солнце показалось,
Там, где стоял святой Иерусалим
{220}.
А из-за Ганга дальнего являлась,
4 Росла над полушарием своим
В тот самый час Ночь темная с Весами
{221},
Когда ж повсюду ляжет мрак вокруг
7 И свет дневной простится с небесами,
Тогда Весы роняет Ночь из рук,
И розами пылавшая Аврора,
10 Теряя свой румянец, блекнет скоро…
Там, где в тот час стояли оба мы,
Уже рассвет сменял покровы тьмы…
13 Еще перед нами взморье находилось,
И я тогда стоял на берегу
С сомнением: могу иль не могу
16 Путь продолжать; а в сердце шевелилось
Желание скорей идти вперед,
Что на пути бы дальнем ни случилось.
19 На западе над темным лоном вод,
Как бы застигнут утренней зарею,
Марс сквозь пары зажегся тою порою
22 И вдруг вдали – о, если бы опять
То зрелище пришлось мне увидать! —
Передо мной свет дивный показался.
25 Так по морю свет этот быстро мчался,
Что никакой, по-моему, полет
По быстроте своей с ним не равнялся.
28 На миг один я взгляд отвел от вод,
Чтобы спросить учителя о свете,
Потом на море вновь взглянул и вот —
31 Я увидал, что чудный свет растет
И ярче стал еще в мгновенья эти…
Потом – еще быстрей его стал ход —
34 С его сторон обеих показалось
Другое что-то белое
{222}. Под ним
Белело тоже что-то, но являлось
37 Еще неясным. Зрителем немым
Стоял мой вождь… Сиянье приближалось…
Когда ж из пятен бледных, словно дым,
40 Обозначаться крылья стали ясно,
В чем сомневаться было бы напрасно,
И виден стал наставником моим
43 Блестящий кормчий, – крикнул мне учитель:
«Скорей склонись, персты сложивши рук, —
Перед тобою ангел, небожитель.
46 Теперь ему подобных только слуг
Мы встретим на пути своем. Смотри же,
Когда в него вглядеться можешь ближе:
49 Ему людей орудья не нужны,
Ему не нужно паруса и вёсел,
Чтобы бороться с прихотью волны:
52 Божественными крыльями он взбросил
И – полетел, пространства не боясь.
Смотри же ты на ангела, дивясь,
55 Как к небесам он крылья поднимает;
Захватывая воздух с двух сторон,
Своих он вечных перьев не теряет
58 И вида их ничто не изменяет:
Они бессмертны так же, как сам он».
И вот чем ближе дух к нам подплывает,
61 Тем кажется светлее, озарен
Сиянием таким, что невозможно
Вблизи им любоваться, и, смущен,
64 Глаза я опустил свои тревожно.
А ангел в лодке к берегу пристал,
И челн его скользил так осторожно
67 И так легко, что словно пролетал
Поверх воды, в нее не погружаясь…
Небесный лоцман, кротко улыбаясь,
70 Сам на корме в сиянии стоял;
Прекрасен так, что даже описанье
Его мне доставляет обаянье
73 Блаженства необъятного… В челне,
Приставшем тихо к берегу, сидели
Таинственные призраки, и мне
76 Вдруг стало слышно, как они пропели
Псалом единым голосом: «Когда
Евреи из Египта навсегда
79 Ушли!..» Когда окончилось их пенье,
Над ними совершил благословенье
Небесный проводник их, и тогда
82 Сонм душ из лодки на берег спустился,
А дух исчез так быстро, как явился,
И метеором скрылся без следа.
85 Толпа теней не ведала, казалось,
Той местности, где очутилась вдруг,
И с любопытством молча озиралась,
88 Как человек, которому вокруг
Все незнакомым, чуждым представлялось…
А между тем блестящий солнца круг
91 Со всех сторон лучами рассыпался,
И Козерог им с Неба изгнан был…
Тогда близ нас сонм призраков собрался,
94 На нас обоих взоры устремил,
Так говоря: «Путь на гору, скажите,
Известен вам? Так путь нам укажите…»
97 Вергилий отвечал им: «Может быть,
Вам кажется, что с этими местами
Знакомы мы, но нам их посетить
100 Случилося лишь только перед вами.
Здесь чуждо все для нас, как и для вас.
Сюда пришли другими мы путями;
103 И так наш путь ужасен был не раз,
Что на гору дальнейшая дорога
Уже теперь нас не пугает много,
106 И кажется дорогой легкой всход
На верх горы…» Я в это время встретил
В глазах теней сомнение: заметил
109 Их сонм мое дыхание, и вот
Все души побледнели, сознавая,
Что я не мертв и что душа живая
112 Теперь стоит пред ними во плоти.
Как вестника, несущего с собою
Ветвь масличную, люди на пути
115 Встречают часто пестрою гурьбою
И от него ждут слухов и вестей,
Так вкруг меня теснился ряд теней
118 С невольным любопытством в то мгновенье,
Стараясь рассмотреть мои черты,
О собственном забывши очищенье.
121 И видел я средь общей тесноты,
Что дух один вперед других пробрался
И с чувством, полным детской чистоты
124 И радости, обнять меня старался.
Свои поднявши руки, и вперед
Я сам к нему рванулся в свой черед,
127 Чтобы обнять его по-братски тоже…
Но все ж обнять не мог его… О, Боже!
О, тени бестелесные! Всех вас,
130 Бесплотных, видеть может только глаз,
Но осязать мы вас не в состоянье!..
Напрасно я руками до трех раз
133 Хотел его обвить, но то желанье
Желаньем и осталось: обнимал
Один я только воздух и сжимал
136 На собственной груди своей я руки…
Как мысль, неуловимый, или звуки,
Бесплотный дух передо мной стоял…
139 Тогда от удивленья, может статься,
Я стал бледнеть, в лице своем меняться,
И, на меня бросая добрый взгляд,
142 Тень начала безмолвно улыбаться
И тихо отодвинулась назад,
Но я не перестал к ней подвигаться,
145 Желая дальше следовать за ней.
Но тут она меня остановила
И кротко надо мной проговорила,
148 Чтоб далее не шел я. Звук речей
Открыл мне имя тени той прекрасной,
Ожившей снова в памяти моей.
151 Я умолял, чтоб этот призрак ясный
Не уходил, просил позволить мне
Поговорить с ним вместе в тишине.
154 И тень тогда мне тихо отвечала:
«Тебя люблю я нынче, как тогда,
Когда мой дух плоть смертных облекала,
157 А потому могу я без труда
На краткий срок с тобой остановиться.
Но ты, ты сам, скажи – идешь куда?»
160 «Я, мой Козелла
{223}, должен возвратиться
Туда, откуда я пришел сюда.
Но как ты здесь? Могу ли не дивиться,
163 Что ты до этих пор не впущен был
В желанную обитель очищенья?»
И призрака ответ я уловил:
166 «Еще в том нет большого оскорбленья,
Что тот, который может всех впускать
И не пускать
{224}, мне не дал разрешенья
169 На пропуск, пожелавши отказать
В моей мольбе… и было бы безбожно
Корить его за то, что невозможно:
172 Не каждому дается благодать.
Три месяца он пропускал свободно
Всех тех, кто мог сюда вступить
175 С душевным миром… Так ему угодно.
Так, наконец, и я был принят им,
Когда пришел к тем берегам морским,
178 Где воды Тибра солоны бывают.
Теперь к тому он устью полетел,
И там-то многих призраков сбирают,
181 Которые не сходят в Ахерон…»
И я сказал: «Когда Небес закон
Тебя воспоминаний не лишает
184 И песни невозвратных уж времен
Тебе доныне петь не запрещает, —
Их некогда, забывши труд и сон,
187 Я слушал, все невзгоды забывая, —
Молю тебя, о, спой одну из них,
Мое страданье песней усмиряя:
190 Ведь и теперь, в мир тишины вступая,
Во мне страданья голос не утих».
И песню друга слушать стал тогда я:
193 «Любовь со мной в виденье говорит…»{225} Так он запел, и звук той песни дивной
Еще доныне сладостно дрожит
196 В моих ушах молитвою призывной…
Мой вождь, и я, и призраки толпой
Внимали звукам песни той святой…
199 Толпа восторгом новым упивалась
И в ту минуту только отдавалась
Напевам сладкогласной песни той,
202 Как будто бы все души позабыли,
Под обаяньем звуков неземных,
Все то, что занимало прежде их…
205 Тем пением увлечены мы были,
Как вдруг маститый старец закричал:
«Что вижу пред собою? Это вы ли,
208 Вы, души нерадивые?.. Настал
Давно ваш час! Бегите же, бегите
Вы на гору и там с себя снимите
211 Скорее ту ненужную кору,
Которую вам боль не позволяет
Теперь носить…» Как поутру
214 Станица голубей свой корм сбирает,
И близкое присутствие людей
Их в этот час нисколько не пугает,
217 И лишь потом та стая голубей
Неторопливо дальше улетает,
Так точно в этот час толпа теней
220 Отхлынула от нас, забывши пенье,
И путь к горе направила вперед.
За ними в то же самое мгновенье
223 Мы подвигаться стали в свой черед.
