К вечеру пляжи на Кейп-Анн опустели.

На фоне огромного безоблачного синего неба, сливавшегося на горизонте с такого же цвета необозримым океаном, фигурки стоявших у кромки воды купальщиков, совсем уже немногочисленных, казались бронзовыми статуэтками. Сходство усиливало почти полное отсутствие одежды на загорелых телах людей. Впрочем, в это время можно было порезвиться на теплом песке и в освежающих волнах Атлантики и в чем мать родила.

Преодолевая искушение окунуться в прохладную океанскую воду, полицейский дорожной службы Сондерс медленно проехал вдоль пляжей. Взглянув на часы, решил, что пора возвращаться в участок, сдавать смену и побыстрей отправляться домой: сегодня будут транслировать бейсбольный матч из Сан-Франциско. Сержант нажал на газ и по шоссе, идущему вдоль побережья, проехал до большой рощи, где сбавил скорость, — здесь находился оздоровительный детский лагерь и дорожный знак предписывал осторожную езду.

За рощей шоссе выходило на федеральную скоростную автостраду и можно было разогнать «шевроле» хоть до ста миль. Но Сондерс не любил носиться очертя голову без особой на то нужды — насмотрелся за годы службы на тяжкие дорожные происшествия, связанные, как правило, с быстрой ездой. А вот возвращавшиеся с пляжей лихачи, особенно молодежь на шикарных машинах, любили проехать с ветерком. Ну что ж, их дело. Безудержные удаль и лихачество присущи не только техасским ковбоям, но и молодым отпрыскам чопорных жителей старомодной Новой Англии. На хайвэе, как и в прериях, особых правил поведения нет — главное не задирайся и не высовывайся, не мешай другим и не нарушай рядность движения. Сержант же и в силу характера, и по старой служебной привычке предпочитал езду в среднем ряду, а чаще вообще наблюдал за порядком, стоя на обочине дороги.

Полицейский «шевроле» быстро нагоняла машина ярко-красного цвета, заметного издалека даже в угасающем свете дня. Когда она поравнялась с патрульным, тот взглянул на нее. В салоне «форда» сидела веселая компания юнцов и девиц, горланивших последний хит недели из молодежного песенного репертуара.

— Привет, шериф! — со смехом прокричал паренек, высунув белобрысую голову из окошка.

Сержант погрозил ему пальцем, но останавливать «форд» не стал — нарушений движения со стороны водителя не было.

— Чертовы сопляки, — ругнулся вслед полицейский, провожая взглядом быстро уходящий вперед красный автомобиль, и переключил внимание на другой транспорт. Со стороны пляжей полуострова Кейп-Анн реденьким потоком неслись легковые автомобили запоздавших любителей океанских купаний, а по встречным полосам на север ночным рейсом тянулись огромные трейлеры под яркими брезентами и белоснежные рефрижераторы. Некоторые водители уже включили подфарники.

До Ньюфилда, где находился окружной участок дорожно-патрульной службы, оставалось пять миль, и Сондерс удовлетворенно хмыкнул, поблагодарив Бога, что смена прошла спокойно, без происшествий. Впрочем, тут же осекся: радоваться будешь, когда вылезешь из машины. Движение на скоростных дорогах полно неожиданностей и требует внимания — уж он-то это знает. Самые невероятные ситуации раскручиваются здесь порой со стремительностью сюжета боевика.

Плавно поднимаясь на холм, магистраль уходила влево, и неровная местность скрывала дальний обзор. Преодолев небольшой подъем, Сондерс пошел на поворот. За ним можно будет прибавить скорость. Отсюда дорога прямехонькой лентой уходила к самому горизонту. В сумерках он был едва различим, зато впереди, сразу за поворотом, в свете фар остановившихся на обочине машин, был виден лежавший на крыше автомобиль. Он съехал с невысокой дорожной насыпи на поле и опрокинулся. Сержанту даже показалось, что задранные вверх колеса еще продолжают вертеться. Сердце Сондерса похолодело, когда он узнал красный «форд». Бедные юнцы с подружками! Что с ними стало? Полицейский резко затормозил, пристроился за одной из стоявших машин и выскочил из «шевроле». К нему тут же подбежал взволнованный мужчина.

— Сержант, там человек! Кажется, дышит и крови вроде нет…

Сондерс облегченно вздохнул — значит, перевернулась двойняшка обогнавшего его «форда». Он направился к машине. Крышу сильно примяло, покореженная дверца была открыта, и из проема выглядывала верхняя часть тела мужчины, распластавшегося на земле. Сержант нагнулся и пощупал пульс. Живой! Увидев валявшиеся рядом документы, выпавшие из кармана неудачливого водителя, он поднял их, быстро пролистал паспорт и поспешил к рации в «шевроле».

— Дежурный! Говорит сержант Сондерс. На четвертой миле автострады Ньюфилд — Кейп-Анн дорожное происшествие. Высылайте «скорую». В аварию попал мексиканский гражданин…

Перед званым обедом гостям предложили аперитивы. Потягивая сухой шерри из высокого бокала, Дора вежливо улыбалась серьезному молодому человеку, который до небес превозносил достоинства ее брата. Как будто она сама о них не знала… Барни, который на десять лет старше Доры, имеет все качества, необходимые будущему конгрессмену, включая незапятнанную репутацию в деловом мире и преданную красавицу-жену.

Девушка согласно кивала в ответ на хвалебные речи собеседника, но сама в это время думала о другом. Ей было совсем неудобно в шикарном, но безумно узком платье, одолженном женой брата. Та настояла, чтобы на вечере, посвященном выдвижению Бернарда Эллисона кандидатом в члены конгресса на предстоящих выборах, золовка надела именно это платье. Сейчас Дора размышляла о том, как в этот наряд ухитрялась влезать Сесиль.

Вывод был жестоким: наверняка невестка в этом роскошном платье и вздохнуть не могла, иначе черта с два она отказалась бы от него…

Впрочем, вполне вероятно, что Дора была несправедлива к ней. Не исключено, что Сесиль руководствовалась благородным стремлением сделать все возможное, чтобы Барни не был опозорен появлением младшей сестры в платье, не принадлежавшем знаменитому модельеру. И хотя бюст у Доры был более изящен, чем у невестки, она все же не могла чувствовать себя в этом футляре из темно-бирюзового ворсистого крепа комфортно.

Двадцать человек должны были разместиться в великолепной столовой за длинным обеденным столом в чиппендейловском стиле, в блестящей полированной поверхности которого отражались белоснежные накрахмаленные салфетки, хрустальные фужеры и столовое серебро. Дора сама наблюдала за тем, как сервировали стол, в то время как флористы подбирали цветы, чтобы украсить ими дом.

Девушка была чрезвычайно рада за брата. Еще бы! Ведь именно в конгресс он и стремился. В тридцать четыре года Барни был полон уверенности, что сделает карьеру в политике — конечно, при условии, если весь электорат поверит предвыборным обещаниям Эллисона так же безоговорочно, как те люди, которые выдвинули его защищать их интересы.

Дора подавила зевок и снова заставила себя улыбнуться, подумав, что ее присутствие здесь, среди этих политизированных людей, так же неуместно, как снег в пустыне. Приходилось признать: если бы она временно не остановилась в прекрасном бостонском доме Барни, подыскивая себе жилье, конечно, ее никогда бы не пригласили на этот обед. При десятилетней разнице в возрасте брат с сестрой не могли быть слишком близки. Тем более что сразу после развода их родителей — Доре тогда было четыре года — Барни отправили в закрытую частную школу.

Она предлагала уйти на этот вечер из дома, чтобы не создавать лишних проблем, но и брат, и Сесиль, казалось, пришли в ужас от этой мысли. Ну как же, ведь друзья Барни знали, что она живет у брата, печально подумала девушка. Делать на этом обеде Доре было абсолютно нечего, но ее отсутствие поставило бы под сомнение радушие и гостеприимство супругов Эллисон.

Сделав глоток из бокала, она притворилась заинтересованной, поскольку собеседник, которого энергичная невестка выбрала ей в кавалеры за обеденным столом, пустился в длинное рассуждение о мировой экономике.