От топота лошадиных копыт Моника рывком села. Она спала, но всего лишь несколько минут. Все надеялась, что Стив приедет к ней после бала, и боялась, что уже не увидит его. Даже теперь все еще не верила своим ушам. Ей так хотелось услышать приближающийся к Лугу стук копыт, что он мерещился ей уже не раз, когда начинала погружаться в сон. Тут же просыпалась с колотящимся сердцем и слышала только безмолвную тишину.

На этот раз звуки были наяву. Девушка вскочила, распахнула дверь хижины.

— Моника!

Она побежала к нему в лунном свете, не в силах скрыть свою радость. Стив поймал ее в объятия, прижимая к себе. На лицо ему упали горячие капли.

— Я так боялась, что ты не приедешь! — Снова и снова повторяла Моника, улыбаясь, целуя его и плача. — Я так боялась!

— Почему ты ушла? — требовательно спросил он, но ответом ему были лишь слезы, новые поцелуи и яростная сила обвившихся вокруг шеи рук. — Детка, — прошептал он, потрясенный чувствами, которым не знал названия. Глазам его вдруг стало так же горячо, как коже от ее слез. — Детка, все хорошо. Что бы там ни было, все хорошо. Я здесь… Я здесь.

Он отнес ее в хижину и, выпустив из объятий, положил на скомканное одеяло, забыв о своем гневе и вопросах, которые собирался задать. Сейчас Стив хотел только одного — утешить ее. И добился своего — наконец жаркий дождь слез кончился, утихли и рыдания, терзавшие ему сердце.

— Из-звини, — промолвила Моника. — Я собиралась быть стойкой, как осины. Они так ярко заполыхали в осенних нарядах, и изморозь им нипочем.

Стив осыпал ее нежными поцелуями, легко касаясь губ и мокрых ресниц, потом плотно прижал к себе. Постепенно Моника расслабилась. Ее тело вновь стало гибким, податливым, мягко прильнуло к груди любимого. Закрыв глаза, Стив наслаждался его ароматом и теплом, а когда ощутил нежные губы на своей шее, почувствовал, как непокидавшая его боль отступила.

— Теперь можешь рассказать, в чем дело? — спросил он, потираясь щекой о прохладный шелк ее распущенных волос.

Моника покачала головой.

— Теперь все хорошо. Ты здесь.

— Но что?…

Ее язычок обвел мочку его уха, и он забыл о вопросе. Руки Стива прошлись по спине Моники жестом, несшим наслаждение и утешение. В ответ горячий язычок толкнулся в отверстие ушной раковины.

— Будешь так делать, попадешь в беду, — мягко предостерег он.

— Лучше попаду к тебе в рубашку, — пробормотала она и нежно провела рукой по его груди, слегка коснувшись напрягшегося соска.

У Стива перехватило дыхание.

— Давай найдем более разумный выход, — предложил он. — Как насчет моих брюк?

Улыбнувшись, Моника куснула его за ухо. Потом повернулась в поисках рта. Она дразнила его, как это делал когда-то он, легко касаясь губами губ, обводя языком их чувствительный ободок. Не в силах более терпеть, Стив слился с ней в страстном поцелуе. Он так хотел этого, что застонал, когда Моника отстранилась.

— Иди сюда, — произнес он нетерпеливым голосом.

Моника затрепетала, предвкушая все те ласки, которыми Стив обычно одарял ее. Но ей хотелось так же возбудить и удовлетворить его, доставить ему наслаждение. Только вот захочет ли он дать свободу ее любящим рукам? Почувствует ли в прикосновениях все то, чего она не могла выразить словами?

— Стив…

— Поцелуй меня так еще, — хрипло попросил он, потянувшись ей навстречу губами. — Нет конца, нет начала, ничего нет, кроме нас двоих.

Моника жадно прильнула ко рту Стива, упиваясь близостью любимого. И время зависло где-то между летней жарой и первым морозом. С каждым мгновением поцелуй менялся: становился то дразняще игривым, то дурманяще сладким, но их губы были постоянно слиты, покуда хватало дыхания. А как только оно кончилось, Стив снова притянул к себе Монику с неудержимой страстью.

— Еще, — прошептал он. — Не останавливайся, детка. Ты так мне нужна. Я искал тебя на ранчо, а тебя там не было. Тебя там не было!

В этих словах Моника услышала все невысказанное Стивом — гнев и недоумение, растерянность и бессловесную ярость оттого, что все изменилось, прежде чем он был готов к переменам.

— Мне там не место, — тихо сказала Моника, целуя его, не давая ему говорить. — Мое место здесь, на летнем Лугу с ковбоем по имени Стив. Просто с мужчиной по имени Стив.

Новый поцелуй Моники заставил его застонать от страсти.

— Что ты хочешь? — спросил он ласково.

— Раздеть тебя.

— А потом?

— Принести тебе… наслаждение, — запинаясь, прошептала она. — Если ты не против. — И почувствовала, как напряглось тело Стива, мгновенно отозвавшись на эти слова.

— Я всегда думал, что когда-нибудь умру от твоих поцелуев, — признался он.

Она произнесла его имя — тихо, нежно. Он потянулся к ней, погрузив пальцы в мягкие пряди длинных шелковистых волос, но Моника отодвинулась. Взялась за один его сапог, затем за другой, потом сняла носки. И вот уже ее руки проникли сразу в штанины джинсов, стали медленно продвигаться вверх, пока ладони не обхватили икры — твердые, горячие, напряженные, несказанно волнующие.

Моника осторожно прошлась пальцами обратно к щиколоткам, чуть нажимая ногтями, и почувствовала, как отозвался Стив. Провела ладонями по джинсам снаружи, наслаждаясь мощью бедер, поколебалась и миновала место, свидетельствующее о сильном желании мужчины. Стив застонал протестующе, требовательно, умоляя. Тогда Моника взялась за пряжку ремня. Расстегнула пояс, прошлась по ряду стальных пуговиц и остановилась, чтобы унять дрожь в руках.

— Ты можешь не делать этого, — мягко сказал Стив. — Я пойму.

— Вот как? — удивилась Моника, дрожа, словно в ознобе. — Я хочу тебя, Стив. Хочу тебя всего.

Ее пальцы скользнули в полурасстегнутые брюки. От первого же прикосновения к напряженной плоти Стив изогнулся, судорожно вздохнув. Моника поняла, что эта ласка приносит ему наслаждение, ее последние сомнения растаяли, она принялась расстегивать последние пуговицы.

— Ты обращаешься со мной, как с рождественским подарком, — пошутил Стив.

— Ты и есть подарок, — пробормотала Моника, поглаживая кончиками пальцев его плоть. — Ты — чудо… Но все еще слишком хорошо упакованное, — добавила она.

— Заверши начатое, — предложил Стив, задыхаясь от смеха и одновременно от острого, раздирающего на куски желания.

На сей раз Моника без колебаний потянула вниз джинсы, но одной рукой, поскольку другая ни на мгновение не хотела расстаться с тем, что уже было высвобождено из «упаковки». Наконец Моника швырнула одежду в темноту за полоской льющегося в хижину сквозь окно лунного света.

А затем и сама исчезла в этой темноте. Однако через мгновение вновь возникла в лунном свете, обнаженная, как и Стив. Он увидел напрягшиеся кончики ее груди, светлый треугольник внизу живота и почувствовал, что больше не может дышать.

— Так где мы были? — поддразнила Моника, проводя руками по мощному телу, распростертому на одеяле. — Ах, да, вспомнила! — Опустилась на колени, прикрыв его наготу сверкающим покрывалом волос. — Было лето, Луг благоухал, мы блаженствовали, тишину нарушали лишь наши вскрики. Не было ни вчера, ни ожидания завтра, только мы, солнечный свет и… это. — Она схватила прядь своих волос и стала водить нежной шелковой кистью по его вздрагивающему телу. — Помнишь?

Стив не мог говорить. Охватившее его наслаждение заставило забыть обо всем, кроме столь сильного желания, что дыхание сопровождалось прерывистыми стонами.

— Детка, — с трудом произнес он, — не знаю, как долго я смогу это вынести… — И вновь застонал, потому что у него не стало голоса, не хватало слов, не было ничего, кроме того исступленного восторга, который подарила ему Моника, прильнув горячим ртом к возбужденной плоти. И вдруг почувствовал, что должен или немедленно оказаться в ней, или умереть. — Иди ко мне, — прошептал он. — Иди сюда, детка. Дай мне любить тебя.

Моника чувствовала страстное нетерпение Стива в каждой клеточке его тела. С неохотой выпустила его плоть из чувственного плена своего рта. Его руки поймали кончики ее груди, заставив ее тоже застонать. Странно, до этого мгновения она не сознавала, как сильно нуждалась в прикосновениях Стива.