Она забыла о том, что ей было неудобно. Имело значение только наслаждение, которое он ей дарил, его ласки. Когда он отпустил ее грудь, Эмили была несколько разочарована, но он начал целовать живот. Еще один миг замешательства и стыда, когда он, спускаясь все ниже, коснулся губами ее лона. Задрожав, Эмили вскрикнула — новая ласка несла наслаждение, которое она едва могла вытерпеть.

Потом его ладони легли ей на грудь и она накрыла его руки своими, крепко прижимая к себе.

Не отрывая губ от ее интимной плоти, Киран ласкал соски, доводя Эмили до крайнего возбуждения. Ей казалось, что она больше не выдержит… Вдруг что-то взорвалось внутри ее, мышцы свело сладкой судорогой, и она забилась в безумном восторге, выкрикивая его имя.

Киран шептал ей что-то успокаивающее и держал крепко, пока она неслась к вершине наслаждения. Потом выпрямился и взял ее на руки. Эмили обхватила руками его плечи, прижалась лицом к шее и поцеловала — радостно и благодарно. Как будто она выпила драгоценного вина и теперь опьянела; мир сделался нечетким, мысли расплывались. Как хорошо, что Киран ее несет, потому что мышцы ног — и всего тела — дрожали. Вряд ли она смогла бы сделать хоть шаг. Киран прошептал ее имя, и она подняла голову, вглядываясь в его лицо. Он снова ее поцеловал и, к удивлению Эмили, страсть, которая, казалось, сгорела дотла, вдруг снова пробудилась в ней. Она жарко ответила на поцелуй.

Киран нес ее к постели, продолжая целовать. Опустился на мягкую поверхность, не выпуская Эмили из объятий. Она сидела у него на коленях, обвивая руками плечи, а он не отрывался от ее губ. Ночная сорочка упала на талию, и он потянул ее вверх. Пришлось прервать поцелуй, чтобы снять ее через голову. Киран небрежно бросил сорочку на пол и снова жарко поцеловал Эмили. Его руки ласкали ее обнаженное тело, больше не встречая на пути никаких препятствий.

Эмили гладила его грудь и плечи, а потом провела ладонью по животу, спустившись к застежке бриджей. Почувствовала, как напряглись могучие мышцы. Киран застонал. Осмелев, она положила руку ниже, но не успела продвинуться далеко, потому что Киран поймал ее руку и задержал в своей.

— Но я тоже хочу вас ласкать, — прошептала Эмили недовольно, когда он оторвался от ее губ, чтобы поцеловать в щеку.

— Потом, — заверил он ее. — Я и без того едва держусь.

Эмили ничего не поняла. О чем это он? Но ей было не до расспросов. Она могла довольствоваться тем, что гладила его плечи, спину и грудь. Однако потом его пальцы снова скользнули в расщелину между ее бедрами и начали свой танец, доводя Эмили до лихорадочного возбуждения. Она обезумела от желания, когда Киран уложил ее на постель, и беспокойно ерзала, пока он освобождался от последней одежды.

Эмили раскрыла ему объятия, когда он лег к ней, и притянула к себе его голову, чтобы запечатлеть на губах новый поцелуй. Она думала, что он снова начнет ее ласкать и мысленно подготовилась к прикосновению его прохладных рук. Однако Эмили оказалась совсем не готова к тому, что он внезапно войдет в нее, и закричала, скорее от удивления, чем от боли, а потом замерла, прислушиваясь к этому внезапному вторжению. Потом она поняла, что он тоже замер и лежит не двигаясь.

Эмили открыла глаза и увидела его напряженное лицо. Попробовала подвигать бедрами, удивляясь, что не чувствует боли. Она расспрашивала няню, что произойдет в брачную ночь, и няня предупредила, что в первый раз будет ужасно больно. Однако маленький болезненный укол, который ощутила Эмили, никак нельзя было назвать ужасным.

Киран снова застонал, и она замерла, глядя ему в лицо — оно застыло в напряженной гримасе. Может быть, она неправильно поняла няню и в первый раз боль испытывает мужчина, а не женщина? Она встревожилась. Но тут Киран открыл глаза и пронзил ее пристальным взглядом.

— Вам не больно? — хрипло спросил он.

Эмили медленно покачала головой.

— Слава Богу, — прошептал он.

Эмили чуть не кричала, когда он вышел из нее, но вдох, который она сделала, чтобы заговорить, исторгся стоном, когда он вошел в нее опять. Не уверенная в том, что ей следует делать, Эмили обхватила его руками и ногами, предоставив телу свободу действий — двигаться, извиваться, замирать, когда это нужно. Казалось, ее тело лучше самой Эмили понимало, как себя вести. И очень кстати, потому что изумленный разум отступил, не в силах разобраться в происходящем. Теперь Эмили была просто сгустком восхитительных ощущений. Киран играл мелодию, а ее тело пело песню.

Он снова и снова нырял в ее глубины, где его приветствовала жаркая влага ее тела. Он знал, что так и будет. Словно возвращаешься домой с поля битвы; скачешь сквозь снежную бурю, а потом садишься к пылающему камину. Эмили согрела его, заставила почувствовать, как снова бьется безжизненное сердце.

Эмили выкрикивала его имя, впиваясь ногтями в спину, и Киран хрипло вторил ей, поднимаясь к вершинам нестерпимого наслаждения. Склонившись к Эмили, он впился в ее губы страстным поцелуем, а затем провел дорожку поцелуев по ее шее, и благоухание возбужденной крови вскружило ему голову. Киран вдохнул этот аромат, и крик замер в его горле. Зубы погрузились в нежную плоть, и его затопила волна наслаждения.

Эмили в ужасе раскрыла глаза, почувствовав, как зубы вонзаются в ее горло. Момент жгучей боли, а потом — экстаз. Тот же взрыв наслаждения, который она испытала чуть раньше, только гораздо сильнее. Эмили отдалась на волю чувств, и темнота сомкнулась вокруг нее.

Эмили открыла глаза. Занавеси были раздвинуты, и за окном брезжил рассвет. Некоторое время она бездумно смотрела в светлеющее небо. Потом тихий шум заставил ее повернуть голову. На стуле возле постели сидел Киран, уже полностью одетый. Он сидел там, куда не доставали лучи солнца, и в полумраке она не видела выражения его лица. Только тогда Эмили вспомнила, что между ними произошло и что он ее укусил. Неужели она обращена в…

— Я…

— Нет, — быстро заверил он ее. Нагнулся, сжал ее руки в ладонях. — Я остановился, как только понял, что творю. Эмили, я так виноват перед вами! Так виноват! Я не хотел… Мне вообще не следовало…

— Все в порядке, — тихо сказала Эмили, и она вовсе не кривила душой. Не страшно, что он ее укусил. Жаль только, что остановился прежде, чем…

— Даже не думайте! — резко перебил он.

Эмили растерянно захлопала глазами. Значит, он умеет читать ее мысли? Похоже, между ними установилась связь, и в таком случае он должен знать, что она его любит. К чему теперь скрывать свои чувства? Она хочет остаться с ним, в его доме. И готова пойти на что угодно, лишь бы быть с ним.

Его рука стиснула ее руки. Эмили даже стало больно. Она снова взглянула ему в лицо.

— Этому никогда не бывать! Вы не можете желать стать такой, как я.

— Возможно, и нет, но я очень хочу быть с вами. Если для этого нужно превратиться в…

— Нет. — Он закрыл ей рот ладонью, чтобы не слышать богохульных речей. Однако вид у него сделался совсем несчастный, отчаянно несчастный. — Вы не понимаете, о чем говорите. Вы не понимаете!

— Это вы не понимаете, — перебила Эмили, отталкивая руку, мешавшую говорить. — Неужели вы решили, что я ложусь в постель с каждым мужчиной на своем пути? Нет. Я люблю вас, Киран.

— Нет.

— Да.

— Нет! — зарычал Киран. Вскочив, он принялся мерить комнату широкими шагами. — Вы не можете меня любить.

— И могу, и люблю, — настаивала она.

— Эмили, — он нагнулся, чтобы умоляющим жестом взять ее руки, — мне нечего вам предложить.

— Вы сами. Этого более чем достаточно.

— Вы шутите.

— Нет.

— Это несерьезно. Вы не знаете, не можете знать, о чем говорите.

И Киран снова принялся шагать туда-сюда. Ее предложение было сущим искушением. Жить вместе с ней вечно, выезжать вместе на охоту, сидеть у огня в библиотеке и читать холодными ночами. Действительно, какое искушение! Жесточайший соблазн! Ему в жизни ничего так не хотелось, то есть в этом подобии жизни, которым он жил. Но не мог он этого сделать! Эмили прокралась в его сердце. Как же это вышло? Ведь он думал, что его сердце давно мертво. И тем не менее! Эмили не только наполнила жизнью его дом. Она рассеяла тьму его ночи. Она стала его солнцем, и ему отчаянно хотелось ее удержать. Но та же любовь, что отчаянно молила Кирана разрешить Эмили остаться, не позволяла ему этого сделать. Он отнял у нее невинность; нельзя отнимать у нее также и жизнь. Он ни за что не сможет приговорить Эмили к вечной смерти, обрекая на адские муки ее ангельскую душу.