– Зачем оно тебе? – совершенно искренне изумился Барок. – Воспоминания больного детства?
Рудольф молчал.
– Эй, – у Барока не было времени на миндальничанье, голова грозила развалиться уже в ближайшие несколько минут. – Заканчивай придуриваться. Что там такого? Это они, или нет?
Тишина. Рудольф, казалось, вообще исчез из его головы. Да что происходит, в самом-то деле?! Барок еще пошарил рукой в груде медикаментов и добыл еще одну бутылочку. Тоже с полустертой красно-белой надписью. Он опять попытался найти что-либо в своей обделенной памяти, но все, что относилось к «красно-белой бутылочке» было заблокировано. Барок нахмурился: Рудольф что, издевается? Или решил угробить его посредством головной боли?
Он переворошил все оставшиеся коробки: больше ничего похожего, а все, что лежит в шкафчике – это точно лекарства. Угу, Барок выставил на полку перед собой обе бутылочки. И что ему делать? Последняя попытка узнать хоть что-нибудь…. Без толку. Ну, гад, подожди у меня. Вот только бы голову вылечить….
Таблетки в коробочках были одновременно и похожи друга на друга и нет. Красными они были и там и там. Вот только на таблетках в первой из обнаруженных бутылочек улыбалась задорная мордочка, ловко нарисована одним штрихом, а во второй – всего лишь две рукописные буквы «в» и «н». И чего это? «Внимание»? Он осторожно прислушался к своему сознанию. Бесполезно. Никакой помощи. Барок даже негромко взвыл от злости. Голова болела все сильнее, надо было срочно определяться.
Барок собрал в кулак остатки мышления, до которых боль еще не добралась, и попытался принять решение. Итак: что такое эти буквы, он не понимает, а улыбающаяся мордочка выглядит довольно безобидно. В шкафчике лежат только лекарства, так что отравиться он рискует не очень сильно. Ой, как голова-то болит. Ну? Определяемся? Барок поднес к губам таблетку с мордочкой… и неожиданно другой рукой закинул в рот «буквы». Что, Рудольф, получил? Он воткнул мысленный взгляд в серую неподвижную пелену, и расстроился: ни звука. Ни движения, ни вздоха. Ни-че-го. Вот так, значит? Ну что же, получи. Таблетка с мордочкой тоже отправилась в живот. Что теперь скажешь? Тоже ничего? Как так?
Ах ты, червяк. Барок обозлился окончательно. Ну, раз тебе все равно, что происходит с твоим телом, то, может быть, сейчас ты соизволишь хоть на секунду выглянуть из своей раковины?
Барок одним махом вытряхнул на ладонь горсть задорно улыбающихся мордочек, на мгновение замер, ожидая реакции, не дождался, и залихватским жестом отправил их в рот. Ну что, соседушка, помирать вместе будем? Тело-то не только мое….
И расплылся в довольной улыбке: Рудольф все-таки не выдержал. Серая стена дрогнула, пропуская какое-то сообщение, … и вновь окаменела. Барок вцепился в полученную информацию. Это было … ехидное пожелание удачи.
Барок озадаченно почесал затылок: это он что имел в виду?
Ответ он получил уже через полчаса, когда боль ушла. Из головы. И перешла…. Нет, ну, не совсем, чтобы перешла именно боль, но….
Барок изумленно уставился на свои штаны. Это вот так действуют таблетки от головной боли? Что это? В штанах, на месте приспособления для слива из организма лишней жидкости вспух огромный пульсирующий бугор. Все ощущения, как будто сговорившись, устремились к нему. Что происходит? Барок судорожно зашарил по закромам памяти и обнаружил, что информации по этому поводу тоже нет. Совсем. Этот небольшой шланг в его штанах был предназначен только для походов в туалет и точка. Да не может такого быть. Барок, путаясь в разбегающихся мыслях (да что такое? куда вы? зачем вам всем этот бугор?) все же нашел, куда спрятались все знания на эту тему. Опять Рудольф! Нет уж, на сей раз ты все отдашь. Барок рванул на себя перегородку в голове…, и покачнулся, чуть не потеряв сознание от удушья: эту информацию Барок посчитал личной и жизненно важной. Скорее умрет, чем поделится.
Ой-ой-ой, бугор в штанах начал привлекать к себе непростительно много внимания. Барок заскакал по комнате. Чувство, охватывающее его, вполне можно было сравнить с болью. А вдруг он тоже сейчас умрет? Ой-ой-ой!
И Рудольф сжалился. Через серую пелену аккуратно, чтобы не выдать творящееся за ней, просочилось короткое сообщение. Барок на секунду замер. Что значит: от этого еще никто не умирал? Делать-то чего? Серая пелена вздохнула и добавила еще капельку информации: женщины.
Точно! Женщины! Женщины, женщины, женщины. Барок сорвался с места, побежал … и тут же остановился опять, скривившись от странной боли в штанах. Куда бежать? Что женщины? Какие женщины?! «Ты, скотина», мысленно заорал он на Рудольфа. «Что женщины? Что с ними делать, где их брать? Ты так и будешь по капле выдавливать из себя эти сказки? Да что в этом такого личного, чтобы из-за этого умирать? От-ве-чай!»
Барок схватился за серую перегородку и затряс ее изо всех сил: чувство в штанах становилось неописуемым и невыносимым.
Перегородка предупреждающе сжалась: не трогай, а то вообще ничего не будет. Барок, стирая зубы в судорожном скрипе, отодвинулся, втайне обещая Рудольфу все мыслимые пытки, которые он сможет придумать. «Ну, дальше. Говори, что делать, помираю». Перегородка пропустила сквозь себя местонахождение … картинок.
Чего? Барок оторопело рванул в спальню только для того, чтобы не стоять на месте, изнывая от тянущего чувства. Какие, в …у, ему еще картинки?
Ух ты! А картинки оказались те самые. Стопка жестких носителей, на которых лежали, стояли, сидели, изгибаясь в разных позах, молодые обнаженные женщины затряслась в дрожащих руках Барока. Память по-прежнему не говорила ничего о том, как нужно использовать этих самых «женщин», чтобы бугор успокоился, но из глубины тела начало расти какое-то странное, дикое чувство. Он что-то про это знает? Барок замер, стоя на пороге чего-то необыкновенного. Но чего? Детос тагоч, да что же этот гад творит? Рудо-о-ольф!!!
Очередное сообщение связало воедино пульсирующий бугор и картинки. Барок вытаращил глаза: и что он должен делать? Секундное колебание… Он схватил одну из картинок, на которой широко развела длинные ноги облизывающая губы молодая девушка, и изо всех сил воткнул ее в бугор. Уй-уй-уй, Барок скрючился, выпустив из рук картинку. Девушка с длинными ногами издевательски продолжала улыбаться ему с пола: ничего, кроме очередной тянущей волны, она ему не принесла. В голове досадливо скривился Рудольф.
«Как «не так»?», зашипел на него держащийся обеими руками за бугор Барок. Он подхватил с пола картинку, почти с ненавистью уставившись на девушку, перевернул ее вниз головой и повторил попытку.
От грома раздавшихся вслед за этим ругательств, казалось, задрожали даже окна. Смысл их сводился к простой истине: девушка не пригодилась опять. Что, не та картинка?
Вот тут Рудольф сдался. Барок был готов вцепиться ему в горло зубами прямо сейчас, но теперь уже почти все его существо сконцентрировалось вокруг пульсирующего бугра. Думать, серьезно думать, больше уже не получалось ни о чем. Пришлось слушать стыдливые (да почему стыдливые-то, соседушка?) намеки бывшего хозяина взбесившегося «шланга».
Итак, где водятся эти самые «женщины», которые предназначены для него? Барок, указывая, скосил глаза вниз, на штаны. Потом перевел взгляд на все еще улыбающуюся с картинки девушку. Где их, вот таких, брать?
Рудольф осторожно предупредил, что именно таких, скорее всего ему нигде брать и не придется, потому как их и не найти, и они с ним, Рудольфом-Бароком, никуда не пойдут. Барок только отмахнулся: не твое дело, проблемы мои, ты скажи только, куда идти. Кстати, а другие, что, подойдут для избавления от отравляющего жизнь бугра? Рудольф уверил, что подойдут, потому как основная точка приложения усилий у всех женщин одинаковая. Да? Барок подобрал с пола облизывающуюся девушку и с недоверием уставился на аккуратную полоску между ее ног. Вот это?
Он обратился к Рудольфу, соотнося пульсирующий бугор и картинку: и чего тут было стыдиться? Давай, рассказывай, как их совмещать, чтобы вылечиться? Серая пелена в голове вдруг приобрела какой-то странный, розоватый оттенок. С чего бы это?
