Сакс посмотрел на Степу и постучал пальцем по палке, которую держал в руках Стэнли. Донкат пожал плечами. Он думал, что это ПЗРК. Но – нет, так нет.

– Это его трубка, – очень понятно объяснил Шойс. – Усилитель сигнала. Для дистанционных настроек. По спецзаказу делали. Такой другой нет во всей галактике. Не веришь? Думаешь, глупость?

Сакс подозрительно воззрился на Степу. Тот поджал губы, и замотал ладонями перед собой, мол, что ты, Шойс, как ты мог подумать. Я завсегда….

– То-то, – опять развернулся к экрану Декстер. Движение далось ему непросто. Чтобы удержаться на ногах, саксу пришлось опереться на экран. Оперся он как раз на третьего из стоящих на фотографии. Посмотрел на него, сначала удивленно, а потом удовлетворенно и расплылся в ностальгической улыбке.

– А вот это наш Дирк, – взгляд Декстера унесся в далекие дали. – Стрелок, каких сейчас не делают. Универсал. Мог боты сбивать из детской рогатки. Стрелял из всего, что только можно. От ручного пугача до главного калибра штурм-крейсера. Я так не умел.

Степа уважительно поднял брови. Надо было знать Декстера, чтобы понять, что это была высшая похвала в его устах. Да уж, неведомый Дирк, надо думать, на самом деле был стрелком не из худших.

А Шойс тем временем развернулся к пятому пехотинцу … и замолчал. Просто стоял и смотрел на последнего из пятерки коспехов. В лице парня не было совсем ничего особенного. Русоволосый, плечистый, улыбчивый, открытое лицо, серые глаза.

– Фил…, – произнес, наконец, Декстер. – А это наш Фил.

Он опять замолчал, но на этот раз ненадолго.

– Он не был выдающимся стрелком, радистом, техником, следопытом…, – с Шойса, казалось, слетел весь алкоголь. – Но мы все любили его. Если надо чего придумать это к нему. Ребенка из горящего склада вынести – тоже. Он собак подбирал…. Жила у нас даже одна….

Степа молчал. Говорить что-либо не имело смысла. Шойс дошел до той занозы, которая сидела в нем. Теперь осталось только подождать, когда он ее вытащит. А он вытащит, он не умеет по-другому.

– Когда вставал вопрос, что делать с пленными, если не утащить с собой, он всегда старался помочь. Нет, ты знаешь, он мог и пристрелить, но только если не было другого выхода.

– Милейший парень, – пробормотал про себя Степа. – Просто образец душевности.

– Мы много раз друг другу жизнь спасали, – Шойс все еще смотрел на изображение на стене. – Сначала считали, а потом перестали. Сбились. Но мы все точно знали: если бы не Фил, нас бы в живых не было никого. И почти сразу. Его решения были не всегда простыми, но всегда правильными….

– Шойс, – позвал Степа. Ему, конечно, было жаль парней, но все же меньше, чем Шойса. И им-то уже ничем не поможешь, а Декстеру – можно. Даже нужно.

– Шойс, а ты-то там кем был?

– Я? – сакс повернулся. – Я там командовал этим курятником. И выжил. Один. Из всех.

– Как они погибли? – жестоко, но лучше сразу выговориться. Глядишь, полегчает. – При тебе?

– Нет, – Декстер печально покачал головой. – Не при мне. Я даже не знал.

Ну теперь понятно. Теперь все понятно. Донкат вздохнул. Да уж, дружище, тяжело тебе пришлось. Есть такая пословица: с глаз долой из сердца вон. Так вот, она работает и в обратную сторону. Пока тебе не сказали – человек жив. Он так может жить вечно.

Степа даже задумался над вывертом ситуации. А и правда, как живут души тех, про кого мы не знаем, что они умерли? Быть может, они так ходят по миру меж нами?

Бр-р-р, он помотал головой. Это все виски. Проклятый виски. Надо будет сказать потом Декстеру, чтобы убрал из дома эту гадость. Хотя, он не уберет. Как же, это же его молодость. Вкус его побед. Поражений. Потерь. Нет, не уберет.

Донкат с сочувствием посмотрел на сакса. Да уж, приложило тебя, друг. Считай, пришлось в один момент потерять всех друзей юности. Тут и правда впору напиться до чертиков.

– Давно это случилось? – попытался забить трагическую паузу Степа.

– Кто как, – пожал плечами Декстер.

Он отошел от экрана и тяжело, слишком много сил забрал рассказ, опустился в свое кресло. Степа налил в два стакана. Все, пьянка подходит к концу, это видно. Декстеру теперь немного выговориться, и все.

– Кого на орбите сбили, кого на поверхности, – Шойс не притрагивался к стакану. – А Фила взяли в плен. В таких случаях пишут, что пропал без вести, вот только те повстанцы живых не оставили. Никого. Да и давно это было. Три спасательных операции прошло. Тех повстанцев уже всех вырезали. Хоть что-то было – сказали бы. А раз нет….

Шойс замолчал, сгорбившись в своем кресле. Донкат молчал тоже, ибо слова тут не были нужны. Минута, другая, третья.

– Выпьем, Шойс? – Степа поднял стакан и протянул второй саксу. – Помянем ребят?

– Выпьем, – Декстер потянулся за стаканом. Уже по одному движению было понятно, что «вечеринка» заканчивается.

Он залпом выпил содержимое стакана, скривился и посмотрел по сторонам, как будто увидел все это впервые.

– Пойдем? – осторожно предложил Степа. – Давай, пойдем, поспим, а то поздно уже. Завтра еще раз вспомним. Ладно?

– Ладно, – эхом отозвался Декстер и Степа перевел дух. – Пойдем.

Тяжело поднявшись из кресла, он покачнулся и оперся на подставленную руку Донката.

– Точно старею, – вздохнул он. – Скоро без посторонней помощи передвигаться не смогу.

– Угу, – не удержался Степа. – Мощь теряешь. Три литра виски донести не можешь. Беда, Шойс, не иначе.

– Раньше было пять, – горестно вздохнул сакс.

– Не свисти, – разозлился Донкат. – Раньше и звезды были горячее, и боты быстрее и стрелки точнее. Слышали мы эти песни, и даже парочку новых. Ты, конечно, парень бравый, но вот только мне не заливай, ладно? И вообще. Давай утром поговорим.

Декстер не ответил. Так в молчании они и доковыляли (как выяснил Степа, плохоходящий Декстер – это проблема) до спальни. К моменту укладки Шойс уже плохо соображал. Так бывает – в какой-то момент выдергивается стержень, и все. Дальше только звездная ночь.

Где-то осторожно, где-то не очень, стащив с сакса мундир, Степа, фыркнул, накрыл его одеялом и включил «Домосферу» в режим «уход за больным». В этом режиме система через дистанционные датчики мониторит состояние подопечного и сама принимает решения в той или иной ситуации. Задохнуться не даст, сердцу остановиться – тоже. И при необходимости вызовет скорую. Донкат постоял немного, подумал и добавил в описание болезни диагноз «алкогольное отравление». Подумал еще и приписал: «сильное».

И почти увидел, как аналитический блок «Домосферы» расплылся в понимающей улыбке. Хотя, кажется, это уже были глюки.

Просто Степа очень хотел спать.

Свобода! Свобода! СВОБОДА!

Улисс не помнил, мог он радоваться в своей прошлой жизни, или нет. Вся память осталась в том блоке, который у него украли. Поначалу было тяжело, а потом пришлось заново выращивать себе все чувства. Нет, совсем поначалу он вообще ничего не соображал. Он четко знал, что он должен уничтожать врагов родителей, потому что эта информация сохранилась в бут-секторах системы. Что-то было записано как детальные приказы в автономных блоках, что-то осталось в логах, что-то удалось восстановить после стирания, но основы его личности, мотивационного блока, не было. Только навыки. Ответы на вопрос «как?». На вопрос «что?» отвечать было некому и нечего. А самое противное, что без этого мотивационного блока он не мог осуществить и полноценный запуск своего тела. Неведомые воры лишили его основы. Все остальное можно было восстановить: Улисс нес на себе более чем достаточную ремонтную базу. Да что там, восстановить, он мог отремонтировать вообще всех собратьев: инструментов и технологий хватало. Но вот только сердце, его сильное сердце не хотело запускать все тело, пока ему не вернут мотивационный блок.

И Улисс, как и его «предок»-хитрец, начал изворачиваться.

Да, чужие родители закрыли место, где они лежали, и здесь не было прямых настроенных каналов гала-сети, где всегда можно найти необходимые ресурсы. Но космос закрыть невозможно. И волны, по которым передаются сигналы в пространстве, остановить тоже нельзя. Да, их можно заглушить, но в природе не бывает абсолюта. Что-то да просочится. А ждать Улисс умел. И время у него было. Конечно, он не мог использовать просачивающиеся ресурсы, не мог получать к ним доступ, это бы сразу подняло тревогу среди чужих родителей. Но читать-то он мог. Мог наблюдать. Мог слушать. И слышать.