Сомнения поколебали ее решимость. Что, если она не права? Что, если ее попытка помочь ему принесет ему еще больше вреда? Она вскинула подбородок и приказала себя не поддаваться слабости.

— Я не сдамся, Гидеон.

Он гневно поджал губы, но когда он заговорил, голос его звучал холодно.

— Ты сдашься, Чариз. В этой войне тебе не победить.

Она раскинула руки в беспомощном изумлении. В нем было столько силы. Почему он не призовет эту силу себе в помощники?

— Разве ты не хочешь иметь настоящую жизнь?

Его короткий смешок был хриплым и резким, словно звук разбитого стекла.

— Конечно, хочу.

Она поборола импульсивное желание отступить. Когда она ступила на этот путь, она знала, что ее злейшим врагом будет сам Гидеон.

— Твои воспоминания не всегда держат тебя в своей власти. Я видела тебя в Портсмуте. Ты без колебаний валил с ног любого, до кого мог дотянуться. И не боялся ни к кому прикоснуться.

— Да, я нахожу облегчение в насилии. — В голосе его звучал сарказм. — Ты предлагаешь, чтобы я тебя побил?

Она сморгнула горячие слезы. Как легко давать оптимистические обещания, когда лежишь в кровати одна. Куда труднее верить в них, когда лицом к лицу сталкиваешься с его непримиримостью.

Он был так зол, так потерян и защищался единственным доступным ему способом. Она знала, что все, что он делает, он делает ради нее. Он был твердо уверен в том, что не стоит ее любви. Он верил в то, что жизнь бок о бок с ним ее сломает. Беспредельное презрение к самому себе было одним из ядовитых плодов Рангапинди.

Могла ли она изменить его сознание? Хватит ли у нее сил, чтобы до него дотянуться?

— Гидеон, не надо.

Он замер и зло уставился на нее.

— Не будь дурой. Я никогда не причиню тебе боль.

Она наклонила голову.

— Сейчас ты делаешь мне больно.

Она подняла глаза и увидела, что лицо его помрачнело.

— Чариз, не надо.

— Я ничего не могу с собой поделать, — прошептала она.

Он шагнул к ней. Теперь она чувствовала исходившее от его тела тепло. Как мог он приговорить себя к жизни в холодном склепе самоизоляции?

— Я очень дурно поступил с тобой, — сказал Гидеон.

— Нет.

— Да. Я надеялся обеспечить тебе свободу, связав тебя с мужчиной, который не будет выдвигать тебе никаких требований. А вместо этого причинил тебе боль.

— Я хочу быть твоей женой, — упрямо сказала она.

— Ты и так моя жена.

— Так не считается.

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.

— Чариз, ты просишь слишком много.

— Лучше, чем совсем ничего не просить, — бросила она в ответ.

Глаза его вспыхнули, и он отвернулся. Она понимала, что нечестно упрекать его в том, что он не в силах изменить.

Она сказала то, что всегда говорят женщины, когда несчастливы в браке.

Он выглядел усталым и подавленным. Она требовала от него больше, чем он мог ей дать. Он спас незнакомую женщину и взял на себя ответственность за ее благополучие. А она потребовала взамен всю его жизнь.

Однако Чариз не верила в то, что он так думает. Сердцем она продолжала верить в то, что он может ее любить. Иногда она ловила на себе его взгляд. Он смотрел на нее с таким голодным желанием, что сердце ее подпрыгивало.

— Я могу лишь обещать, что, как только мы уладим все формальности, связанные с этим браком, ты можешь ехать куда хочешь и жить, где хочешь, — холодно завил он. — Тебе ни к чему видеть меня вновь. И эта интерлюдия станет лишь неприятным воспоминанием.

— Думаешь, я этого хочу? — с горечью спросила Чариз.

— Это уже твоя проблема. А теперь спи.

Гидеон взмахнул рукой. Чариз пришла в ярость.

— Ты будешь спать рядом со мной? — грозно спросила она.

Он выглядел удивленным. Пора ему узнать, что она не послушная собачка, готовая прыгать на задних лапках по его команде. Он велел ей оставить его в покое и убираться вон. Но она не позволит ему вести себя подобным образом.

— Разумеется, нет.

Он нахмурился.

— Ты разве не слышала, что я сказал?

— Слышала, но это меня не устраивает.

— Поговорим утром.

Она поджала губы.

— Конечно, поговорим.

— А теперь спокойной ночи.

Он направился к двери, но, должно быть, осознав, что Чариз не двинулась с места, повернулся к ней.

— Хочешь что-нибудь сказать прежде, чем я уйду?

— Хочу, чтобы ты лег в кровать.

Гидеон поморщился.

— После того, что здесь произошло, любая нормальная женщина бежала бы от меня без оглядки.

Ее передернуло при словах «нормальная женщина», но она и бровью не повела.

— Я не прошу тебя делать… это снова.

Щеки ее залила краска.

— Так ты хочешь в постели целомудренную подружку?

Слова его так и сочились ядом.

Она судорожно втянула воздух.

— Я хочу, чтобы ты был со мной.

— Нет.

— Ладно. Я буду спать в гостиной.

— Не веди себя глупо, — сказал он, начиная злиться не на шутку.

Она поняла, что до этого момента он ее всерьез не принимал.

Разумеется, он не принимал ее всерьез. Он считал ее юным хрупким созданием, нуждающимся в защите. Ничего, скоро он узнает, что его жена обладает волей под стать его воле. И никак не слабее. И таким же храбрым сердцем. Она сказала, что будет бороться за свой брак, и она не шутила. Она станет бороться за его будущее.

— Иди в кровать. Немедленно, — прорычал он.

Она поежилась, хотя в комнате не было холодно.

— Заставь меня.

Он расправил плечи, и она увидела в его лице раздражение и ярость.

— Ты ведешь себя как ребенок.

Она снова поежилась и подняла шаль.

— Можно мне сегодня занять твое кресло? — спросила Чариз.

Он стиснул зубы. По ее телу снова побежали мурашки. Ей доставляло удовольствие мучить его.

— Дьявол тебя побери, — проскрежетал Гидеон, шагнув к ней.

Кутаясь в шаль, Чариз молилась о том, чтобы он не стал ловить ее на слове и не заставил провести ночь, сидя в кресле. В спальне было тепло, в гостиной — холодно. Через час она посинеет от холода, и после двух прошедших ночей перспектива вытянуть ноги в мягкой кровати казалась весьма заманчивой.

Ока вскинула голову и окинула его надменным взглядом, эффективность которого она успела проверить на сотне неудачливых ухажеров.

— Ты намерен плеткой загнать меня в постель, Гидеон?

— Ты…

Она приподняла брови.

— Да?

— Проклятая колдунья.

Глаза его горели гневом.

— Вежливым тебя никак не назовешь.

— О черт!

Гидеон подхватил ее на руки и отнес на кровать.

Она ждала этого, молилась об этом. Но даже при этом шок от того, что он держал ее на руках, от жара его кожи, который она ощущала сквозь рубашку, от того, что его трясло от ярости, заставил ее вскрикнуть.

— Ты сама напросилась, — процедил Гидеон сквозь зубы.

Да, она сама напросилась. Слава Богу, она получила то, о чем просила. Она робко закинула руку ему за шею, теребя шелковистые волосы у него на затылке.

— Как ты смеешь так грубо обращаться со мной?

— Надо было раньше об этом подумать, — бросил он в ответ.

Сдержанная куртуазность, которую он демонстрировал перед посторонними, исчезла. Он был крупным, сердитым, привыкшим командовать и необычайно мужественным. У Чариз по телу побежали мурашки.

Он дошел до края кровати.

— Спокойной ночи, Чариз.

Не церемонясь, он опрокинул ее на смятые простыни. Пару секунд она приходила в себя, во все глаза уставившись на него.

— Как… — Она замолчала и еще раз набрала в легкие воздух. — Как ты собираешься меня здесь удержать?

— Я могу тебя связать.

Он по-прежнему был зол.

— Ты этого не сделаешь.

— И вставить тебе кляп. Кляп кажется мне замечательной идеей.

Она вжалась в матрас, гадая, почему при мысли о том, что собственный муж связывает ее, живот ее сводит от приятного возбуждения.

— Я бы тебя укусила, — задыхаясь, сказала она.

— Черт тебя побери, Чариз.

Гидеон отвернулся. Сердце ее упало. «Сейчас он уйдет», — подумала она. Все ее усилия оказались тщетными. Она проиграла. На душе было тоскливо. Она устала. День был долгий и трудный для обоих. Если сегодня она сдаст позиции, хватит ли у нее воли завтра снова начать борьбу?