На следующее утро я проснулась, потревоженная бабочкой. Жаркое летнее солнце еще не взошло. Должно быть, я еще жива, но, видимо, жить мне оставалось считаные часы. Только по какой-то счастливой случайности мне удалось долететь до Амиидо. которое находилось на западной окраине острова, чтобы усопшие могли удаляться в подводную страну вместе с закатом солнца.

Заря понемногу окрашивала круглый луг, как будто кем-то специально выкошенный посреди Амиидо. Я съежилась, увидев широко распахнутый белый грот. Здесь двадцать лет назад я каждое утро открывала крышки гробов госпожи Микура и госпожи Наминоуэ и служила им, пока не отправились они в свое путешествие в вечность. Я вспомнила трепет, который испытывала тогда и, несмотря на то, что была осой, не смогла сдержать дрожь. Амиидо — временное пристанище для мертвых. Здесь остается мертвое тело после того, как его покинула душа. Здесь хранятся побелевшие кости и госпожи Микура с госпожой Наминоуэ и моих предков. В глубине пещеры были беспорядочно расставлены истлевшие деревянные гробы, через щели в которых виднелись скелеты, а кое-где можно было увидеть и выпавшие раскрошенные кости. Чем ближе к выходу, тем гробы выглядели новее. Среди скопления маленьких гробов, наверное, был и гроб младшего братика Махито, умершего сразу после рождения.

На месте осталась и хибарка, где я жила, но сейчас с крышей, крытой листьями пандана, выглядела она намного лучше. С такой крышей дому не страшны ни ливни, всегда шедшие летними вечерами, ни сильные бури. Из своего укрытия внутри цветка белой лилии, по форме напоминающей трубочку, я наблюдала за хижиной, освещенной утренними лучами солнца.

Открылась дверь. Из домика вышла молодая девушка. Мико — служительница в Стране Тьмы. Таков был порядок, и все же это было прискорбно. Глаза у девушки были распухшими от слез. Она тяжело вздохнула. Я как будто смотрела на прежнюю себя. Правда, я сначала даже не осмелилась зайти внутрь хижины, а трепетала у ограды, где меня караулили отец и старший брат. Так что эта девушка была куда более преисполнена решимости, чем я. А может быть, она узнала, что ей суждено стать следующей мико Страны Тьмы, когда она была еще ребенком. Хотя девушка выглядела исхудавшей, руки и ноги у нее были длинными, движения проворными, а тело — крепким.

Помедлив некоторое время, девушка направилась к пещере. Подошла к стоящему ближе других у входа новому гробу, осторожно сдвинула крышку и заглянула внутрь. Начались ее страшные будни.

— Мамочка, доброе утро!

На ее щеке блеснула слеза. Выходит, что усопшая — мать мико Страны Тьмы. Кто же она? Стараясь не шуметь, я подлетела поближе и через плечо девушки заглянула в гроб. В нем лежала с закрытыми глазами седая как лунь старуха с умиротворенным выражением лица.

— Мамочка, теперь я буду выполнять твои обязанности. Как же печально, что моя первая работа — провожать тебя.

Девушка заплакала, вцепившись в гроб. Слезы лились без остановки. Она вытирала их ладонью. Что-то было в ее лице до боли знакомое, кого-то напоминающие милые черты лица. Но я не могла ее узнать. Непонятно мне было и то, как женщина в гробу могла быть мико тьмы. Я считала, что, подобно госпоже Микура и госпоже Наминоуэ, только родные сестры, темное и светлое начала, становятся верховной жрицей, Оо-мико, и мико тьмы.

— Ну, и не так уж страшно. Даже когда твое тело, мамочка, истлеет, я выдержу. Сейчас, мамочка, я тебя еще больше люблю. Ты с такой любовью заботилась обо мне, я в долгу не останусь. Буду охранять тебя двадцать девять дней до той самой минуты, когда твой дух не отправится на дно морское.

Я отчетливо вспомнила тот ясный вечер, когда госпожа Микура и госпожа Наминоуэ пришли поблагодарить меня, при этом выглядели они как при жизни. Только я к тому моменту уже успела предать их. Во мне уже была новая жизнь — Яёи.

Прозрачным голоском отважная девушка промолвила:

— Мамочка, здесь ведь покоятся и госпожа Нисэра, которая была так добра ко мне, и мои старшие братья. Так что мне совсем не страшно. Ты, мамочка, служила здесь мико, так что я всегда знала, что наступит и мой черед. Работа эта печальная, но ничего не поделаешь, кто-то ведь должен ее выполнять.

Нисэра. Значит, моя мама умерла и покоится здесь. Где-то там, в глубине грота. Я почувствовала отчаяние от того, что нам с ней не суждено больше встретиться. Но потом подумала, что, возможно, мама попала в Ёми-но-куни, и мне стало легче.

Девушка закрыла крышку гроба, сложила руки и стала о чем-то горячо молиться. Помолившись, она направилась к входу в Амиидо. В тот вечер, когда я стала мико тьмы, там была поставлена ограда, и меня держали здесь взаперти. И впрямь ограда была на месте. Но вместо ограды из пандана, усыпанной шипами, стоял забор, сплетенный из листьев папоротника, — чистая формальность.

Перед оградой, потупив голову, ждал высокий мужчина. Белое кимоно, выражающее скорбь, особенно подчеркивало то, каким загорелым было его крепкое тело. Кто этот мужчина? Где-то я его видела. Уж не Махито ли это? Все всколыхнулось у меня в груди, но когда мужчина заговорил, я не поверила своим ушам.

— Яёи, ну как ты тут?

С удивлением я посмотрела на девушку, которую он назвал Яёи. Это была моя дочь. Тут-то я поняла, кого она мне напоминала. Печальное выражение лица было точь-в-точь как у моей матери Нисэра. Худощавое телосложение — от меня. Выразительные глаза — от Камику. Или нет, взгляд у нее такой же волевой, как у Махито. Присмотревшись, я поняла, что дочка-то получилась редкой красоты. Но почему Яёи стала мико тьмы? Я была «темное начало», значит, дочка должна быть «светлым».

Яёи радостно подбежала к нему.

— Махито, братец, ты пришел навестить меня, как и обещал!

Так и есть. Мужчина был не кто иной, как Махито. Я вгляделась в лицо человека, которого назвали Махито. И в самом деле — Махито. Волевой взгляд, высокая переносица. Из отрока Махито превратился в крепкого моряка. Но, казалось, что при этом остался таким же добрым и великодушным. Я была вне себя от радости.

Наконец-то я снова встретилась с мужем и дочерью. Но мне совершенно было непонятно, почему Яёи называла старушку в гробу мамой, а Махито старшим братом. Жужжа, я кружила над ними. Махито отмахнулся рукой и бросил на меня сердитый взгляд.

— Такие осы на острове не водятся. Большая дикая оса. Будь осторожна, Яёи.

Яёи проследила за мной взглядом.

— Одиноко мне здесь. Я любому, даже осе, рада.

Печаль разрывала мою грудь. Мне захотелось превратиться в человека и рассказать Яёи обо всем. Сказать: «Я твоя мать, я бежала с острова, чтобы спасти тебя. Так почему же ты здесь?» В это время Махито как ни в чем не бывало передал Яёи коробок, сплетенный из листьев ливистоны.

— Здесь еда на сегодня.

Забрав у Махито коробок, Яёи сказала:

— Знаешь, братец, а мама совсем как живая. Как будто она спит. Не хочешь с ней повидаться?

Махито промолчал, заслонившись от солнечного света обеими руками. Красивые большие руки. Сильные пальцы, которые сжимали мои ладони в бурные ночи, когда я носила еду Камику. Руки, ласкающие меня, руки, отыскивающие потаенные места на моем теле. Большие руки, закрывающие мне глаза ночами, когда я не могла заснуть. А потом руки, сжимающие мое горло. По этим рукам стекал наваристый суп из морской змеи. Рассматривая на свету руки Махито, мне пришло в голову одно подозрение, от которого все внутри меня перевернулось.

Может быть, Махито сделал Яёи своей младшей сестрой. Тогда получается, что в гробу не кто иная, как мать Махито. Она же из рода Морской черепахи, который был проклят, так как она не могла родить девочку, запасную мико.

— Только не это! — невольно вскрикнула я.

А не случилось ли следующее: Махито привез Яёи обратно и обманул жителей острова, сделав вид, что его мать наконец-то родила девочку. И все это ради того, чтобы его родители и младшие братья смогли выжить. Мать Махито — вторая в иерархии мико — после моего побега заменила меня, став мико тьмы. Женщины из их рода во все времена служили заменой. Выходит, что, когда Камику умрет, Яёи должна будет покончить жизнь самоубийством, чтобы последовать за ней.