В наступившей тишине Омедас размышлял над тем, зачем ей понадобилось, чтобы именно он, а не кто-то другой продолжал заниматься с ее сыном.

— Уже поздно, — негромко сказал он, чтобы вернуть Кораль к реальности.

— Ты что, вправду вот так возьмешь и уйдешь?

— Понимаешь, дело вышло из-под контроля. Мне действительно не следует продолжать заниматься им.

— Но почему?

— Это же очевидно. Врач не должен вмешиваться в жизнь пациента.

— Можешь не повторять. Я хорошо знаю кодекс врачебной этики.

— Да, это одно из наших профессиональных правил.

Кораль внимательно посмотрела на него и сказала:

— Я, между прочим, и другое правило помню. Никогда не бросай то, что начал. Особенно если этим шагом ты можешь разбить сердце женщины.

Теперь Хулио был абсолютно уверен в том, что их отношения зашли слишком далеко. Ему пришлось прибегнуть к иным доводам:

— Я не могу продолжать заниматься с твоим сыном без согласия Карлоса, тем более — втайне от него. Сама подумай! Если он об этом узнает, то наши отношения станут, скажем так, еще более напряженными.

Кораль только грустно вздохнула. Они оба снова замолчали и задумались каждый о своем. Хулио размышлял о том, что Кораль, видимо, почувствовала его внутреннее нежелание бросать это дело, и только поэтому решилась предложить ему поработать с Нико втайне от Карлоса. В ее предложении явно сквозил какой-то личный интерес.

— А тебе не кажется странным это совпадение? Стоило нам заподозрить его в чем-то, как муж тотчас же решил уволить тебя! Похоже, он действительно не хочет, чтобы ты докопался до сути происходящего.

Для Хулио оказалось неожиданностью то, что Кораль могла трактовать случившееся именно с этой точки зрения. Судя по всему, она давно затаила какую-то обиду на Карлоса и теперь была готова высказать все, что она о нем думает.

— Думаешь, он что-то заподозрил? Интересно, что именно?

Кораль жестом дала понять Хулио, что ответ на этот вопрос ему придется искать самому. Она не хотела или же не имела права говорить ему на эту тему что бы то ни было. Вот почему, следуя ее логике, он не мог бросить это дело сейчас, не доведя его до конца.

— Ты имеешь в виду те причины, по которым твой сын его ненавидит? — предположил Хулио.

Кораль все так же молча кивнула.

— Между прочим, мы с Карлосом едва знакомы, — заметил он.

Кораль взяла в руки чашку и сделала большой глоток. Она понимала, что нельзя сбрасывать со счетов и такую простую очевидную причину, как ревность. Карлос наверняка заметил, что между психологом и его женой установились какие-то странные и, пожалуй, излишне доверительные отношения. Желание поскорее избавиться от возможного соперника вполне логично объясняло решение отказаться от услуг Хулио, принятое им.

— Про нас с тобой он ничего не знает, — сказала Кораль, продолжая рассуждать вслух. — Я имею в виду, про то, что когда-то было между нами.

— Ты уверена?

Кораль вновь молча кивнула.

— А Нико? Ему что-нибудь известно?

— Нет, ничего.

Хулио Омедас посмотрел через витрину на темную улицу, понаблюдал за машинами, проезжающими мимо кафе, повернулся к Кораль и коротко сказал:

— Ладно, согласен. Сделаю, что смогу.

— Нет, так дело не пойдет. Ты будешь выполнять работу не так, как она будет получаться, а доведешь дело до конца.

Официант принес им счет. Кораль и Хулио огляделись и увидели, что остались последними клиентами в пустом кафе. Здесь, в этом безлюдном помещении, Хулио вдруг почувствовал, насколько близки они с Кораль. В первую очередь физически. Их сейчас разделял только крохотный квадратный столик, какие-то две чашки, подставка для салфеток и яркая стойка с рекламой сэндвичей, продающихся по специальной цене. Чтобы прикоснуться к Кораль, нужно было лишь протянуть руку.

Хулио находился так близко от нее, что чувствовал себя абсолютно безоружным. Ему действительно нужна была Кораль, ее любовь. Он был безмерно счастлив, даже просто находясь рядом с нею. Порой ему начинало казаться, что этих двенадцати лет просто не было, они с Кораль встретились после нескольких дней разлуки. В этой жизни ему не нужен был никто, кроме нее.

Он вдруг почувствовал непреодолимое желание наклониться к Кораль и поцеловать ее, при этом был практически уверен в том, что ее в эти мгновения обуревали точно такие же чувства. Тем не менее они не сделали этого рискованного шага — не из стыда, не из робости, а скорее из чувства ответственности друг перед другом. Решиться на такое сейчас, в этих странных обстоятельствах, было бы полным безрассудством.

Хулио ощущал, что здравый смысл и чувство ответственности пока еще разделяют их, но стоит ему лишь позвать Кораль, ту самую, единственную и неповторимую, которую он вспоминал все эти годы, и она откликнется на его зов. Одно прикосновение, единственный взмах волшебной палочки — и она сбросит печальную маску, вновь улыбнется ему прекрасной, счастливой улыбкой.

Они вышли на ночную улицу, напоенную ароматами близлежащих садов, и немного прогулялись по соседнему кварталу. В какой-то момент Кораль показалось, что из-за ближайшей ограды к ним метнулась безмолвная черная тень. Она непроизвольно вздрогнула и прижалась к Хулио, стараясь спрятаться за него. В следующую секунду женщина вновь отшатнулась, но уже не отпускала руку Омедаса до тех пор, пока они не подошли к его машине.

Подъезжая к дому Кораль. Хулио понял, что не отпустит ее просто так и, будь что будет, поцелует в губы. Кораль опередила его. Едва машина остановилась, как она наклонилась к нему, обняла и ткнулась лицом в плечо. Губы Кораль приятно обожгли шею Хулио. При этом она негромко застонала, как будто очнулась от тяжелого сна. Хулио окончательно убедился в том, что не смеет противостоять этому блаженству. Через минуту Кораль заставила себя оторваться от него и выйти из машины.

Прежде чем скрыться за калиткой, она обернулась к Хулио и заговорщицким шепотом произнесла:

— Надеюсь, мое вмешательство не повлияет на… объективность твоих исследований.

Хулио остался сидеть за рулем. Он тяжело дышал. Наступившая ночь открывалась ему как обещание высшего блаженства еще здесь, в этой жизни. Омедас по-прежнему чувствовал Кораль, ощущал на своей коже ее прикосновение.

Он сидел неподвижно, глядя куда-то вдаль перед собой, и неожиданно периферическим зрением заметил рядом с машиной две горящие точки. Хулио вздрогнул, сфокусировал взгляд на этом странном явлении, понял, что происходит, и не мог не улыбнуться. Из-под ближайшего мусорного контейнера на машину настороженно поглядывала кошка.

Хулио вдруг заинтересовало, какой источник света, направленный под нужным углом, мог заставить кошачьи глаза так засверкать там, в самой глубине помойки. Он огляделся и внезапно увидел через заднее стекло машины, как из темного окна комнаты Нико, расположенной на втором этаже, к его машине протянулся тонкий луч света от карманного фонаря.

«Впрочем, это могло мне и показаться», — убеждал себя Омедас.

Для человека, ведущего дневник, самое страшное — когда его записи попадают в руки посторонних. Нико получил доступ к сокровенным мыслям Хулио. Теперь психолог был во многом открыт для него и оказался в весьма уязвимом положении. В общем-то, этот досадный случай мог считаться еще одной уважительной причиной для того, чтобы отказаться от продолжения работы с Николасом. Но бросить все на половине дороги означало для него только одно — потерять Кораль. Ее просьбы, мольбы значили для Хулио гораздо больше, чем все запреты Карлоса.

Омедас открыл блокнот только дома. Он перечитывал свои записи страницу за страницей, чтобы понять, насколько глубоко раскрылся перед Нико, и вдруг наткнулся на то, от чего вздрогнул, как от электрического разряда.

На полях очередной страницы он увидел карандашную приписку Нико, краткое примечание к его заметкам: «Check mate». Эти слова находились как раз напротив записей, датированных пятнадцатым мая. В тот день Хулио спросил сам себя: «Что заставляет мальчишку вести себя именно так? Какова его цель?» Напротив этих коротких фраз Нико и добавил свою приписку.