— Что? Сейчас? Это из Милана-то? — изумился отец.

— Я не в Милане. Прилетела в Лондон сегодня ночью.

— Жду тебя, — не задавая больше вопросов, сказал Уильям.

У него отлично получалось держать себя в руках. Его голос прозвучал сейчас на удивление спокойно. Лишь по тому, как отчетливо он произнес последнее слово, Софи безошибочно определила, что сильно встревожила его. Не теряя времени, она выбежала из дома, вывела из гаража машину и поехала в больницу.

Уильям внимательно выслушал рассказ дочери о странностях, произошедших с ней на последнем показе, на съемках в Доме Вассона и в первый раз, в Нью-Йорке.

— Я была у врача, он осмотрел меня, задал кучу вопросов и сказал, что все в порядке, — добавила она убито. — Во время подготовки к Неделе я чувствовала себя прекрасно, а тут вдруг опять…

Уильям долго о чем-то размышлял, потом медленно спросил:

— А врагов у тебя нет? Скажем, среди других манекенщиц. У меня возникло подозрение, что кто-то подсыпал тебе в еду или в напиток снотворное. Ты ела или пила что-нибудь перед этими показами?

Софи пожала плечами.

— Пила. Воду со льдом. Но я всегда так делаю перед, выходом на подиум или перед съемками, давно к этому привыкла… А врагов? — Ей стало даже смешно. — Нет, никаких врагов у меня нет. Я прекрасно лажу со всеми девчонками. — Она вдруг вспомнила Кетлин Дикинсон, которая поначалу приняла ее неприязненно. Но хотя подругами они не стали, в последнее время общались довольно дружелюбно. Кетлин даже переживала за нее тогда, в Нью-Йорке. И выручила. — Можешь не сомневаться, — заверила она отца, — подсыпать мне какую-то гадость в воду никто не мог.

— И все же на твоем месте я сдал бы кровь на анализ, — с серьезным видом произнес отец. — Причину этих странных проявлений необходимо выяснить.

— Теперь это не важно, — ответила Софи. — Я решила сделать передышку. Оставлю модельный бизнес, хотя бы на время. Спокойно сдам экзамены, наверстаю упущенное в учебе.

— Это правильно. — Уильям одобрительно кивнул. — Я всегда был против твоих разгуливаний по подиуму.

— Пап! — воскликнула Софи оскорбленно. — Пожалуйста, не начинай!

Уильям поднял руки, сдаваясь.

— Ладно-ладно, молчу. — Он выдержал паузу и произнес: — А о своем здоровье все же позаботься.

— Только не сегодня, — пробормотала Софи, чувствуя внезапную усталость. — Завтра я готова пройти любой осмотр, сдать любой анализ, а сегодня хочу отдохнуть.

— Хорошо, — сказал Уильям. — Я договорюсь с доктором Стокером на завтра. Он лучший в Лондоне терапевт. Пусть осмотрит тебя самым тщательным образом.

— Пусть, — покорно согласилась Софи. — Ты не против, если я некоторое время поживу у вас? — неожиданно спросила она, чувствуя, что не в состоянии находиться в ближайшие дни в доме, в котором все напоминает о Филипе Вассоне.

Уильям Лоринг нечасто улыбался. А сейчас улыбнулся радостно и искренне.

— Если ты переедешь к нам, то осчастливишь сразу троих людей: меня, маму и Дороти.

— С удовольствием осчастливлю. — Софи слабо улыбнулась.

— Больше тебя ничто не тревожит? — внимательно всматриваясь в глаза дочери, спросил Уильям.

Софи слегка покраснела и хотела было покачать головой, но не смогла. Лгать всегда выходило у нее плохо, а отцу — вообще не получалось. Она потупилась и ничего не ответила.

— Что-нибудь личное? — осторожно поинтересовался Уильям.

Софи кивнула.

Он поднялся из кресла, подошел к ней и обнял.

— Все образуется, дочка. Точно тебе говорю. А пока отдыхай, набирайся сил — физических и моральных.

Софи перевезла свои вещи в родительский дом в это же утро. Матери ее поведение объяснил отец, сказав, что их дочери необходима смена обстановки, внимание близких и отдых от работы. Он сумел подобрать те самые верные слова, которые не напугали Сузанн.

Днем Софи позвонила в «Элит премьер» своему агенту.

— Клара, в ближайшее время я не смогу работать, — сообщила она.

— Это из-за вчерашнего? — озабоченно поинтересовалась та.

— Вы уже в курсе, — пробормотала Софи.

— Естественно. Мы всегда узнаем подобные новости в течение какого-нибудь часа. Что с тобой происходит, Софи? Ты всегда была у нас нарасхват, работала лучше всех, а как связалась с Вассоном… Может, просто сменишь модельера? Подумаешь, Вассон! В конце концов даже у нас, в Лондоне, он далеко не единственный!

— Спасибо за заботу, но я действительно нуждаюсь в отдыхе, — сказала Софи. — Если надумаю вернуться, первым делом свяжусь с тобой. Ты лучшая из известных мне агентов.

И она не льстила. С Кларой их и впрямь связывали давние теплые отношения.

— Я буду ждать, Софи. Ты обязательно вернешься, я чувствую, — откровенностью на откровенность ответила Клара.

Они пожелали друг другу удачи, и, положив трубку, Софи заплакала. Ей казалось, что и старый плюшевый мишка, с детства живущий в этой ее комнате в доме родителей, и актеры и певцы на плакатах, уже лет десять висящие на этих стенах, тоже страдают сейчас, разделяя ее горе. От этого ей стало как будто чуточку легче.

Вассон, которому с того момента, как Софи уехала с показа, словно не хватало воздуха, пришел в полное отчаяние, узнав от Джейн, что его возлюбленная отправилась в Лондон и больше не хочет ни работать, ни общаться с ним.

Он сразу же набрал номер ее сотового и услышал в ответ лишь «Абонент временно недоступен». Уйдя из ресторана, ни с кем не попрощавшись, никому ничего не объяснив, Филип отправился бродить по вечернему Милану, изводя себя воспоминаниями и угрызениями совести.

Она старалась, делала все, что в ее силах. Я видел, я знал это, думал он, подавленный чувством безысходности. С ней опять произошло что-то необъяснимое, странное. А я… Какие гадости я выкрикивал! Обвинил ее в какой-то мести, в желании досадить мне! Идиот! Как я мог? Почему не контролировал в тот момент свои эмоции? Чего добился? Она ушла — лучшая, самая светлая и искренняя женщина на свете, доверившаяся мне, подарившая столько счастья… Без нее все эти проклятые показы, эти шмотки, блестки, камни, деньги, слава не значат ровным счетом ничего. Пропади оно все пропадом!..

Филип снова и снова набирал номер ее сотового, а начиная с двух ночи, когда смертельно уставший на такси вернулся в отель, и домашнего телефона, но она не отвечала. Его тоска достигала предела, интерес к делам, к намеченным на завтра и ближайшее время планам безвозвратно исчез.

Спать он лег, предварительно наполовину опустошив бутылку бренди, только в три часа следующего дня. Проснулся поздно вечером с раскалывающейся от боли головой и вновь пошел бродить по улицам.

Джейн дозвонилась до него в начале первого ночи.

— Филип, где ты? Почему не появился ни на показах, ни в ресторане? — спросила она встревоженно. — Меня все о тебе расспрашивают, а я ничего не знаю. Я названивала тебе всю вторую половину дня, но ты не отвечал.

— Джейн, будь другом, поработай пока за меня. Сама принимай решения, всем распоряжайся, — произнес Вассон отрешенно. — Клянусь, я не предъявлю тебе никаких претензий, что бы ни случилось. Буду лишь благодарен.

— Филип, ты пугаешь меня. Ответь, где ты. Что с тобой?

— Мне плохо, Джейн. Но не волнуйся. Я…

— Из-за Софи? — спросила Джейн, перебивая его.

— Угу, — честно признался Вассон. — Она не отвечает на звонки, сотовый вообще отключила.

— Дай ей немного прийти в себя. Пусть отдохнет от показов, съемок, от пережитого стресса, даже от тебя, от всех нас, — посоветовала Джейн. — Пройдет время, и она объявится… Во всяком случае, каким-нибудь образом даст о себе знать.

— А если не объявится, если не даст о себе знать? — охваченный паникой, спросил Филип.

— Гм… тогда просто вернется к работе, и ты сам сможешь найти ее. Встретитесь, обо всем поговорите, все друг другу объясните. — Джейн выдержала паузу, давая Вассону возможность осмыслить ее слова. — Крайностями, самобичеванием, спиртным делу не поможешь.