— Но тогда я мог бы предложить вам прокатиться у меня на закорках, женщины пользуются таким видом передвижения во многих частях света!
— Это было бы ужасно неудобно, поскольку отсутствовало бы седло! — отпарировала Мена.
Он улыбнулся:
— Достойный ответ, видимо, вы читали об этом, если только сами не путешествовали таким образом.
— Только в своем воображении, — ответила Мена, — но когда-нибудь, возможно, я буду иметь счастье посетить Восток.
— Это — то место, куда вы хотели бы поехать?
— Конечно, — ответила Мена.
Она вспомнила об уроках по истории Востока и восточных религий.
— И все же я думаю, — сказал Линдой, — что первым пунктом остановки в вашем путешествии должна стать Греция.
— В течение многих лет я страстно желала поехать туда! — согласилась Мена.
Немного помолчав, она продолжила:
— Когда па… лорд Мэнсфорд рассказывал мне, что он видел и нашел в Греции, я думала, как это должно быть здорово — стоять у подножия Светлого Утеса в Дельфах или осматривать Акрополь в Афинах.
Она говорила с увлечением, потому что отцовские рассказы сделали все, о чем она упоминала сейчас, слишком реальным для нее.
— Так вы знали лорда Мэнсфорда, — заметил Линдон. — Как давно, говорите, он умер?
— С год, — ответила Мена после небольшой паузы.
— И вы были компаньонкой его жены еще до его смерти? — Линдон смотрел на нее.
Она знала, он подумал, что она очень молода, чтобы быть компаньонкой даже теперь, уж не говоря о годе назад и более того.
— Я… Я была не совсем компаньонкой тогда, — поспешно проговорила она, — но я… хорошо знала семью Мэнсфорд, и они были… очень добры ко мне.
Произнося эти слова, девушка отвернулась, чтобы он не видел, как она покраснела.
— Сколько вам лет? — спокойно спросил Линдон. Возникла пауза.
— Мне всегда говорили… что считается… невежливо спрашивать… у дамы ее возраст, — ответила Мена. — Так или иначе, женщины всегда молоды настолько, на сколько они выглядят, и настолько же стары, на сколько себя чувствуют.
Линдон рассмеялся. Затем сказал:
— Вы очень уклончивы, и это меня расстраивает.
— Не могу понять почему, ведь мы всегда можем поговорить о лошадях — предмете, который интересует нас обоих.
— Но мне они не столь интересны, как вы! — сказал Линдон. — Я думал о вас вчера вечером, прежде чем уснуть, и мне казалось невероятным и сверхъестественным ваше появление, вы, должно быть, сошли с небес, и вы так напоминаете древнюю богиню, вы интересуетесь Грецией, как может интересоваться ею только богиня, вы понимаете Завоевателя, в то время как я на это не способен!
Мена всплеснула руками.
— Как много всего произошло за такое короткое время! Я думала о вчерашнем вечере и решила, что вы один из лучших наездников, которых я когда-либо видела!
— Так вы думали обо мне.
— А как бы я могла заниматься чем-нибудь еще, если вы обещали привести для меня лошадь сегодня, чтобы я могла поездить верхом? Я так боялась, что мне что-нибудь помешает прийти сюда.
— Думаю, это одно из тех мест, которым вы принадлежите, — сказал Линдон, — и теперь, после того как я увидел вас среди деревьев, на берегу лесного водоема, вы, несомненно, явитесь мне, когда я приду сюда снова!
Продолжая говорить, он встал и пошел к лошадям, которые, как он и предсказывал, не ушли очень далеко.
Мена не могла сообразить, как реагировать на его слова, и молча пошла за ним.
В чем-то он действительно был очень странным.
Она подумала, что своей стройной, подтянутой фигурой этот красивый молодой человек обязан постоянному пребыванию в седле.
Однако одет он был, как и вчера, с некоторой небрежностью.
Рубашка — чистая, но снова вместо галстука на шее повязан только шелковый платок.
Хорошо скроенные бриджи были немного потерты, но все остальное, включая ботинки, мог бы носить и ее отец.
«Уверена, что он — джентльмен, который попал в трудные обстоятельства, — подумала Мена. — Должно быть, очень тяжело объезжать чужих лошадей, в то время как хотелось бы заниматься своими собственными».
Призрак покорно ждал, пока Линдон подойдет к нему.
Он освободил поводья, затем повернулся и подсадил Мену в седло.
На мгновение их лица оказались на одном уровне.
Когда она заглянула в его серые глаза, то почувствовала странное ощущение там, где, как она полагала, располагалось ее сердце.
Но в следующее мгновение она уже была в седле.
А несколькими секундами позже они уже ехали через лес, и Линдон прокладывал путь.
Потом они мчались по полям до тех пор, пока Мена обеспокоенно не сказала ему, что, по всей видимости, ей следовало бы возвратиться в замок.
— Я могу потребоваться госпоже Мэнсфорд, и к тому же мой ленч будет принесен наверх рано, ведь в замке множество гостей.
— Вы едите отдельно? — удивленно спросил Линдон.
— Да, в небольшой гостиной, прилегающей к спальне госпожи Мэнсфорд.
— Почему вы не спускаетесь вниз в столовую? — поинтересовался молодой человек.
— Я — компаньонка, не гостья.
— Это не ответ, — парировал он. — Гувернантки едят в столовой — во всяком случае, во время ленча, — почему же компаньонка не может?
Мена не знала, что ему ответить. Не было и речи о том, чтобы объяснить происходящее нежеланием Алоиз представлять свою сестру.
— Я вполне счастлива там, где я есть, — ответила она, поскольку он ждал ответа.
— Что ж, поскольку вы едите в одиночестве, — сказал он, — у меня есть предложение.
Они ехали рядом, и Мена повернулась к нему лицом.
— Какое?
— Когда госпожа Мэнсфорд пойдет обедать сегодня вечером, вы отправитесь на обед со мной.
Пораженная Мена взглянула на него.
— Как… могу я?..
— Достаточно просто. Мы отправимся в одно место недалеко отсюда, а я постараюсь возместить вам то, что вас не включили в число глупцов, жующих и пьющих в столовой замка!
Его манера говорить рассмешила Мену.
— Я вполне счастлива там… наверху с… книгой.
— И вы полагаете, такой обед будет лучше, чем в моем обществе?
— Нет… конечно, нет… но мне приходится… мне положено так поступать!
— Не существует никакого «приходится» или «положено» в данном случае, — сказал он. — Мне хочется пообедать с вами и поговорить без оглядки на часы.
Мена колебалась, потом она спросила себя, что было причиной ее сомнений.
И ее мать, и Алоиз пришли бы в ужас, если бы узнали обо всем происходящем.
Но она была уверена, что отец понял бы ее.
Как бы низко ни было его положение в обществе, Линдон был начитан и образован.
А за прошедший год ей так отчаянно не хватало разговоров на интеллектуальные темы, которыми она наслаждалось, пока был жив отец.
Она надеялась, что беседа с Линдоном принесет ей истинную радость.
Ей всем сердцем хотелось иметь возможность поговорить с ним о Греции или о других странах, где он побывал.
В понедельник они с матерью возвратятся домой.
Она обожала свою мать, но была не в состоянии разговаривать с ней на любые отвлеченные темы.
Или даже обсуждать что-нибудь, что взволновало ее в прочитанной книге.
Ей казалось, что по возвращении домой мама снова станет безвольной и вялой.
Будет очень сложно пробудить ее от летаргии.
Никто не смог бы понять, как уныло и тоскливо они провели весь прошлый год.
И она приняла решение.
— Если вы… действительно хотите… пригласить меня, было бы восхитительно… пообедать… с вами… к тому же отправиться туда… верхом.
— Так мы и поступим. Вы легко найдете меня в загоне, где так внезапно появились вчера. Там никого не будет в этот час.
— Тогда я приду сразу же, как только все спустятся на обед.
На его лице отразилось удовлетворение. Тогда она спросила немного наивно:
— А… вы не думаете, что я поступаю… неправильно? Как-никак я не буду… меня никто не будет сопровождать.
В тот момент Мена забыла, что предполагалось, будто она — независимая и самостоятельная молодая женщина, которая сама зарабатывает на жизнь и отвечает за себя.
