«Ну ничего, придет и мое время», — приободрилась Илена.

Неожиданно отовсюду стали доноситься крики приветствия, и, оглянувшись, дабы узнать, что так взбудоражило толпу, она увидела генерала.

Он переоделся и теперь выглядел совсем по-другому.

На нем были черные облегающие брюки, белая рубашка с широкими кружевными рукавами, поверх которой красовалась короткая куртка, отделанная золотыми монетами.

Такой наряд девушка уже видела раньше на греческих женихах.

Красный шелковый пояс стягивал талию, из-под него выглядывали нож и пистолет, непременные атрибуты разбойников.

Бриллианты, рубины и изумруды, рассыпанные по всему одеянию, ярко сверкали в свете факелов.

Генерал шагнул в круг, и цыганки тотчас бросились к нему.

Начался новый танец.

«Он определенно выпендривается!» — мысленно осудила его Илена.

Но вскоре ей пришлось признать, что танцует он ничуть не хуже настоящих цыган.

Ей раньше и в голову не приходило, что такой большой и сильный мужчина может с такой легкостью взмывать в воздух и двигаться словно заправский танцор.

Она видела, как радовались, наблюдая за танцем своего предводителя, разбойники, как они рукоплескали и свистели — казалось, вся долина заполнилась их восторженными возгласами.

— Я ненавижу тебя! — прошептала Илена, от злости стиснув зубы.

Тем не менее она сама не могла оторвать глаз от него и от женщин, самозабвенно повторявших каждое движение его гибкого тела, стремившихся дотронуться до него или хотя бы поймать взгляд его зеленых глаз.

Они танцевали до тех пор, пока будто бы по некоему неслышимому сигналу остальные разбойники не встали и не начали танцевать.

Теперь зазвучали какие-то народные мелодии.

Она никогда не слышала их раньше, они, скорее всего, пришли с юга Греции.

Разбойники, очевидно, знали каждое па этого танца.

Их движения были равномерны и ритмичны, и в такт музыке они напевали довольно странный мотив, придававший волнующую таинственность всему происходящему вокруг.

Она сидя наблюдала за действом, разворачивающимся перед ней, когда неожиданно возник генерал и протянул ей руку.

На секунду ей показалось, будто он собирается пригласить ее на танец, и была уже готова отказать ему.

Она поняла, что не сможет составить достойную пару такому прекрасному танцору.

Однако, подняв на ноги, Владилас потащил ее к палатке.

Разговаривать в таком шуме было бесполезно, и девушка молча последовала за ним.

У нее болела голова, поэтому, как только они вошли в палатку, Илена стащила с головы тугой венок.

Она огляделась и с удивлением обнаружила, что они находятся в ее палатке, а не в палатке генерала.

Еще днем, когда ее переодевали, она заметила кровать, стоявшую в углу палатки.

Теперь кровать, окруженная белыми пушистыми коврами, была выдвинута на середину.

По одну сторону от нее высились канделябры с зажженными свечами, по другую — огромная ваза благоухающих цветов.

Илена с ужасом осознала, что это ложе достаточно велико, чтобы там уместиться вдвоем.

Она обернулась и, увидев, что генерал застегивает выход из палатки на какие-то странные кнопки сложной конструкции, подумала, что вряд ли сможет их расстегнуть.

Он наклонился, чтобы застегнуть кнопки у самой земли, и в этот миг у него из-за пояса выпал старинный, украшенный драгоценными камнями нож.

Подстегнутая страхом, Илена стремительно подалась вперед и схватила его.

Генерал выпрямился и развернулся лицом к ней.

Она попятилась, сжимая нож в руке, и в конце концов наткнулась на кровать.

Тогда, вскинув нож, она направила его на Владиласа.

— Ты защищаешься или намерена убить меня? — простодушно спросил он.

В его голосе звучало такое неподдельное удивление, что Илена потеряла остатки самоконтроля.

Еще когда он танцевал, она чувствовала в себе растущую ненависть к нему, а теперь и вовсе не могла совладать с этим чувством.

Он вынудил ее выйти за него замуж, а сам оставил наедине с разбойниками; он ушел переодеваться, не извинившись и не объяснив зачем, словно теперь, когда он добился желаемого, она больше не представляла для него интереса.

На самом деле ей, конечно, этого и было нужно, но все-таки подобное поведение представлялось ей оскорбительным.

— И то, и другое! Я все равно когда-нибудь убью тебя, а если посмеешь приблизиться или дотронуться до меня, я прикончу тебя сейчас!

— Что ж, я понял, как обстоят дела! — спокойно молвил генерал. — Но я думаю, угрожая мне таким образом, ты совсем забыла, что находится у тебя за спиной.

Илена непроизвольно посмотрела назад и только тогда поняла, что поймана на старой как мир хитрости.

Молниеносно, словно хищник, нацелившийся на жертву, генерал схватил ее за запястье и повалил на кровать.

Теперь он лежал прямо на ней, давя всей массой своего тела и оставляя ее абсолютно беспомощной.

Крик отчаяния сорвался с ее губ.

Как могла она не сообразить, что он дурачит ее!

Злость от этой мысли превосходила даже страх.

Генерал с силой сжимал ее запястье до тех пор, пока пальцы не разжались и нож не упал на мягкий ковер.

Теперь она всецело была в его власти, а он смотрел на нее, как ей показалось, с нескрываемой издевкой.

— Что ж, ты недостаточно ловкий соперник!

— Я ненавижу тебя! — выдохнула Илена. — Ненавижу и презираю тебя! Оставь... оставь меня в покое!

— А если не оставлю, что ты будешь делать?

Тяжесть его тела становилась невыносимой.

Запястье ужасно болело, а от мысли, что стальные пальцы все еще сжимают его, хотелось кричать.

Илена чувствовала дыхание разбойника, а странное выражение его глаз пугало ее.

Страх, который неожиданно охватил ее, она еще никогда доселе не испытывала.

Она уже не чувствовала себя княжной, борющейся с разбойником, — теперь просто женщина сопротивлялась мужчине.

И было заведомо известно, что проиграет она, от чего бессильная злость сменилась животным страхом.

Она ужасно боялась того, что может произойти, и прекрасно понимала, что не в ее силах заставить его отказаться от мысли, будто она должна принадлежать ему.

— Нет!.. Нет!.. Нет!

Ее голос звучал тихо и подавленно.

Она сама не знала, что теперь в ее взгляде уже нет злости и презрения.

Наоборот, ее глаза молили о пощаде, она напоминала ребенка, который боится темноты и не знает, как справиться со своим испугом.

В течение нескольких долгих минут, показавшихся ей вечностью, генерал изучающе смотрел на нее и каким-то необъяснимым способом заглянул в самые потаенные глубины ее души.

Наконец он произнес:

— Мне трудно решить, что делать, учитывая твою непредсказуемость: поцеловать тебя или ударить!

С усилием, задыхаясь от его веса, Илена прошептала:

— Если бы у меня был выбор... я на твоем месте... лучше бы ударила меня... потому что именно этого... стоит ожидать от разбойника.

Она очень хотела, чтобы ее голос звучал уверенно и спокойно, однако с ее губ слетали слабые, беспомощные звуки.

Генерал засмеялся.

— Что ж, в недалеком будущем я обязательно вспомню о твоих предпочтениях!

Он встал с кровати, освободив Илену.

Ее платье было помято и взъерошено; она быстренько села, выпрямилась и торопливо разгладила его.

Владилас направился к выходу и, задержавшись у стены, сказал:

— Спокойной ночи, Илена! Помни, что тебя хорошо охраняют, и было бы глупо с твоей стороны пытаться покинуть это место без моего разрешения.

Он не стал дожидаться ответа и прошел в собственную палатку, тщательно застегнув все кнопки со своей стороны.

Несколько секунд Илена сидела в оцепенении, потом с облегчением вздохнула: то, чего она так боялась, не произошло.

Потом все ее тело охватила неожиданная слабость, и она упала на подушки.

Надо как можно скорее заснуть, думала она, чтобы завтра была свежая голова: следует хоть немного разобраться в этом невероятном хаосе, обрушившемся на нее.