— И что же произошло? — спросила Минерва.

— Ну, ты вряд ли поверишь этому, но граф сообщил всем камердинерам и горничным, что вещи их хозяев должны быть собраны к одиннадцати часам.

Минерва взглянула на каминные часы — оказывается, был уже почти полдень.

— То есть ты хочешь сказать, что они все уехали в Лондон? — спросила она брата.

— Граф посадит их на яхту в Лоустофте, но сам вернется в замок.

— А почему… почему ты не… поехал с ними? — спросила Минерва.

— Об этом-то я и хотел рассказать, — ответил Тони. — У меня нет камердинера, поэтому ко мне был приставлен один из лакеев. Он рассказал мне о произошедшем и о том, что его светлость просит меня остаться в замке.

Минерва очень удивилась услышанному. Тони продолжал:

— Я немного запоздал к завтраку и все гадал, зачем все это нужно. Граф сказал мне:

«Я хотел бы потренировать своих новых лошадей, Линвуд, и мне кажется, что вы могли бы оказать мне помощь. Я знаю, что вам нравится верховая езда».

Минерва безмолвно смотрела на брата, и Тони пояснил:

— Это правда, хотя все это и было довольно неожиданно. Разумеется, я согласился.

— Вряд ли ты смог бы поступить иначе, — заметила Минерва.

— Я тоже так подумал, — согласился Тони. — Вообще-то это мне по душе, но я все еще удивлен тем, что граф захотел остаться со мной наедине.

— Ты хочешь сказать… что в замке больше никого не будет?

— Никого, если только граф не пригласит новых гостей из Лондона, но это маловероятно.

На мгновение Минерва задумалась, тщательно подбирая слова, а затем спросила:

— А посол попрощался с графом?

— Странно, что ты об этом спросила, — сказал Тони. — После того как посол уехал, я услышал, как граф говорил своему секретарю:

«Его сиятельство не желал видеть меня перед отъездом?»

«Нет, милорд, — был ответ, — но его сиятельство просил меня передать вашей светлости его извинения за столь ранний отъезд. Он сказал, что у него очень важная встреча в Лондоне».

«Надеюсь, он ее не пропустит, — заметил граф. — Он поехал морем, не так ли?»

«Да, милорд. В Лоустофте его светлость ожидала яхта».

Тони завершил свой рассказ и уселся в одно из кресел.

— Что до меня, — заметил он, — мне гораздо больше нравится оставаться здесь, чем сидеть в Лондоне и думать, где добыть две тысячи фунтов!

— Может быть, тебе… стоило бы объяснить графу, что у тебя… затруднения? — нерешительно спросила Минерва.

Тони покачал головой:

— Я же говорил тебе, что это будет ужасной ошибкой, хотя, быть может, он дал бы мне больше времени.

Минерва подумала, что, даже если граф даст Тони сто лет, легче от этого не станет.

Однако она была слишком тактична, чтобы говорить об этом вслух, и только заметила:

— Знаешь, я думаю, что, если ты нравишься графу — а по-моему, так оно и есть, — он может позволить нам заплатить как-нибудь по-другому.

— Не представляю как! — мрачно произнес Тони.

— Я тоже пока не представляю, — призналась Минерва, — но, возможно, озарение придет, когда мы уже не будем ждать его!

Тони встал с кресла.

— Все это бессмысленно, сестренка, — сказал он. — Ты не хуже меня знаешь, что нам придется продать дом. Я тут подумал — дом все-таки находится во владениях графа, так, может, он захочет купить его.

У Минервы загорелись глаза.

— Тони, какой же ты умница! В конце концов, вдруг однажды он решит купить его как Дуврский дом и не согласится на то, чтобы ты продал его какому-то постороннему человеку.

— Да, идея неплохая, — медленно произнес Тони. — Когда я останусь наедине с графом, я разовью ее. Но только, ради Бога, Минерва, не попадайся ему на глаза! Я не хочу, чтобы он пришел сюда и увидел тебя!

— Н-нет… нет, конечно, — согласилась Минерва.

— Если я заговорю о Дуврском доме, а граф захочет осмотреть его, вам с детьми, наверное, лучше будет уехать на одну ночь.

— Уехать на ночь? — воскликнула Минерва. — Но куда.

— О, ради Бога! — рассердился Тони. — Неужели некому вас приютить?

— Почему же… есть, — ответила Минерва, — но это покажется очень странным, и не только этим людям, но и самому графу.

— Странным или нет, но я не хочу, чтобы он видел тебя, ясно? — отрезал Тони. — Этого не будет!

— Ты… очень ясно… все сказал! — тихо произнесла Минерва.

Неожиданно Тони обнял ее.

— Прости меня, сестренка, — попросил он. — Я так все запутал! Клянусь тебе, я постараюсь все решить тем или иным путем.

— Ты всегда можешь… молиться, — посоветовала ему Минерва. — Так или иначе, а наши молитвы всегда бывают услышаны.

— Хотел бы я, чтобы это было так, — заметил Тони.

Минерва подумала, что прошлой ночью ее молитвы были услышаны как раз тогда, когда она уже думала, что это невозможно.

Она привстала и поцеловала брата в щеку.

— Не волнуйся, дорогой мой, — произнесла она. — Я уверена, что папа, где бы он ни был, присматривает за нами, и я знаю, что ему понравилось бы, что ты ездишь на таких великолепных лошадях. Как это мило со стороны графа — дать тебе такую возможность.

— По дороге сюда я как раз об этом и думал, — просто ответил Тони. — Я хотел бы остаться и пообедать с тобой, но его сиятельство уехал в фаэтоне с четверкой лошадей, а значит, вернется очень быстро после того, как посадит гостей на яхту. Не удивлюсь, если он прибудет как раз к обеду.

— У нас… нечего есть, — призналась Минерва. — Мой тебе совет, Тони, — наслаждайся всем, что получаешь в замке.

Какое-то мгновение Тони колебался, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого только поцеловал сестру.

— Ты так стойко вынесла все это, — сказал он. — А мне, хоть я и стараюсь скрыть это, невероятно стыдно за свое поведение!

— Что ж, я очень рада, что его светлость считает тебя превосходным наездником, — произнесла Минерва.

Рука об руку они вышли в холл.

— Я приеду, как только смогу, — сказал Тони, — но, наверное, мне трудно будет ускользнуть от его светлости.

— Конечно, — согласилась Минерва.

Идя от конюшни, она думала о том, что при рассказе о ее ночных приключениях с графом брат был бы не столько потрясен, сколько разъярен. А ведь не найди они люк, к этому времени они оба были бы мертвы, и только спустя много времени кому-нибудь в замке могла прийти мысль поискать их в темнице.

Минерва подняла голову и посмотрела на солнце.

Жизнь была так дорога ей!

Каким бы трудным, каким бы неприятным ни было ее будущее, девушка все же осталась жива, а значит, и дети будут не одни.

— Благодарю тебя, Господи! — произнесла она и вошла в дом.

Дети вернулись домой пообедать.

После очень скудного обеда оба должны были снова отправиться на уроки к своим учителям.

Дэвид продолжал говорить о лошадях.

Минерва понимала, что, если граф останется в замке надолго, вряд ли ей удастся все это время удерживать Дэвида от посещения конюшен.

Обычно дети были очень послушны, но все происходившее в замке захватывало их воображение, и они не могли понять, почему им не дозволено поучаствовать в этом.

Замок так долго пустовал, что дети привыкли приходить туда и бегать всюду, где им хотелось. Старые смотрители всегда встречали их радушно, потому что были уже слишком стары, чтобы спускаться в деревню поболтать с друзьями.

Поэтому Дэвид и Люси частенько бывали в больших комнатах, съезжали по перилам и играли в прятки точно так же, как и Минерва с Тони в детстве.

Минерва смотрела, как дети с книгами в руках шли по дороге, и думала о том, что вскоре у них не останется, не только замка, но даже места, которое они могли бы назвать домом.

У нее все еще было много работы по дому. Когда девушка расставляла в гостиной букеты, вошла миссис Бриггс.

— Гляньте-ка, мисс Минерва, кого я вам принесла показать, — сказала она.

Минерва повернулась к женщине и увидела у нее на руках ребенка.