Когда же Энн во всеуслышание объявила, что намерена отправиться в Каир уже в следующий вторник, более того, она уже известила мать о своем приезде телеграммой, Эвелин восприняла это известие с улыбкой и предложила сосредоточить общие усилия на подготовке к отъезду.

– Вы просто прелесть! – воскликнула Энн, заключив ее в объятия. – Не знаю, что бы я делала без вас, тетя Эвелин! Неужели никто в радиусе пятидесяти миль не говорит вам об этом по меньшей мере семь раз в неделю?

– Конечно, очень легко польстить, когда ты наконец добилась своего, – с улыбкой отозвалась Эвелин. Эти слова могли бы прозвучать укоризненно, если бы не теплота, с которой они были произнесены.

– Лидия, а ты что скажешь? – спросила будущую компаньонку Энн. – Успеешь собраться ко вторнику?

– Вполне, – ответила Лидия. – Мне и собирать-то особенно нечего.

– Нечего, – эхом повторила Эвелин с легким укором в голосе. – Моя дорогая Лидия, ты ведь не собираешься ехать в Каир совсем без одежды?

– Нет, конечно же, разумеется, нет, – бесхитростно ответила Лидия.

Она уже так давно привыкла обходиться тем скромным гардеробом, который у нее имелся, что забыла, как важна одежда и насколько значительную роль играет она в жизни любой женщины.

– Завтра мы отправляемся в Лондон, – решительно объявила миссис Маршалл.

Лидия в знак согласия кивнула, а Эвелин, взяв бумагу и карандаш, принялась составлять список необходимых покупок. Спустя полчаса Лидия взмолилась:

– Но это же смешно, Эвелин. Я буду вынуждена отказаться от места компаньонки, если для этого требуется так много всего. Да и времени уже нет, чтобы успеть приобрести все эти вещи. И самое главное, у меня точно не хватит денег за все это заплатить.

– А вот это уже моя забота, – с улыбкой возразила старшая подруга. – Это будет мой подарок тебе, своего рода приданое, которое поможет тебе начать новую жизнь.

– Даже слышать об этом не хочу, – заупрямилась Лидия. – Это очень любезно с вашей стороны, однако я не могу принять такой щедрый подарок.

– С каких это пор ты сделалась такой гордячкой? – удивилась Эвелин. – Моя дорогая, в течение семи лет я была лишена твоего общества и удовольствия делать тебе подарки. То, что мне следовало тебе подарить, за это время копилось, как на банковском счету, а теперь настало время одним махом восполнить то, что так долго откладывалось. Ты едешь в Каир, и это сказочная возможность, которая – как знать – может, больше и не представится. И если ты думаешь, что я посмею отправить Энн к Маргарет и Джеральду в обществе компаньонки, которая одета как огородное пугало, ты очень заблуждаешься. Приходится думать и о собственной репутации, ведь они знают, что к ним приедет моя близкая подруга. Так что нам обеим никак нельзя ударить в грязь лицом.

В словах явственно слышалась ирония Эвелин, но Лидия так и не сумела выдавить из себя улыбки и разделить веселое настроение миссис Маршалл. Наоборот, на глаза накатили слезы, в горле застрял комок – столь неожиданным оказалось для нее это проявление искренней доброты и щедрости со стороны старшей подруги.

Лидия попыталась выдавить из себя слова благодарности, но Эвелин не дала ей договорить и принялась дополнять список необходимых вещей, который с каждой минутой становился все длиннее.

После двух дней в Лондоне Лидия пришла к выводу, что, если она возьмет в Каир столько одежды и аксессуаров, одного только веса ее багажа будет достаточно, чтобы корабль затонул еще при выходе из порта.

Долгие часы примерок и подгонки одежды в переполненных покупателями магазинах, шум и толчея на городских улицах совершенно измотали ее – и это при том, что новизна столицы вызывала у нее легкое и, в общем, приятное головокружение.

Опытные руки лондонского парикмахера совершенно преобразили ее, новомодная стрижка, несмотря на изысканную простоту, подошла ей идеально.

– Тетя Эвелин, она станет первой красавицей Каира! – с восторгом воскликнула Энн, когда они вернулись в отель.

– И это вылечит тебя от твоего зазнайства, – с насмешкой ответила на это Эвелин.

Вряд ли можно было найти двух других столь непохожих друг на друга женщин, как Энн и Лидия. Красота Энн была подобна красоте бутона прелестной розы. Ее свежесть и грацию превосходно подчеркивали и элегантное вечернее платье из невесомого тюля, и муслиновое платьице в цветочек, дополненное широкополой шляпкой с лентами и цветами.

Облегающие платья из тяжелого крепа и бархата, выгодно подчеркивавшие женственную фигуру Лидии, придавали ей величавость и несомненный шик, трудно поддающиеся описанию, но явственно ощутимые.

Каждый новый день счастья и маленьких приключений, которыми теперь была наполнена ее жизнь, дарил новую красоту ее лицу, и если в целом Лидия казалась чуть старше своего возраста, глаза ее тем не менее излучали яркий и юный блеск.

– Порой мне кажется, это какой-то сон, – по сто раз на дню признавалась она Эвелин.

Лишь когда путешествие началось, Лидия со всей отчетливостью поняла, сколь многого требует от нее новая работа.

Последние хлопоты, связанные с выездом из отеля и посадкой на поезд, необходимость присматривать за багажом, давать чаевые носильщикам – все эти заботы легли на ее плечи.

Когда же, войдя в спальню Энн, она обнаружила свою подопечную еще не одетой и не готовой отправляться на вокзал, то окончательно сделала вывод, что ей и дальше придется иметь дело с существом, абсолютно неорганизованным и не способным следить за собой и своими вещами. Энн совершенно не интересовали бытовые мелочи.

Зато она продолжала радовать окружающий мир своей красотой. При этом не только ухитрялась неизбежно всюду опаздывать, отчего Лидия пребывала в неизменном беспокойстве, но и вечно забывала, куда положила то билеты, то бумажник, то, наконец, сумочку.

Если бы не Эвелин, имевшая привычку сохранять рассудительность в любых обстоятельствах, они бы ни за что не выехали в Каир в назначенный срок.

От лихорадочной спешки Лидия запыхалась и выбилась из сил, однако каким-то чудом они с ее взбалмошной подопечной успели на поезд – разумеется, в самый последний момент. Вагонная дверь закрылась, и состав тронулся.

– Уверена, мы что-нибудь забыли, – заявила Энн, снимая с белокурых локонов мягкую фетровую шляпку, и, достав карманное зеркальце, кокетливо в него посмотрелась.

«Если это действительно так, это исключительно твоя вина», – Лидию так и подмывало произнести эти слова. Однако Энн была сама непосредственность, и колкость так и не слетела с ее языка. Вместо этого Лидия улыбнулась.

– Надеюсь, ты помнишь, – сказала она, – что твой дорожный несессер собирался в страшной спешке, пришлось наспех побросать туда самое необходимое. Не исключено, что все флаконы побились.

Энн лишь пожала плечами.

– Я легла спать около трех ночи, – призналась она. – И потому не выспалась и чувствую себя совершенно разбитой. У меня просто не было сил встать с постели.

– По правде говоря, следовало бы рассердиться на тебя, – все-таки не удержалась от упрека Лидия. – Опоздай мы на этот поезд, наверняка в спальном вагоне мест бы не нашлось, и тогда до самого Марселя ехали бы в сидячем. Кроме того, был риск опоздать на пароход.

– Но не опоздали же, – с невинным видом возразила Энн. – Так что не читай мне нотаций, я все равно не стану их слушать.

Последнюю фразу она произнесла с улыбкой, и Лидия поняла: роль компаньонки и наставницы вряд ли будет легкой.

Не успело путешествие толком начаться, как Лидия обнаружила, что ее спутница по-своему представляет, как скрасить скуку долгой поездки по железной дороге. Энн внимательно наблюдала за пассажирами, ехавшими до Дувра, и когда они прибыли в порт, заявила:

– Хочу пройтись по палубе и посмотреть, кто плывет вместе с нами.

С этими словами она оставила Лидию в каюте одну. Впрочем, та была ей только признательна – наконец представилась возможность прилечь и хотя бы на время сомкнуть глаза, и вовсе не из-за морской болезни – день стоял безветренный, и качки не было, – она просто не выспалась.