Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Шейн Джонс

Остаемся зимовать

Посвящается Мелани

Самое серьезное обвинение, которое можно выдвинуть против Новой Англии — не пуританство, а февраль.

Джозеф Вуд Крутч. Двенадцать времен года [1]

Таддеус [2]

Мы сидели на холме.

Мы наблюдали, как языки пламени внутри воздушных шаров нагревают материю до неоновых цветов. Дети играли в Предсказание.

Они указывали на возникшие в небе дыры и ждали. Иногда все воздушные шары подсвечивались одновременно и превращались в ночной зонтик над лежащим под ними городом, дома которого наполняла грусть февраля.

Такие вечера скоро умрут, прошептала Селах [3]мне на ухо.

Дни стали холоднее, облака — толще. Мы сидели на холме. Мы наблюдали, как языки пламени внутри воздушных шаров нагревают материю до неоновых цветов.

Такие вечера скоро умрут, сказала Бьянка. Она выбежала из чащи, где видела мальчишек, откручивающих головы совам.

Такие вечера скоро умрут, сказали мясники, спускаясь вниз по склону холма.

Мы сидели здесь, чтобы в последний раз посмотреть на воздушные шары. Неоновые цвета стежками прошивали наш разум.

Визжали свиньи, окна дребезжали по всему городу. Морда, массивная и розовая, скользила по изогнутой поверхности воздушного шара. Вокруг черных ноздрей материя растягивалась до предела, разве что не рвалась, и оставалась такой.

Дети все еще стояли рядком, подняв фонари, чтобы наблюдать, как первый снегопад февраля укутывает скошенные поля.

Селах опустила голову. Сложила руки на коленях. Посмотрела на затылки детей и увидела, что льдинки застыли в их волосах.

Мы можем только молиться, прошептала Селах.

Я взглянул на нее и вспомнил одуванчики, застрявшие в ее зубах. Я подумал о горячем солнце, об айсберге, тающем в ее сомкнутых ладонях.

Они держались за руки. Они образовывали

десятки кругов, по центру которых лежали сдутые, тлеющие воздушные шары. Шары эти — шелковистые сферы, пурпурные, цвета зеленой травы и небесной синевы, мокрые от святой воды, горящие сквозь швы — марала грязь.

Бьянка [4]произнесла: я не понимаю.

Таддеус сказал: я тоже.

Это проделки Февраля, заметила Бьянка.

Возможно, согласился Таддеус, который смотрел в небо.

К одному из дубов прибили свиток пергамента с запретом на все, что может летать. Горожане столпились вокруг, чтобы прочитать текст. Стоны горнов доносились из чащи. Птицы падали с ветвей. Жрецы ходили по городу, размахивая топорами. Бьянка прижалась к ноге Таддеуса, и он подхватил ее под мышки, поднял и велел держаться за его шею, как за дерево. Таддеус побежал.

За их домом на земле распластались воздушные шары. С порубленными топорами корзинами. Жрецы окунали фонари в материю воздушных шаров.

Таддеус, Селах и Бьянка и другие горожане образовали круг, взявшись за руки.

Февраль, повторяли они, пока слово не превратилось в заклинание. Пока все они не представили себе маленькое дерево, прорастающее по центру из горящего воздушного шара.

Жрецы спустились

с холма в город, а там заглянули в школу и библиотеку. Забрали учебники, вырвали страницы о птицах, летающих машинах, цеппелинах, ведьмах на метлах, воздушных шарах и змеях, крылатых мифологических существах. Они смяли бумажные самолетики, которые складывали дети, и бросили страницы в горящую яму, вырытую в лесу.

Жрецы вогнали ржавые штыки лопат в земляную кучу и забросали яму. У некоторых жрецов по щекам катились слезы, но они не чувствовали грусти. Другие выдавливали из сознания воспоминания о ветре. Они прибили к другому дубу второй свиток пергамента. В нем указывалось, что все вещи, обладающие способностью летать, должны уничтожаться. А также что ни одна живая душа в городе более не должна говорить о полете.

Внизу стояла подпись: Февраль.

Таддеус, Бьянка и Селах рисовали

воздушные шары, где только могли. Они поднимали половицы и рисовали ряды воздушных шаров на пыльном дубе. Бьянка рисовала миниатюрные воздушные шары на донышках чайных чашек. Воздушные шары появлялись за зеркалом в ванной комнате, под кухонным столом, на обратных сторонах дверец шкафчиков. И потом Селах нарисовала сложное переплетение воздушных змеев на кистях и запястьях Бьянки, их хвосты поднимались по рукам и обнимали плечи.

Как долго продлится Февраль, спросила Бьянка, протягивая руки к матери, которая дула на ее предплечья.

Честно говоря, не имею понятия, ответил Таддеус, который наблюдал, как снег падает за окном кухни.

Вдалеке снег заметал вершины гор.

Готово, сказала мать Бьянки. Отныне тебе придется носить одежду с длинными рукавами. Но ты никогда не забудешь полеты. Ты сможешь носить прекрасные платья — даже не сомневайся.

Бьянка рассматривала свои руки. С желтыми воздушными змеями, черными хвостами. Цвет вплавлялся в ее кожу. Ветерок дул поверх свежих чернил и шевелил волосы.

Таддеус

Я прятал в мастерской воздушный змей, там, где его не могли найти жрецы. Я разложил змея, вытащив его из пыльной коробки, и сказал Бьянке, что она может отпустить его в небо на несколько минут. Я пытался разглядеть, не прячутся ли жрецы в лесу, но видел только сов, ковыляющих в снегу.

После того как змей не взлетел, я сказал, что мы предпримем вторую попытку. Словно чья-то рука прижимала змея к земле. Бьянка пыталась еще несколько раз, но воздушный змей все падал и падал на землю. Я видел облако, формой напоминающее руку. Я подумал, что Бьянка и ее счастье похожи на кирпичи, брошенные в грязь.

Это Февраль, сказала Бьянка.

Жаль, что у нас не получилось, сказал я. Мы можем повторить попытку.

Какой смысл, ответила она. Полету конец. Это Февраль.

Смысл в том, заметил я, чтобы пытаться снова и снова. Ради идеи.

В ту неделю мы каждый вечер пытались запустить воздушного змея. Но ветерку, который ощущался кожей, не хватало мощи, чтобы подхватить и нести змея. Я прошел в свою мастерскую, схватил несколько стеклянных банок, вернулся к Бьянке. Протянул ей банки. Взял змея и побежал как можно быстрее. Бежал, как безумный, раскрыв рот в жалкой попытке заглотить весь воздух, слыша, как Бьянка смеется вдали, выискивая в лесах жрецов, натачивающих свои топоры, грезя о Селах и Бьянке, держащихся за руки с Августом. Я нес на плече змея, пока не отпустил его и не почувствовал, как он грохнулся мне на спину. Я упал, уткнувшись лицом в землю, наелся снега и грязи, ободрал колено о камень.

Наверху Бьянка рассекала воздух стеклянными банками. Воздушные змеи на ее руках закручивались.

Вот, сказала она, протягивая мне банки бережными, расписанными воздушными змеями пальцами. Наполненные банки. Возможно, Профессор попытается выяснить, что не так с нашим небом. Возможно, нам удастся понять, что делать с Февралем.

Бьянка

Когда я была совсем маленькой, отец зашел в спальню с куском материи, которая, по его словам, когда-нибудь полетит в небо.

Я покажу тебе, сказал он, усаживаясь на краешек кровати, а потом подвинулся к середине, где сидела я, скрестив ноги.

Через окно спальни я наблюдала, как дерево лишилось ветки, сломавшейся под тяжестью снега, падавшего не один месяц. До того как ветка долетела до земли, мне на глаза спланировал лоскут желтой материи. Гладкой, как шелк, и пахнувшей маслом и родниковой водой.

Я услышала металлический лязг, потом жаркое пламя вспыхнуло у моего затылка, и лоскут материи поднялся с моего лица и расцвел гигантским цветком, который коснулся потолка и принялся разрастаться к углам моей спальни.

вернуться

1

Крутч, Джозеф Вуд (1893–1970) — американский писатель и критик. В России известен афоризмами. — Здесь и далее примеч. пер.

вернуться

2

Таддеус/Thaddeus — от библейского Фаддей (имя одного из апостолов Христа).

вернуться

3

Селах/Selah — слово, которое часто используется в еврейской Библии (его не следует путать со словом «селз/sela», которое на иврите означает скала). Вероятно, оно означает литургико-музыкальную пометку или указание при чтении текста, что-то вроде «остановись и послушай».

вернуться

4

Бьянка — сестра главной героини комедии Уильяма Шекспира. «Укрощение строптивой». В ее честь назван спутник Урана.

1
{"b":"147770","o":1}