О действиях своих корпусов 14 июля в излучине Пены М. Е. Катуков писал, что:
«… гитлеровцы бросили против них доукомплектованную людьми и техникой моторизованную дивизию „Великая Германия“. На помощь нашим танкистам я направил 6-й танковый корпус» [659].
Действительно, 6-й тк играл в этот день важную роль, его танкисты и мотострелки здорово дрались. Хотя, если посмотреть на численность, например, 10-го тк, именно соединение В. Г. Буркова должно было стать щитом для пехоты. И оно стало таковым, но не благодаря умелым действиям его командования, а вопреки его инертности и нерасторопности.
Утверждение командарма о том, что 48-й тк к 14 июля получил существенное пополнение, — это не «добавка» военного цензора, а данные разведсводок. Но они были ошибочными. Дивизии фон Кнобельсдорфа понесли существенные потери и кроме обещаний ничего еще не получили. Как увидим дальше чтобы удерживать позиции перед возрастающим давлением войск генерала А. С. Жадова, корпус смог усилить 11-ю тд лишь двумя ротами учебного саперного батальона. И только во второй половине дня штаб 4-й ТА дал разрешение на переброску сюда нескольких подразделений из 52-го ак. В столь же сложном положении находилась и «Великая Германия», — она не была ничем пополнена. В то же время, как наиболее боеспособная среди других соединений, «Великая Германия» и удерживала оборону перед атакующими 204-й сд и 3-м мк, и участвовала в боях в излучине, а во второй половине дня её тяжёлая артиллерия была вынуждена помогать соседу справа — 11-й тд, — отражать наступление 5-й гв. А и 6-й гв. А.
Возможно, Михаил Ефимович таким образом попытался объяснить, почему на первом этапе наступление противника 14 июля шло «как по маслу». Командарм не мог не помнить этот сложный и очень напряженный момент на исходе оборонительной операции на Курской дуге. С утра немцы не только сорвали намеченный контрудар в излучине Пены, но и сбили с рубежей две стрелковые дивизии И. М. Чистякова, нанеся им существенный урон. Однако причины успеха неприятеля следует искать не в усилении резервами.
Во-первых, командование 48-го тк смогло использовать все имеющиеся средства, в том числе и авиацию для пролома обороны 184-й сд на участке всего 3 км. Мощный огневой вал, не раз прокатившийся по позициям 184-й, 219-й сд и 10-готк, сыграл в этом важную роль.
Во-вторых, штаб 10-го тк никак не отреагировал на данные разведки 178-й тбр, которая с 3.00 докладывала о концентрации танков противника южнее ур. Суходол. Затем, когда стало ясно, что неприятель упредил контрудар корпуса, В. Г. Бурков не отдал своевременно приказы о переходе к обороне и срочном развёртывании части сил на юг, против рвущихся к высоте 240.2 и Новенькое танков «Великой Германии». Вот точка зрения командования 178-й тбр на эту ситуацию:
«Сигналы разведвзвода 178-й тбр в разведотделе корпуса не получали должного внимания, в результате командир 178-й тбр, несмотря на неоднократные просьбы об атаке противника в направлении ур. Суходол, которые остались без внимания со стороны командира 10-го тк, был вынужден наступать согласно полученному приказу, и лишь сама обстановка заставила затем командира бригады самому остановить наступление, а затем поставить об этом в известность штакор. Но время было упущено, в результате чего бригада понесла большие потери. Ценой потерь роты автоматчиков 389-го тб и особым упорством 439-го тб противник был отброшен» [660].
О положении, в которое попало наиболее боеспособное соединение 1-й ТА, остановлюсь несколько позже.
В-третьих, на участке 184-й сд, где действовали основные танковые силы 48-го тк, достаточных средств артиллерии и танков непосредственно в боевых порядках стрелковых частей не было. Это позволило противнику после детонации минных полей в результате бомбежки танками быстро смять позиции соединения.
В-четвёртых, эффект ударов неприятеля усилила неустойчивость частей 184-й сд. Прежде всего, 294-го сп, который находился на направлении главного удара бригады «Великой Германии». А затем и отдельных командиров 178-й тбр.
Утром после бомбежки появились вражеские танки. Следовавшая за ними пехота силой до пехотного полка была отсечена огнем пулеметов и минометов. Но немцы не отошли, а залегли и вступили в огневой бой с батальонами 294-го сп. В этот момент часть его личного состава, не приняв бой, начала без приказа в беспорядке отходить. Вместе с красноармейцами поддался панике и ряд офицеров. В отдельных случаях именно младшие командиры первыми бежали с поля боя, теряли офицерскую честь и достоинство. А затем уже в тылу провоцировали пораженческие настроения. Вот цитата из одного документа 6-й гв. А:
«Наряду с героическими примерами подвигов наших бойцов в сражении с немецко-фашистскими захватчиками имеют место отдельные позорные случаи отхода с рубежа без приказа командования и бегства с поля боя.
14 июля 1943 г. в результате контратаки противника часть личного состава 184-й и 219-й сд поддалась панике и без приказа вышестоящего командования ушла со своих рубежей, оставив оружие. Так, командир взвода 184-й сд мл. лейтенант Изманин во время появления немецких танков бежал в тыл увлекая за собой часть бойцов, и скрывался с 10.00 до 17.00 14 июля 1943 г. Командир 2-го взвода 294-го СП … при приближении немецких танков сорвал погоны и совершил бегство, бросив при этом вверенное ему оружие. Командир батареи Вяткин проявил трусость, оставил батарею и бежал в тыл» [661].
Растерянность, а порой откровенную трусость демонстрировали и командиры, находившиеся за окопами первой линией. Так, начальник артиллерии 294-го сп капитан П. Е. Лоскутов и помощник начальника штаба этого же полка по разведке капитан А. П. Авдеев получили приказ комполка находиться на НП и, ведя наблюдение за передним краем, передавать информацию в штаб. Но лишь только появились танки неприятеля, оба без разрешения покинули поле боя и ушли в тыл, где начали распространять придуманные ими небылицы о том, что штаб полка уничтожен врагом, а батальоны отрезаны танками и погибли в окружении [662]. Это лишь несколько примеров недостойного поведения офицеров 184-й и 219-й сд.
На протяжении всей Курской битвы в некоторых дивизиях 6-й гв. А наблюдались случаи паники и отхода без приказа под ударами танковых групп противника. Но, судя по всему, ни одно из соединений не проявило такую неустойчивость, как 184-я и 219-я сд. До этого момента в армии столь значительное число бойцов и командиров в момент боя не покидали передний край. Особенно если учесть, что обе дивизии лишь третьи сутки вели бои. Этот факт и заставил руководство 6-й гв. А издать достаточно жесткий приказ, в котором указывалось:
«Несмотря на то что в глубине расположения наших войск и на границе войскового тыла были задержаны ряд бойцов и командиров 184-й и 219-й сд, бросивших без приказа свои позиции, ни один из задержанных лиц за проявленную трусость и предательское бегство с поля боя не направлен командованием в соответствии с приказом НКО № 227 для искупления кровью своей вины перед Родиной в штрафную роту или батальон.
В частях 67-й гв. сд и 219-й сд нет ни одного случая отправления лиц, виновных в проявлении трусости и паникерства, в. штрафные роты. В 90-й гв. сд направлено в штрафные роты всего три красноармейца. Среди командного состава 90-й гв сд утвердилось мнение, что в сложной обстановке у них нет времени и возможности использовать свои права по отношению к трусам и паникерам.
Приказываю:
За недостаточную командирскую требовательность к подчиненным командирам и бойцам и неиспользование своих прав, представленных приказом № 227 и 270 по восстановлению воинской дисциплины и порядка в частях, предупредить командира 219-й сд генерал-майора Котельникова и командира 184-й сд полковника Цукарева» [663].
