Один палец за другим, пока вся его широкая ладонь не оказалась на ее бедре.

А потом, когда она думала, что сейчас он станет гладить ее всей рукой, он вдруг убрал пальцы и отступил на шаг.

— К тому же не мне говорить о стиле, — сказал он, и голос его звучал осуждающе, хоть и гораздо ровнее, чем голос Джейн. — Уилсон, мой камердинер, для меня тоже отобрал очень необычную одежду. — Рис оттянул горло свитера и хмуро поглядел на него: — Это так на него непохоже. Он не оставил мне ни одного приличного шейного платка или обеденного костюма.

— Времена… меняются, — сказала она рассеянно, потому что ей приходилось бороться с томлением, от которого ныли все члены.

Рис рассмеялся, у него был красивый, глубокий смех.

— Да уж.

Джейн на мгновение посмотрела на него, удивленная тем, что все в этом мужчине кажется ей таким притягательным. Она заставила себя отвести глаза, подошла к роялю и пробежалась пальцами по черной крышке.

— Ты играешь? — спросил Рис.

Она покачала головой.

— Нет. Но моя мама играла.

— Играла?

— Она умерла, когда мне было десять.

Рис казался по-настоящему расстроенным.

— Наверное, это было тяжело. У тебя есть братья или сестры?

— Нет, я единственный ребенок.

— И все же твой отец отослал тебя так далеко, чтобы ты вышла замуж. Должно быть, ему это далось нелегко.

Тупая боль сдавила грудь, как всегда, когда она думала о смерти отца.

— Он тоже умер. Почти год назад.

Секунду Рис смотрел на нее, затем пересек комнату, снова оказавшись рядом с ней.

— Значит, у нас много общего. Мои родители умерли чуть больше трех лет назад.

Она кивнула, задумавшись над тем, понимал ли он одиночество и ощущение потери, которые сопровождали смерть. Когда умер отец, ее мир, каким она его знала, рухнул.

А потом ей пришло в голову, что родители Риса могут еще быть живы. Он ведь рассказывал ей о жизни, которой никогда не существовало. А, может, и существовала. Может, он в самом деле понимал ее.

— Джейн, — тихо сказал Рис, вытягивая ее из печальных мыслей. Он поднял руку, и его пальцы, сильные и теплые, сжали ее подбородок. — Я хочу, чтобы ты знала, я о тебе позабочусь. Ты ни в чем не будешь нуждаться, и… я верю, мы будем счастливы вместе.

Как бы безумно это ни звучало, ей никогда еще так ни хотелось поверить чьим-то словам — наконец-то обрести кого-то, кому было бы не все равно. Кого-то, кто поможет ей. Больше не быть одной.

А затем она снова вернулась в реальность. Этот мужчина думал, что они помолвлены. Он считал, что они скоро поженятся. Что они будут жить вместе. Но все это было неправдой — особенно часть про «и жили они долго и счастливо».

И все же Джейн подняла руку и сжала его пальцы, прижимая его ладонь к своей щеке, словно впитывая ощущение его шершавых пальцев и ладони. Так приятно было ощущать чью-то привязанность, сочувствие и больше не чувствовать себя так одиноко — даже если всего на несколько секунд, даже если это просто игра.

Его большой палец скользнул по ее чувствительной нижней губе. Он посмотрел на нее сверху вниз, и глаза его стали золотистыми в каминном свете.

— Никто не говорил тебе, какие у тебя красивые глаза, такие ясные и зеленые, как свежая трава? — Голос его стал низким и хриплым, лаская ее кожу словно прикосновение.

Она покачала головой, чуть задев его ладонь.

— Нет? А как насчет твоих губ? Никто не говорил тебе, какие они нежные и соблазнительные?

Вышеупомянутые губы приоткрылись, и с них сорвался тихий стон. Она снова смогла лишь слабо покачать головой.

— Хмм, — протянул он. — Какая оплошность со стороны мужчин. Но должен заметить, что очень рад, что я первый, кто сказал тебе об этом.

Джейн тоже была рада. Она не могла представить себе кого-то другого, кто говорил бы ей подобные комплименты.

— А сейчас, моя маленькая невеста, должен предупредить, что тебе, наверное, лучше закрыть глаза… потому что я собираюсь попробовать на вкус эти губы, — Он опустил голову и накрыл ее рот своим.

Джейн закрыла глаза и обвила руками его шею, его волосы щекотали ее пальцы.

Она понимала, что сейчас живет в мире фантазий, так же как и Рис, но ей было все равно. Этот поцелуй казался таким правильным.

Рис целовал Джейн, упиваясь ее мягкостью и пьянящим вкусом. Неужели хоть одна женщина была столь же прекрасна в его руках? Он не мог вспомнить такой.

Рис нежно обвел ее мягкие губы языком, уговаривая их раскрыться, чтобы он мог полностью распробовать ее, почувствовать ее жар.

Джейн приоткрыла рот, ее язык нежно и настороженно коснулся его.

Ее робость возбуждала сильнее любого приема опытной любовницы.

Он целовал ее еще несколько секунд, а затем разжал руки, чувствуя, что слишком быстро теряет контроль. Проклятье, он хотел ее.

Рис посмотрел на Джейн: зеленые глаза затуманились от желания, а нежные губы все еще были приоткрыты.

Желание защитить ее, смешанное со страстью, лишь усиливало его жажду. Он в самом деле верил во все, что сказал ей. Он собирался сделать так, чтобы она была счастлива, знала, что ее любят, чувствовала себя в безопасности. По какой-то непонятной причине, для него было важно, чтобы она была в безопасности.

Он решил, что это оттого, что Джейн осталась в этом мире одна. И все же какое-то странное ощущение не отпускало его. Он не мог вспомнить, в чем же дело… хотя это неважно; он всегда будет рядом с Джейн. Всегда.

Рис поднял руку и сжал кисть одной из рук Джейн, все еще обнимавших его за шею. Сплетя свои пальцы с ее, он потянул Джейн к ковру перед огнем.

— Садись, — сказал он с притворной строгостью. — У меня для тебя кое-что есть.

Она послушно села, поджав ноги, и с любопытством посмотрел на него.

Он подошел к столу и достал прямоугольную зеленую бархатную коробочку.

Рис опустился на пол рядом с ней и вытянул ноги, а потом протянул коробочку ей.

Джейн хмуро поглядела на нее, глаза ее потемнели от смущения.

— Рис, что это?

Он лукаво улыбнулся.

— Ну, тебе придется открыть ее, чтобы узнать это. — Он снова протянул коробочку ей.

Джейн еще какое-то время колебалась, но потом взяла коробочку, снова поглядела на него и открыла крышку. Глаза ее расширились. Она покачала головой, пытаясь сунуть коробочку обратно ему.

— Нет, Рис, — сказала она твердо. — Нет, я не могу принять его.

Рис усмехнулся, увидев ее изумление.

— Конечно, можешь. Ты должна его принять.

Мать Риса оставила ему несколько украшений, которые он должен был в один прекрасный день передать жене. Много лет он и не вспоминал о них, но теперь ему захотелось, чтобы фамильные ценности принадлежали этой женщине.

Он вытащил кулон из коробочки и протянул ей. Каминный свет плясал в гранях золотистого топаза, заставляя окружавшие его бриллианты переливаться. Он придвинулся к ней, чтобы надеть украшение ей на шею.

Джейн сидела не двигаясь, пока он возился с застежкой. А потом она подвинулась и заглянула ему в лицо. Топаз оказался прямо у нее на груди.

И внезапно стало казаться, что свитер, всего несколько секунд назад такой вызывающий, скрывает слишком много. Рис хотел видеть, как камень сверкает на ее бледной коже. Хотел заниматься с ней любовью, когда на ней не будет ничего, кроме этого кулона — символа того, что она принадлежит ему.

— Рис, пожалуйста, я не могу.

Мгновение он изучающе ее разглядывал.

— Я хочу, чтобы оно было у тебя. Не только как подарок к свадьбе, но и чтобы отметить наше первое Рождество.

Зеленые глаза заблестели как огромные изумруды, в них застыли слезы.

Он встревоженно нахмурился.

— Почему ты плачешь?

— Потому что мне хочется, чтобы все это было правдой, — сказала она и закусила нижнюю губу, словно решив, что сказала что-то не то.

Он мягко взял ее двумя пальцами за подбородок.

— Джейн, это — правда. Это более реально, чем все, что когда-либо со мной происходило. — Он не мог сказать, почему ему так казалось, но знал, что этот так. — Пожалуйста, не снимай его. Ради меня.