В Москву начинает неорганизованно возвращаться население. В октябре бежали, теперь просачиваются обратно. Понятно, испуг прошел, а в Москве жилплощадь и подкормиться проще. Едут уже десятками тысяч, даже пешком прут. На кой ляд они здесь нужны. Рабочий человек закреплен за своим рабочим местом, а эта ср…нь только панику разводит. Потом могут тысячами диверсанты просочиться. Агентура само собой.

Коба согласен, надо выдворять. Договорился с Александром[5], что будем взаимодействовать. Говорю ему, ты, брат Пушкин. поработай вместе со мной жандармом, а то все сводки и сводки сочиняешь[6]. Не сводки а поэмы. Смеется. Человек он толковый, сейчас это сразу видно. Андрей[7] его тоже ценит. Не потому что свояк[8], а за дело.

Думаю, мы с ним еще поработаем. Раньше меньше сталкивался, а теперь приходится и ничего.

Руки до чего доходят, до чего не доходят. Хорошо напомнил Рогов[9]. Надо исправить. Флот на особистов смотрит еще хуже чем армия. Раздолбаи. Флотская разведка работает х…ево, лодки гибли не пойми от чего, а они все флотские традиции. В задницу ваши традиции. Вам отдавали лучших людей, краснофлотцы были красавцы даже больше моих пограничников. Герои! Богатыри, золото. А вы этим золотом командуете так сяк. Октябрьский[10] вообще заср…нец. Ну ладно, это дело мы быстро укрепим и наладим[11].

При разделении в феврале 1941 г. НКВД на НКВД Берии и НКГБ Меркулова Особые отделы НКВД (военная контрразведка) были переданы в Наркомат обороны СССР и Наркомат ВМФ. С началом войны, в июле 1941 г., произошло объединение наркоматов, НКГБ вошёл в НКВД. Особые отделы армии тоже были возвращены в структуру НКВД, а флотские Особые отделы до начала января 1942 г. оставались в составе НК ВМФ. 4 января 1942 г. начальник Главного политического управления ВМФ И.В. Рогов направил Сталину шифровку с резкой критикой отдела Третьего (контрразведывательного) управления Черноморского флота. Сталин адресовал шифровку Берии с визой: «т. Берия? Ваше мнение? И. Сталин». И вскоре Третье управление НК ВМФ было передано обратно в НКВД СССР.

Считается, что сразу это не было сделано постольку, поскольку ВМФ продемонстрировал более высокую боеготовность, чем армия (разрекламированная «Готовность № 1»). Однако как раз на ЧФ в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. шумно, при ярко освещённом Приморском бульваре, праздновали окончание крупных флотских учений. Так что боеготовность здесь была ни при чём. Просто, как видно из записи в дневнике, за «грудой дел и суматохой явлений» первого военного полугодия о флотских особистах не вспомнили. А когда вспомнили, сразу же вернули в НКВД, что было более чем разумно. На флоте тоже был необходим независимый контроль, а его осуществляли в рамках деятельности государства как раз Особые отделы НКВД и, дополнительно, Наркомат государственного контроля Мехлиса (работавший, к слову, весьма активно).

Продолжаем наступать, это хорошо. Коба ставит задачу наступать и передышку немцам не давать. Говорит, что они к зиме подготовились хреново, а мы сейчас подтянули резервы и надо немца перемалывать пока он не очухался. Мы наступаем. Они отступают, тратят резервы, а мы их к весне накопим и ударим всеми фронтами сразу. Говорит, у них резервов нет, покатятся до Минска и дальше.

Потом спрашивает: «Как, товарищ Берия людей мы к весне подготовим, а оружие им промышленность даст»?

Я говорю, товарищ Сталин, заводы только осваивают программу, когда было самое тяжелое время работали как на фронте, но тут же надо иметь квалификацию. Опытные рабочие ушли на фронт, бронь не спасает, все равно много ушло. У станков дети, им надо научиться. Вывод: мы можем обеспечить накопление оружия для резервов по всем фронтам только к лету. И то ограниченно.

Он говорит, а раньше?

Я говорю, а раньше можно обеспечить два три удара, а лучше один. Пока расход большой, надо обеспечить наступление. Пока накапливать не получается. Все сразу отдаем фронту.

Посмотрел на Георгия[12]. Друг Георгий помялся, потом подтвердил. Потом я Георгию сказал, мы одну лямку тянем, давай дудеть одно. У товарища Сталина советчиков на наступление и без нас хватит. А я бы раньше августа наступать не стал. У меня ребята тысячи километров обороны накопали[13], надо пока можно наступать, а потом сесть на рубежи обороны и ждать. Он обязательно ударит, деваться ему некуда. Мы если сами летом наступать будем, можем снова обоср…ться. Он маневрирует лучше нас, а если обойдет, опять хреново получится.

Георгий согласился, но говорит, ты же видишь, Коба хочет взять как можно больше, пока наступательный порыв есть. Я говорю, наступательный порыв это хорошо, пока по сопатке не получил. У нас у трех дивизий наступательный порыв, а пять армий взяли и попали в окружение.

Георгий говорит «То когда было». А я ему говорю, было не сплыло. Может повториться. А то пока порыв, а потом прорыв. И снова потом будем авралить. Только стало налаживаться что-то, надо укрепиться.

Ладно, посмотрим.

Работа над подготовкой дневника Л.П. Берии к изданию оказалась для меня благодарной и в том отношении, что мне пришлось более детально разобраться с вопросами: «Как мыслился ход боевых действий Сталиным в 1942 г. и почему реально этот ход оказался не таким, как это задумывал Сталин? И кто в том виноват?»

Я не прошу у читателя прощения за то, что надолго отвлеку его от текста самого дневника, чтобы дать свой развёрнутый обзор ситуации начала 1942 г. Дело в том, что без этого обзора вряд ли возможно понять как некоторые записи в дневнике, так и некоторые существенные моменты отношений Берии и Хрущёва, Хрущёва и Сталина и т. д.

Анализ также позволяет обоснованно предполагать наличие в дневнике не только 1941 г., но и в дневнике 1942 г. позднейших лакун (то есть пропусков текста), сделанных уже при архивном хранении в целях фальсификации истории в пользу Хрущёва. Чтобы понять всю обоснованность такого предположения, надо всмотреться в общую ситуацию тех дней.

Кроме того, я надеюсь, что предпринятый мной анализ позволит читателю лучше узнать те реальности, которые характеризовали ход событий 1942 г., и роль в них Л.П. Берии.

Стандартный миф, внедряемый с хрущёвских времён, таков. Воодушевлённый успехом декабрьского контрнаступления под Москвой и его вроде бы неплохим развитием, Сталин решил, что в 1942 г. можно наступать по всему фронту и если не окончательно разгромить Германию, то изгнать немцев с территории СССР.

Однако Сталин – как утверждает миф – неверно определил направление главного удара немцев в 1942 г. Он считал, что немцы вновь пойдут на Москву, в то время как Гитлер решил ударить в направлении Кавказа, имея целью нефть Майкопа, Грозного и Баку.

Сталин решил упредить немцев и, в частности, приказал провести весной 1942 г. наступление на Харьков из района так называемого Барвенковского выступа, образовавшегося в ходе нашей успешной Изюм-Барвенковской операции и сохранившегося после стабилизации советско-германского фронта. Наступать должны были войска Юго-Западного направления (командующий маршал Тимошенко, член Военного совета Хрущёв).

Наступление пошло неудачно, и гениальный стратег Хрущёв предложил Сталину перейти к обороне. Однако упрямый Сталин гнал войска на смерть, результатом чего и стала Харьковская катастрофа, а затем – прорыв немцев к Воронежу, в Большую излучину Дона, к Сталинграду, на Северный Кавказ и Черноморское побережье Кавказа.