— Конечно.

— Таким образом, они кое-что получают, и каждый считает, что так ему будет лучше.

— Конечно.

— Так давай же, — сказал я, — займемся построением государства с самого начала. Как видно, его создают наши потребности" [Платон, «Государство»].

Государство — точнее, общество — возникает из взаимных нужд людей. Из разделения труда. Каждый занимается своим делом: пастухи пасут, воины воюют, правители правят. Жрецы жрут идоложертвенное: филе себе, потроха — божествам на алтарь.

Ремёсла существуют, но где-то в низу общества. Внимания не привлекают. Те, кто ими занимается, проходят по категории «рабов и иных слуг». Хотя польза рукоделия признается. Сам Платон в «Политике» уподоблял правителя ткачу, искусно соединяющему, только не нити, а людей.

Взаимная нужда людей — объединяет.

Проходят тысячелетия. Патриархальное общество после ряда метаморфоз становится капиталистическим. Деньги превращаются в капитал. Капитал для своего функционирования требует прибыли. Постоянных оборотов, желательно — растущих. В конкурентной среде еще необходима минимизация издержек.

Меняется и положение людей. Рабы, Платоновы «слуги, приобретаемые путем купли-продажи», исчезают. Эффективнее не держать работника в своей собственности или зависимости, принимая некие обязательства по его содержанию, а нанимать его при нужде в нем.

Параллельно развиваются технологии. Мелкий ремесленник, имеющий орудия труда в своей собственности, не выдерживает конкуренции с крупным промышленным производством, которое обязано своим появлением концентрации капитала.

То есть быть нужным людям можно, лишь имея доступ к рабочему месту, созданному путем вложения капитала. Правда, чем дальше, тем вложения требуются бо,льшие. В недавнем прошлом, в начале 1990-х, бытовало мнение, что будущее процветание России наступит после развития маленьких частных пекарен. Отрасль рентабельная — благодаря скорости оборота средств. Вплоть до ежедневной. Купил муки вечером, ночью испек булок, утром продал — и можешь начинать новый экономический цикл… Правда, кроме экономики имеют место и внеэкономические факторы: бандиты, менты да чиновники…

Последняя известная мне мини-пекарня закрылась лет восемь назад. Владелец не пополнил воспетую Марксом «резервную армию труда». Он спился и умер, отравившись спиртосодержащим стеклоочистителем.

А крупные предприятия хлебной отрасли оказались устойчивее к внеэкономическому воздействию. Могут откупиться, могут припугнуть в ответ. Особенно если владелец в столице. Правда, хлеб у них хуже. А пекари — наемные работники.

Вот первый страх — страх ненужности. Он вообще присущ людям. Девчушка, попирающая стенку на танцах. Паренек, которому никто не звонит по мобильнику… Он же мгновенно станет звонить сам, создавая иллюзию общения, принося деньги операторам сети и косвенно способствуя развитию ИТ-отрасли. А когда к этому добавляется еще и потеря источников существования…

Ужас ненужности, боязнь безработицы. Это они подвигали путанное сознание луддитов на вандализм; воодушевляли рабочее движение; отливались в звонкие формулы Маркса; побуждали умного и циничного князя Бисмарка фон Шенхаузена принять рабочее законодательство. Этот страх нынешней весной выплескивал на улицы Парижа волны галльской молодежи. В сытой и социально-ориентированной Французской республике!

Человеческий разум устроен так, что ему нужна персонификация страха. Концепция процессов, протекающих в сфере макроэкономики, малопонятна. А вот миллиардеры — они налицо; как там у Бальзака: «Тайна всех состояний — преступление, которое хорошо забыто, потому что чисто сделано». И машина, автомат — тоже налицо. Терминатор. Пусть не разбивающий черепа стальной лапой — зато беспощадно вытесняющий людей из экономической сферы. А это лишает людей социальной опоры. Даже в самых богатых государствах Средней Европы металлург, потерявший вредную и тяжелую работу в горячем цеху, испытывает проблемы в сексуальной сфере. Несмотря на то что пособие по безработице почти равно его заработку!

Слово «робот» пришло из пьесы чешского писателя Карела Чапека «RUR» в 1920 году. Идея появилась у автора во время поездки в переполненном трамвае. «Я начал размышлять о людях, представляющих собой не индивидуальности, а машины, и думал по дороге о выражении, которое означало бы человека, способного работать, но отнюдь не мыслить» (K. Иapek, RUR. Praha. 1966, s.105).

Сначала Карел предполагал использовать слово «лаборжи», от английского «labor», но отмечал искусственность этого термина. Обратившись к брату Йозефу, художнику и соавтору ряда произведений, Карел получил совет назвать искусственных людей роботами. Слово «robot» в Дунайской монархии обозначало разновидность барщины, безвозмездной работы крестьян на помещичьих полях. Эта феодальная повинность была отменена императором Австро-Венгрии Иосифом I лишь в 1705 году, под угрозой крестьянских восстаний, и память о ней сохранялась в живом языке до начала XX века. (Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. — Ростов-на-Дону, 1997, с.233.)

В Старой Англии овцы «съедали» людей. Крестьянин вел размеренную мелкобуржуазную жизнь лишь до той поры, пока лорд не ограждал арендуемый им участок под пастбище и не отправлял бедолагу в ряды пролетариата. Но и здесь рабочие места пролетариев «съедались» машинами. Где они — кочегары пароходов и паровозов? Где монтажницы, паявшие на панельки дискретные резисторы и вязавшие провода в жгуты? Где расчетчицы, заполнявшие цифрами ведомости размером с простыню? Их рабочие места оккупировал бездушный механизм.

В этом месте хочется зарыдать. И написать нечто о необходимости или переустройстве общества на коллективистских началах или, хотя бы как Сэмюэль Батлер, о необходимости запрета самодействующих механизмов. Карикатуры из социалистической прессы начала 1960-х. Обувной завод-автомат, мимо витрин с обувью ходят босые безработные. Ну как тут не возненавидеть роботов?

Стоп, стоп… Кого?

Согласно поэту Асееву место человека у станка должен занять робот. Механический человек. То, что термин феодального права Австро-Венгерской монархии «robot», обозначающий одну из феодальных повинностей, братья Чапеки ввели для обозначения творения биоинженерии, значения не имеет. Архетип заводной или глиняной куклы, моделирующей деятельность человека, куда старше. Не важно, созидали ли их Альберт Великий и рабби Бецалель в действительности. Роботы — они как вампиры. Мало кто видел, но все о них знают. А робот, перекочевавший со страниц старых книг в голливудские мифы, еще и нагляден.

Но вот тут неувязка. Пекаря нет, а хлеб горячий к завтраку имеется. Без участия каких бы то ни было искусственных людей. Не выходит из двери стальной слуга, не спускается к железному продавцу, не берет у него горячий калач и не несет хозяину. Зато включается в запрограммированное время хлебная печка и производит продукт по индивидуальному вкусу. Изготовленная в Юго-Восточной Азии. Адаптированная к российским вкусам — даже калач печет. Никаких роботов. Лишь глобальные экономические процессы. Которые с трудом укладываются в массовом сознании.

То, что в промышленном производстве занята лишь ничтожная часть населения, объясняется не роботизацией. Пример из ИТ-отрасли. AMD. Дрезден. Переход с Fab 30 на Fab 36. Сокращение персонала, вызванное автоматизацией. Резкий скачок производительности обусловлен не уменьшением числа работников, но увеличением диаметра кремниевых пластин всего-навсего с 200 до 300 мм.

Пример из традиционных отраслей. Впечатляющая производительность цементных заводов-автоматов эпохи советского массового строительства объяснялась не применением роботов, но использованием горизонтальных печей непрерывного процесса вместо прежних вертикальных печей циклического действия.