Машина «скорой помощи» еще не успела скрыться из виду, когда зазвонил телефон Мередит.

– Это Луна Вердгрис, – произнес тихий голос в трубке. – Я ощущаю атмосферу беды. Ко мне идут черные флюиды.

– На полицейской частоте затишье? – поинтересовалась Мерри.

Близнецы знали, как Луна «ощущает» происходящее в Риджлайне.

Ее мать, Беттина, почти все время проводила в затемненной комнате, раскладывая карты таро по просьбе местных жителей или туристов. В свободное от этого занятия время она прослушивала полицейскую частоту на своем супертехнологичном радиоприемнике. Соответственно, от матери Луна узнала о том, что в дом Бриннов вызвали «скорую помощь». Беттина умело использовала полученную по радио информацию. К примеру, она могла сообщить состоятельному клиенту о том, что его сын, в последнее время получивший четыре предупреждения за превышение скорости, «в душе очень хороший» и обязательно «станет на путь истинный».

На фоне ярко выраженной индивидуальности матери у Луны были проблемы с самовыражением. В итоге она пыталась выглядеть как можно более странно, одеваясь во все черное и обматывая шею как минимум шестью шарфами. Она называла себя викканкой.[4] При этом Луна считалась первоклассным бебиситтером и была обеспечена работой все вечера в неделю, поскольку в обращении с детьми ей не было равных. Кроме того, она работала учителем в воскресной школе лютеранской церкви Доброго пастыря. Возможно, Луна (которую на самом деле, как сообщила близнецам ее младшая сестра, звали Лаурой) раздражала бы девочек не так сильно, если бы не ее мерзкая привычка хватать их за левую руку (ладони близнецов были идентичны, но зеркальны, а на руке Мередит после пожара остался шрам) и пару раз в неделю объявлять им их будущее.

Она предсказала, что у Мередит будет роман с молодым шатеном, причем под это описание подходила половина парней в штате Нью-Йорк, а Мэллори найдет счастье с худеньким рыжеволосым юношей… Такими были все, живущие по соседству с Бриннами.

– Оуэн заболел, – созналась Мерри.

– Его забрали в больницу? – спросила Луна. – Это его увезли на «скорой»?

– Да, – ответила Мерри.

– Мер, мне очень жаль. Надеюсь, с ним все будет в порядке. Я могу вам чем-то помочь?

– Нет, Луна. У нас тут все под контролем.

– Если понадобится моя помощь, позвони. Хорошо?

– Обязательно, – заверила ее Мерри.

– Дай мне ее на минутку, – попросила Мэллори, и Мерри подала сестре телефон.

– Луна, возможно, это прозвучит странно, но у тебя бывает что-то вроде встреч… в роще?

– Я понимаю, как ты об этом узнала, – досадливо произнесла Луна. – Это все Кори Гилбертсон. Мать заставила ее бросить викку, хотя это религия природы. Она называет нас сатанистами. И совсем мы не голые. Мы нагие. И это не имеет никакого отношения к сексу, и я не лесбиянка…

– Ничего себе! – воскликнула Мэлли. – Ты завалила меня информацией. Мне столько не нужно. И я никогда не считала тебя сатанисткой. А ты сатанистка?

Дрю, который уже собирался уходить, обернулся и провел ребром ладони по горлу. Мэллори иногда бывала слишком прямолинейна, что, впрочем, признавала всякий раз, когда понимала, что снова продемонстрировала это качество.

– Ты что, сбрендила? Я лютеранка! – возмутилась Луна. – Викка – это просто очень интересно, вот и все. Ох уж этот Риджлайн! С таким же успехом можно пройти по городу с плакатом, на котором будет написано все, что ты делаешь, чтобы люди не утруждали себя передачей информации. Да мы и занимались этим всего два раза. В прошлом году весной и осенью… впрочем, какая разница… на равноденствие. Мэллори, это очень занятно. Так называемые ведьмы всегда подвергались преследованиям. Так было от начала времен. Любого человека, проявлявшего целительские способности или умение видеть, неизменно преследовали и называли злым.

– Я с тобой полностью согласна, – ответила Мэллори.

– Ты со мной полностью согласна?

– Ага, – подтвердила Мэллори.

– Я… Я наложу заклятье на Кори Гилбертсон. Не волнуйся. Я не умею насылать проклятья. Но, может быть, что-то вроде зуда…

– О, Луна, оставь ее в покое. Она мне ничего не говорила.

– А кто тебе сказал?

– У меня было видение.

– Не насмехайся надо мной, Мэллори, – предостерегла ее Луна.

– Я не насмехаюсь.

– О господи, я только хотела спросить насчет Оуэна! – С этими словами Луна бросила трубку.

– А это что было? – спросила Мерри.

– Луна танцевала нагишом в роще вместе с другими ведьмами, – пояснила Мэллори.

– А, – кивнула Мерри. – То-то мне этот разговор показался таким странным.

И тут зазвонил телефон Мэллори. Это со своего занятия йогой звонила бабушка Гвенни. Она немного запыхалась, потому что перед этим вместе со всей группой лежала в позе кобры.

– Девчонки, я хочу, чтобы вы знали: с Оуэном все будет хорошо! – заявила она. – Ему всего лишь необходима жидкость.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Мэллори. – Тебе позвонил папа?

– Никто мне не звонил, – ответила бабушка.

– Нам с Мередит и своих странностей хватает, – попыталась пошутить Мэллори. – Свихнувшиеся взрослые – это уже слишком.

– Конечно же, ты говоришь не обо мне! – с суховатым смешком воскликнула бабушка. – Я знаю, что вы обеспокоены, и поэтому скоро приеду, чтобы отвезти вас с Адамом в больницу. Вообще-то я уже иду к машине. Интересно, что скажут люди в больнице, увидев такую старушенцию, как я, в веселеньком ярко-желтом трико для занятий йогой?

– Бабушка, ты неподражаема, – протянула Мэллори.

– Я современная девушка, – пропела бабушка Гвенни, и Мэллори впервые за весь день улыбнулась.

Дрю, как это с ним часто случалось, уже опаздывал на работу, поэтому быстро обнял Мерри за плечи, а Мэлли поцеловал в нос.

– Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, – прощаясь с близнецами, напомнил он.

Они это действительно знали. Дрю уже несколько лет работал в пиццерии «Папа», где в четырнадцать лет уронил на пол свой первый заказ. Его дважды увольняли. Причем оба раза из-за того, что он помогал сестрам Бринн решать их проблемы, о чем Дрю напоминал близнецам при каждом удобном случае. Но Папа Эрни уже не мог без него обойтись и оба раза принял его обратно. Сейчас Дрю зарабатывал около тринадцати долларов в час, что для подростка в Риджлайне было более чем приличным доходом. В несколько прыжков Дрю добрался до выхода, нырнул огненной шевелюрой, венчающей его костлявые шесть футов[5] роста, под косяк старой двери и исчез.

Мерри вытащила Адама из угла кухни, в который братец забился, отчаянно грызя ноготь на большом пальце.

– Успокойся, Муравей. Скоро примчится бабушка и мы поедем проведать нашего великана. Что ты такой перепуганный? Оуэн в порядке. Младенцы – очень выходчивый народ.

– Ты хочешь сказать, выносливый, – вздохнула Мэллори.

– Я сама знаю, что хочу сказать, богиня словесности, – запротестовала Мерри.

Мобильный Мэлли издал два мелодичных сигнала.

– Папа тоже едет в больницу, – прочитав сообщение, произнесла она и тут, как будто впервые, заметила младшего брата и то, как сильно он напуган. – Адам, хочешь рыбных палочек? Не бойся, Оуэн будет здоровее прежнего, как тебе только что сказала наша гениальная сестра. Бабушка тоже так считает.

– Я знаю, – пробормотал Адам, которого все это, похоже, совершенно не убедило.

– Это святая правда, – снова принялась уговаривать его Мерри. – Уже сейчас он чувствует себя намного лучше, чем когда я сюда вошла. – Ну же, Адам, давай я поджарю тебе сыра. Я сделаю горелый, как ты любишь.

– Я не могу есть, – пробормотал Адам.

– Ты не можешь есть? – Мерри делано схватилась за сердце, имитируя приступ. – Приехали! Да ты же ешь, как лошадь!

– Мышка, – произнес Адам, используя детское прозвище, которым он называл обеих сестер и которым они называли друг друга. – Оуэна рвало кровью.