– И Закалве ушел от такого зверя?

Сма только что не смеялась.

– Не только ушел, но и прибил его.

– Черт возьми, – выдохнула Сма. – Я и не думала, что Закалве так умен. Он действительно так умен или ему просто повезло? Что случилось? Как он это сделал?

– Это страшная тайна, – сказал автономник. – Пожалуйста, никому не говорите.

– Слово чести, – с иронией заверила его Сма, приложив ладонь к груди.

– Так вот, – сказал автономник, издавая что-то вроде вздоха. – Он работал над этим целый год там, куда мы его высадили по выполнении последнего задания. Тамошние гуманоиды делят планету с крупными морскими млекопитающими почти равного интеллекта. Довольно плодотворный симбиоз, обширные культурные контакты. На средства, полученные за выполнение задания, Закалве купил компанию, производившую медицинские и сигнальные лазеры. Его уловка заключалась в использовании строящейся больницы: гуманоиды возводили ее на берегу океана, чтобы лечить морских млекопитающих. Там испытывалось разное медицинское оборудование, и в том числе – очень большой ЯМР-томограф.

– Что-что?

– Ядерный магнитный резонанс. Четвертый из наиболее примитивных способов исследования внутренних органов обыкновенного водного обитателя.

– Продолжайте.

– При этом используются очень сильные магнитные поля. Закалве, видимо, испытывал лазер – в праздничный день, когда в больнице никого не было. Он каким-то образом уговорил ножевую ракету проникнуть в сканер, а потом включил питание.

– Я думала, что ножевые ракеты не боятся магнитного воздействия.

– Да. Но в них достаточно металла, чтобы вызвать электрические помехи, если ракета попытается двигаться слишком быстро.

– Но она ведь по-прежнему могла двигаться.

– Но недостаточно быстро, чтобы уйти от лазера, установленного на конце сканера. Вообще-то, там должен был стоять осветительный лазер, который служит для получения голограмм млекопитающих. Однако Закалве установил вместо него боевой, который сжег ножевую ракету до углей.

– Черт! – Сма покачала головой, уставившись в пол. – Этот человек не перестает удивлять.

Она посмотрела на автономника.

– Видимо, Закалве страшно хотелось избавиться от нас, – добавила она.

– Похоже, что так, – согласился автономник.

– Возможно, он не захочет больше на нас работать. И вообще нас видеть.

– К сожалению, это не исключено.

– Даже если нам удастся его найти.

– Вот именно.

– А нам известно только, что он где-то в Крастейлере, Открытом скоплении? – Голос Сма звучал озадаченно.

– Ну, круг поиска не так широк, – сказал Скаффен-Амтискав. – Сейчас он может находиться на одной из десяти – двенадцати систем – если улетел сразу же после уничтожения ножевой ракеты и сел на самый быстрый из доступных кораблей. К счастью, уровень технического развития этой метацивилизации не очень высок.

Автономник помедлил и продолжил:

– Откровенно говоря, мы могли бы его найти, если бы действовали немедленно и энергично… Но я думаю, что Разумы, контролировавшие ситуацию, были так поражены трюком Закалве, что решили не препятствовать ему – он это заслужил. Мы вели наблюдение за этим объемом пространства, но не пристальное, и только десять дней назад начали серьезные поиски. Мы отовсюду доставляем туда корабли и людей. Уверен, что мы его найдем.

– Десять или двенадцать систем, автономник? – спросила Сма, тряхнув головой.

– Двадцать с небольшим планет, сотни три довольно внушительных орбиталищ… не считая, конечно, кораблей.

Сма закрыла глаза и снова покачала головой:

– Не верю.

Скаффен-Амтискав счел за лучшее промолчать. Женщина открыла глаза:

– Хотите выслушать пару-другую предложений?

– Конечно.

– Забудьте про орбиталища. Исключите планеты, не отвечающие стандартному типу; проверяйте пустыни, жаркие зоны. Леса, но не джунгли… и не города. – Она пожала плечами и потерла губы. – Если он по-прежнему изо всех сил пытается спрятаться, мы его никогда не найдем. Если же он просто хотел удрать, чтобы жить своей жизнью и не быть объектом наблюдения, то шанс есть. И конечно, ищите там, где ведутся боевые действия. В особенности малые войны… интересные войны. Понимаете меня?

– Да. Уже передано.

В другой ситуации автономник презрительно отверг бы эти любительские психологические рассуждения, но на сей раз решил прикусить свой воображаемый язык. Он транслировал соображения Сма помалкивающему кораблю для дальнейшей передачи на поисковый флот, летевший впереди них.

Сма глубоко вздохнула, плечи ее поднялись и опали.

– Вечеринка все еще продолжается?

– Да, – удивленно ответил Скаффен-Амтискав.

Сма спрыгнула с кровати и принялась натягивать на себя костюм Ксени.

– Что ж, не будем портить другим настроение.

Она застегнула на себе костюм, надела желто-коричневую голову и пошла к двери.

– Сма, – сказал автономник, следуя за ней, – я думал, вы будете злиться.

– Может, и буду, когда пройдет действие спокоина, – призналась она, открывая дверь и высовывая голову в коридор. – Но сейчас меня трудно вывести из себя.

Они пошли по коридору. Сма оглянулась на машину – аура была прозрачной.

– Слушайте, автономник, вам нужно надеть маскарадный костюм. Но постарайтесь на сей раз придумать что-нибудь позаковыристей боевого звездолета.

– Гмм, – пробормотал тот. – Есть предложения?

– Не знаю. Что вам подходит? Я хочу сказать, какой костюм будет идеальным для трусливого, лживого, поучающего, лицемерного типа, который не верит другим и не уважает их?

Впереди их ждали шум и свет вечеринки, но за спиной у Сма царила мертвая тишина. Повернувшись, она увидела вместо автономника юношу, идущего за ней по коридору, – с классическим телосложением, красивого, но какого-то невыразительного. Взгляд его в этот момент перемещался с ягодиц на лицо женщины.

Сма рассмеялась.

– Да, отлично. – Сделав еще несколько шагов, она добавила: – Но если поразмыслить, мне больше нравился боевой корабль.

Он никогда ничего не писал на песке, даже следов своих ног не хотел оставлять. Он смотрел на это как на коммерческую сделку, выгодную только одной стороне; он прочесывал прибрежную полосу, и море обеспечивало его материалами. Песок был посредником, предлагавшим товар, – длинный, мокрый магазинный прилавок. Приятно было вести такой простой образ жизни.

Иногда он смотрел на корабли, проплывавшие далеко в море. Временами ему хотелось превратиться в один из этих крохотных темных предметов, идущих к необычным и ярким местам, или – если поднапрячь воображение – на пути к тихой гавани, мерцающим огням, дружескому смеху, приятелям: туда, где тебе рады. Но чаще всего он не обращал внимания на медленно движущиеся точки – шагал без остановки и собирал нужные ему вещи, не отводя взгляда от серо-коричневого пологого берега. Горизонт был чист, далек и пуст, в дюнах завывал ветер, морские птицы кружились в холодных небесах с нестройными и сварливыми криками, и эти звуки успокаивали его.

Иногда из глубин материка появлялись резвые, шумные дома-машины, сверкая металлом и мигающими огнями, с многоцветными окнами и украшениями на решетках радиатора, с флагами, с неумелыми, но зато вдохновенно исполненными рисунками на боках. Перегруженные, они стонали и прогибались, двигаясь по пыльной дороге из парковочного городка, кряхтели, плевались и извергали дым. Взрослые высовывались из окон или стояли одной ногой на подножке; дети бежали рядом или цеплялись за лестницы и ремни, свисавшие сбоку, а порой, визжа и крича, сидели на крышах.

Они приезжали посмотреть на странного человека, который живет в забавном деревянном сарае среди дюн. И приходили в восторг, хотя их слегка отталкивала эта причуда – жить в доме, который стоит на земле, не двигается и не может двигаться. Они глядели туда, где дерево и толь встречались с песком, покачивали головами, обходя маленькую покосившуюся хижину, – так, словно искали колеса. В разговорах друг с другом они пытались выяснить, как можно жить, когда за окном всегда один и тот же пейзаж, одна и та же погода. Они открывали хлипкую дверь, вдыхали темный, полный дыма и человеческих запахов воздух – и тут же захлопывали ее, восклицая, что жить в таком месте вредно для здоровья. Насекомые. Гниль. Застоявшийся воздух.