После одного сильного толчка на выступающем булыжнике послышался легкий треск, Петрович глянул на колесную ось, и тут пришлось ему обомлеть и удивиться. Не тому, что ось уже надтреснула. А тому, что снизу к днищу телеги прилепилось почти плоское серебристого оттенка существо, отчасти схожее с человеком.

— Ты кто будешь? — вопросил, несколько запинаясь, селянин.

— Я — тележник. Дух нечистый, проживающий в телеге. Ты меня не выдавай, не то ревнители веры за тебя ить возьмутся.

— Но тебя Борька боится.

— А у тебя, мужик, скоро ось сломается, и если не я, твою телегу выкинут с дороги.

— А какой с тебя может быть прок, нечистый дух?

— А я подопру собой телегу и подталкивать буду — в твое удовольствие. — отозвался нечистый. Опустив ноги на землю, он и в самом деле принял половину веса телеги на себя и чуть приподнял передние колеса в воздух. — Никто и не заметит. Ну, согласен, сердечный?

— Не-а, — запротивился Петрович, стал оттопыренным пальцем творить «древесный знак», чтобы отвадить нечисть.

Однако чуть протопал еще Борька, и напрочь сломалась ось.

— Тебя предупреждали, мужик, — удовлетворенно заметил ворон, ненадолго отвлекшийся от подружек в клетке.

Дорожный страж мигом засек непорядок и сурово распорядился:

— Ну-ка, пшел вон с дороги.

— А не могли бы послать голубя с сообщением дозорному плотнику, чтобы выстругал новую… — но тут заткнулся селянин, да и страж отошел, потому что бодро двинулась вперед телега, а Борьке сильно полегчало, против чего он не возражал.

Только исходило ныне от повозки багровое сияние, а за ней клубился туман и все время будто катилась она под гору, чего прочие путники, осоловев от скуки и пива, не замечали — на радость трусоватому Петровичу.

Так и пришлось ему двигаться к столичному городищу Теменск с нечистым духом в виде привода. Лишь едва доставил Петрович птичий груз, куда положено — на ярмарочный двор — развалилась тележная ось. Из нее в грязь посыпались камушки, в коих даже темный мужик не мог не признать алмазы. Дрожащими руками он быстро собрал их в чистый мешочек, спрятал за пазуху и прижал локтем. А вскоре закопал в своем курятнике, отрыл же пять годов спустя, когда лисы унесли всех кур. Вот тогда Петрович и стал сиятельным графом Петровым-Телегинским…

Полковник рейдерской службы Остер-Усов как заслуженный кавалер всех орденов был зван на президентскую охоту. Говорили, что на сей раз, что среди прикормленных вепрей будет и парочка пленных пиратов и ордынцев, из числа самых отъявленных головорезов, чтобы охотники слишком не расслаблялись. Потеха должна была совершаться в небольшом Бульонском лесу, что с трех сторон окружен озером, полным коркодилов, а с четвертой стороны стоит топь непролазная.

Президент слегка занемог, часто бегал по малой нужде и по совету лекаря не стал предаваться потехе. Однако прибыла президентша Марина, она собиралась охотиться с небольшой револьверной пищалью, причем со спины волосатого слоняры; со всех сторон перволеди защищали огромные дворцовые гвардейцы в панцирях из зеркальной стали.

Полковник Остер-Усов тоже прихватил с собой знатное двуствольное ружьишко, большой запас зарядов к нему, увязанных в мешочки, да вдобавок вуппертальский пистоль с тремя поворотными стволами. Не забыл офицер и любимый тесак с широким лезвием.

Вперед других к берегу пристал плот с охотничьими собаками. Надсмотрщики спустили их с цепей, сопроводив короткими приказами. Потом и охотники-люди, растянувшись в веер, пошли лопатить местность. Посреди, как тому и надлежит быть, шествовал мамут с перволеди, рядом кучковалось большинство участников охоты — чтобы держаться поближе к благосклонным очам президентши.

Остер-Усов оказался на фланге охотничьей цепи и долгое время брел по густым травам вдоль берега озера, но потом все ж повернул в глубь суши. Справа от него были только загонщики, ближайший сосед слева располагался в сотне шагов.

Полковник слышал выстрелы, то редкие, то целыми залпами, ему же никакая добыча как назло не попадалась. И только час спустя Остер-Усов едва не угодил ногой в петлю-ловушку, каковая силой согнутого дерева вознесла бы его на высоту в двадцать аршин. А вскоре после того заметил он голую спину, мелькающую желтизной среди листвы. Первым выстрелом «дичь» сразить не удалось и пришлось спешно ставить ружье на сошки дабы пальнуть метче. Сделавши еще с полсотни шагов, среди сбитых веток и листьев Остер-Усов отыскал замызганное кровью тело. Полковник носком сапога перекинул мертвяка на спину, и лесные мухи мигом уселись на его выбитый глаз. Судя по порткам — пират-катаец. Черт бы побрал такую «дичь».

Спустя пару сотен шагов второй злодей обрушился на полковника с высокого дерева, уцепившись за стебель вьющегося растения. Но Остер-Усов, будучи испытанным воином, не преминул откатиться в сторону и приемом «ползунцы» опрокинул преступника. Оный еще изловчился вскочить первым, подхватил полковничье ружье, навел, но Остер-Усов дуло отвел в сторону и выстрел пришелся мимо. А вот пуля охотника, вылетевшая из пистоля, не миновала преступника.

Вот наконец среди дерев мелькнула серая спина вепря. Будто подразнивая, она то таяла в листве, то появлялась снова. Сия ускользающая добыча по-настоящему обозлила офицера. Догоняя ее, он быстро употел, выделения горячей кожи стекали со лба прямо в буравчатые глазки. Полковник обронил меховую шапку, затем ружье, оставшись с одним пистолем. Здоровенный вепрь был юрким как белка, то подпуская совсем близко, то снова набирая дистанцию.

Утомившийся полковник принудил себя к успокоению и чуть охладевшей головой отметил, что совсем не слышит загонщиков с их бубенцами и даже звуки выстрелов сделались далекими-далекими.

Решил тогда Остер-Усов плюнуть на добычу и выбираться к толпе охотников. Но вместо того стал он блуждать и как будто выписывал круги по одному участку леса, каждые двести шагов натыкаясь на все ту же сломанную березу. Страх более и более сдавливал горло, полковник опять заприметил ненавистную спину вепря, совсем рядом, бросился за ней, и вскоре у той самой березки повстречал не вепря, а волка.

— В лесу родилась елочка… — Однако тут вспомнилась другая песенка, про козлика, от которого немного осталось.

А волчара уже клыки показал, желтые, но заметно смазанные кровью.

— Порядок, серенький, полный ажур, не серчай. Вдругоряд встретимся, колбаской угощу.

Но волк так не считал. Не сходил с места, смотрел неотрывно янтарным взглядом, и лишь слегка морщинилась шкура на его носу.

— Лады, стой здесь. Ино я побегу дальше.

Однако едва Остер-Усов шаг сделал, как волк зарычал и потянул вперед пасть с трехдюймовыми клыками, на одном из коих была хорошо заметная щербина. Полковник с трепетом помыслил: стольких уже растерзала и изодрала сия пасть. Превозмогая страх, протекший слабостью в жилы, полковник потянулся к заткнутому за кушак трехствольному пистолю.

Однако мелькнула серая молния, и спустя мгновение Остер-Усов смотрел на свою окровавленную ладонь, а также пистоль, бесполезно валяющийся на земле. Волк был совсем рядом и вдобавок наступал с нарастающим утробным рычанием. Полковник вдруг понял, что уже кинулся наутек.

Удирать с поджавшейся мошонкой пристало только жертве. Полковник уверен был, что волк считает именно так. Зверь-охотник и гнал Остер-Усова тем самым образом, каковой подходящ при загоне добычи. Волк держался на постоянном и близком расстоянии от бегущего тела, порой делая выпады, ино вырывая лоскуты из богатой полковничьей епанчи, ино откромсывая шматы плоти. Не успела бы кукушка прокуковать, как полковник был совершенно уже истерзан и посему не бежал, а тащился, зажимая раны, с нутряным кряхтением и жалобными стонами. Вскоре заполз он под какой-то поваленный ствол. Там рейдер попытался оборониться тесаком, но зверь вырвал оружие из немощной руки вместе с парочкой пальцев. Остер-Ухов туманящимся взглядом заметил, что зубы зверя нацеливаются на его пах и взвизгнул как боров под ножом…