И курочка не успела бы снести яичко, как космик, варвар и волк, оставя позади себя ломти тел и усекновенные члены, прорвались к самым воротам, имя коим было «шлюз».

— Все системы челнока работают нормально, — молвил космик, а княжий холоп стал тяжко догадываться, что сие может означать.

И вот что. Открылся какой-то зев, Адаптид шагнул вперед, опустился на какое-то седалище и тут очередная неведомая сила заневолила его тело, и словно желая вытрясти всю душу, давила, бросала и отжимала, како мокрое тряпье. Воин чуть не подавился собственным языком и не мог пропихнуть из уст ни полслова, хотя тщился возопить: «Довольно, лучше убейте.»

Когда Адаптиду полегчало, то сперва ему показалось, что его заживо положили в гроб, так мрачно было вокруг. Но потом стал он подмечать угольки горящие, словно из кострища разбросанные: желтые, голубые и красные. Их было столь несметное множество и они светили из такой дали, что собственные мысли стали чужими, и сам Адаптид сделался чужим сам себе. А дальше и того паче. Огоньки понемногу заслонял некий пребольшой голубоватый шар, слегка подпорченный бурыми пятнами.

Адаптид уже догадывался, что сие означает, однако спросил подтверждения у космического человека, который прорисовывался тенью в полумраке.

— Мы уже провалились в Преисподнюю?

— Как бы не так, — отозвался Фома, — скорее уж взлетели на Небо.

С таким изречением Адаптид был не согласен.

— Ты или обмануть меня пытаешься, или утешить. Небо — золотое, там хорошо и приятно, там зеленеют Древа Жизни с прекрасными плодами на ветвях, там Милость Божья. А мы в преисподней бездне, царстве неприкаянных душ и бездушных тел. Обитатели бездны — несчастные, ибо не имеют сродичей и детей, в сей пустоте злобесной обитают куклы, у коих нет души, но есть мышцы мощные, и слуги дьявола, у коих душа живая мучается в неживом теле. Блаженный Ботаник все верно говорил. Он же прав?

— Само собой, — ответил космик, немного помедлив. — Мы действительно в Преисподней. И всякого дерьма здесь хватает: души без тела, то есть пси-структуры, скопированные на информационные носители, тела без души — надо понимать, роботы. И все неприкаянные, болт им в задницу.

— Но если без души, значит им не больно и не страшно?

— Да не сказал бы. Инженеры признали боль и страх отличными регуляторами для всех интеллектуальных устройств. Даже кибероболочка, хотя она всего лишь программа, ноет и страдает, когда ей не хватает информации, когда боится попасть под удар мощного сетевого вируса.

— Программа? Может, я тоже программа? — вдруг с обидой произнес Адаптид.

— Личностным программированием мы позанимаемся потом, — бесхитростно отозвался космик. — А пока что ты еще варвар, извини уж, дикий человек-с так сказать, все у тебя еще впереди — и индустриализация, и эмансипация, и феминизация, и новая болванизация.

— Варвара нашел, да? А сам-то кто? Между прочим, вы на нашей Земле бойню устроили! Этот, как его, суверенитет наш не соблюдаете. И чую, из-за вас у нас болванизация произошла, так вам удобнее здесь свои делишки обстряпывать. Земля — для землян, понял?

— А, проснулся, земной националист. Ну что ж, у вас впереди национально-освободительная борьба, завершающая успехом. Но не скоро, — Фома постучал себя по лбу. — Я не про умственные способности, не обижайся, а про сплошную чипизацию. Портал и в самом деле пропустил вас обоих из-за звездочки по имени Анима, которая у вас во лбу горит.

Если ты меркурианец, то в качестве адреса тебе надо указать имя ползущей квартал-платформы и номер мачты, к которой прицеплено твое жилище. Если ты марсианин, то речь уже пойдет о названии колодца, в котором ты благополучно обитаешь. Причем последним этажом будет самый близкий к поверхности, прикрытый прозрачным колпаком. А первый этаж расположен глубже всего под землей или, если угодно, под песком-реголитом. И если бы имелось окошко на этом этаже, то можно было б узреть только марсианских червяг, которых так блистательно просмотрели все первые экспедиции.

В экваториальном Владикосмосе я скромно проживал в доме номер пять по улице Скиапарелли. Конкретно улица Скиапарелли представляла собой широкую траншею прикрытую диамантоидной нанопленкой, а дом номер пять был колодцем, углубленным где-то на сто метров в марсианский реголит. Я жил на третьем этаже (снизу), здесь где-то в два раза дешевле чем наверху. В первую очередь червяги в этом виноваты. Если бы не они, то можно было бы не нервничать. Червяги пробуривают все, кроме толстого диамантоида, впрочем, его тоже могут оприходовать, если накинутся скопом. Нанопластик же они прогрызают поодиночке. Поскольку дырки в нанопластике зарастают быстро, то червяги обычно остаются с вами в квартире. Конечно, мало приятного, когда ты увидишь в своей спаленке чужеродное тело, похожее на колбасу, с кремнийорганической шкуркой, без глаз, ушей и носа, но зато с тысячей мелких ножек. Ученые, кстати, сказывают, что червяги больше всего напоминают не земных червей, а земных простейших, инфузорий, то есть одноклеточных.

А еще вот что меня бесит. Писатели прошлого века, которые назывались научными фантастами, любили изображать совершенную технику будущего, благодаря которой нет никаких проблем. Так вот, все с точностью наоборот. Самая совершенная техника вообще работать не в состоянии, она может только себя обслуживать. Так что всю ночь напролет, несмотря на электростимуляцию сна, я слышал шуршание и поскребывания чуть ли не рядом со своей башкой. У меня кровать-то подле стены (как ее не ставь, вседва подле стенки, спаленка ведь размером три на два; раньше и саркофаги просторнее делались). Полметра углепластика, потом теплоизоляция и дециметр титан-неодимового волоконного сплава — это все, что обороняет меня от зверьков, которые желают запустить свое половое ядро в спящего марсианского гражданина.

У червяги еще терагерцевое поле сильно усыпляющее; оно просто выглаживает мозговые ритмы, потому ты и не чикнешься, когда его длинная выделительная трубка блудно проникнет тебе в пищеварительный тракт (может и через анал!) и выдавит посылку. К утру ядро поспеет, даже построит себе новую мегаклетку из содержимого твоего желудка. Ты проснешься, готовый блевануть как с бодуна, и существо размером с сосиску, которое невозможно растоптать и раздавить, радостно извергнется из тебя, после чего заползет в какой-нибудь теплый уголок. Считай тогда, что процесс деления червяги завершился успешно, ее можно поздравить с пополнением.

У соседа так и было: периметр охраны не отреагировал, когда к нему прогрызлась червяга, потому что умная тварь заделала за собой дыру и потери воздушного давления не случилось.

Итак, животное использовало тебя. «Ну и что особенного? — скажет какой-нибудь неискушенный ганимедец или меркурианин, — что в этом плохого?» Вроде ничего. Оно помогло тебе крепко выспаться, ты ему помог размножиться, и вы квиты. Да только иногда у червяги наблюдается особая и чрезвычайно своеобразная форма полового процесса — конъюгация: это когда половое ядро пытается вжиться в организм человека.

То есть, введенное ядро остается в недоразвитом состоянии и проникает через стенку желудка в кровеносный канал. Затем попадает в мозг, захватывает генетический материал нервных клеток и принимается производить псевдомозговую ткань. И мало того, что голова начинает шалить; зараженный человек в итоге давай воображать себя червягой, начинает зарываться в песок, не выносит открытых пространств, предпочитает анальный секс всем прочим и любит биться головой об стену. При этом он доживает до старости, умирает почти естественной смертью, только из ушей у покойника (может быть даже высокопоставленного чина) выползает червивая каша. На торжественных похоронах сраму не оберешься.

Впрочем, в девяноста процентов случаев новорожденная червяга без выкрутас покидает человека-акцептора. Малышку надо потом отыскать, хоть она и источает цианид калия, сунуть в титановый тубус и кинуть в специальный мусорный шлюз, который перенесет ее в естественные условия — уничтожать лучами и плазмой слишком накладно. Кстати, некоторые тонкие любители выращивают червяг. Червяговоды, живописуя чудесные свойства своих любимцев, уверяют, что те чутки к психическому состоянию хозяина и своими биополем вседва поднимут упавшее настроение.