— Мадам, покажите документы, пожалуйста.

Пролистав паспорта, он внимательно посмотрел на меня, так что я едва не упала в обморок.

— Мадам, покажите подписанное отцом девочек разрешение на выезд из страны..

— У меня его нет. Их отец сейчас во Франции. Наш отпуск закончился, поэтому мы возвращаемся к нему.

— Вам обязательно нужно иметь разрешение на выезд, подписанное отцом детей. Если он не в стране, вы можете связаться с ним через посольство.

Это был провал! Мелисса заплакала и прижалась к моей груди.

— Не плачь, Мелисса, — успокаивала ее Нора, — это нам не поможет. Теперь надо искать другой выход.

Мелисса расплакалась еще сильнее. Ничто не могло успокоить ее. Нора обняла сестру, а я лихорадочно соображала. Какой-то служащий таможни обратил на нас внимание и, скромно став рядом и не глядя на меня, тихо сказал:

— Вот мой номер телефона, мадам. Думаю, я могу вам помочь. Позвоните мне. Сейчас не говорите ничего.

Не надо, чтобы нас заметили. Завтра жду вашего звонка.

И удалился. Не медля более ни минуты, мы вернулись домой. Никто так и не узнал, что мы едва не уехали. Вещи были разобраны, следы неудавшегося побега уничтожены. Кроме номера телефона. Звонком постороннему мужчине я рисковала испортить свою репутацию.

Как же поступить? Бесполезно сейчас ломать голову, надо было подождать, чтобы знать больше. Мой муж вернулся домой в дурном расположении духа — настроение этого человека всегда было непредсказуемо и могло меняться каждую минуту, я никогда не знала, чего от него ожидать в тот или иной момент. — Меня сегодня чуть не подстрелили, — заявил он расстроенно.

— Что случилось?

— Я ехал по дороге, как вдруг увидел патруль. Хотел остановиться, но в последнюю минуту понял, что это не солдаты, а террористы. Я проскочил на полной скорости, а они стреляли по машине, но не попали. Я ушел.

Да… здесь в самом деле стало очень опасно.

— Так давай вернемся во Францию.

— Значит, вы хотите вернуться во Францию, вот как!

Получить свободу и жить как француженки, забыв свою религию и корни. Даже и не думайте! Мы останемся здесь навсегда! В любом случае убийц скоро поймают, религия победит терроризм, а мы мирно заживем в своей стране по исламским законам.

Ну что ж, мой муж решил остаться в Алжире! Тем хуже для него. Я с дочерьми приняла другое решение и была готова на все, чтобы бороться за свою свободу.

Ложась в постель, Абдель еще раз спросил меня, попрежнему ли я согласна отдать ему дом. Я напомнила, что мы должны дождаться возвращения родителей, потом уступила всем его прихотям, потому что не хотела, чтобы таможенник увидел синяки на моем теле, и думала только о предстоящем телефонном разговоре.

Как только муж ушел, я сразу позвонила тому человеку.

— Здравствуйте! Вы помните меня? — спросила я.

— Конечно. Вам нужна помощи чтобы покинуть страну?

— Разумеется. Любой ценой!

— Тогда мы договоримся. За двадцать тысяч французских франков я смогу вам добыть разрешение, которое поможет вам уехать.

— Хорошо. Где и во сколько?

— Сегодня, если возможно. Деньги принесете в кафе на углу площади Одэн. Сможете быть там в два часа дня?

— Время меня устраивает. Когда я получу бумаги?

— Я передам деньги знакомому комиссару полиции, который подготовит документ. Он будет у вас через два дня..

— Спасибо, господин. Я буду в кафе к двум часам.

Я сообщила дочерям, куда направляюсь, и попросила их отправиться со мной. Встречаться одной с незнакомцем в кафе было рискованно: моя жизнь подвергалась опасности.

В указанное время, надев вуаль (это был тот случай, когда это было необходимо), я вызвала такси. Таможенник ждал меня за столиком, дымя сигаретой.

— Сразу к делу. Я должна быть уверена, что разрешение, которое вы мне сделаете, действительно отвечает всем требованиям. Я хочу гарантий, что мы сможем покинуть страну.

— Не беспокойтесь. Я не в первый раз занимаюсь этим. Мне нужны имена, даты рождения ваших детей, данные их отца, и через два дня все будет готово.

Я сообщила все, что требовалось, и мы договорились созвониться в понедельник, чтобы условиться о месте встречи, где он передаст мне фальшивый документ.

— Я доверяю вам. В любом случае выбора у меня нет. Вы моя последняя надежда.

Я дала ему двадцать тысяч франков, что составляло около пяти тысяч канадских долларов [9]. Я отдавала ему большую часть денег, которые хотела увезти во Францию. Но, даже если у меня останется мало средств, я не собиралась отступать, ведь для меня свобода цены не имела. Я заберу с собой все драгоценности, чтобы выжить.

Исполненные надежды, мы вернулись домой. Однако я напомнила дочерям, что радоваться еще рано. Мои родители как раз вернулись домой, и Абдель счел необходимым сразу же отправить меня поговорить с ними о дарственной на дом. Я не могла откладывать, чтобы не вызвать либо подозрения, либо гнева. Родители ждали меня на следующий день. Каждый раз, надевая хиджаб, я чувствовала, что мне не хватает воздуха. Похожее чувство я испытывала, находясь рядом с матерью: у нее был дар душить людей. Я имею в виду — морально. Она всегда находила такие слова, от которых сжималось сердце.

— Как дела у твоей семейки? — иронически поинтересовалась она. — О каких еще несчастьях ты пришла рассказать, чтобы тебя пожалели?

— Ни, о каких. Абдель послал меня спросить о моем доме.

— Твоем доме или вашем? — уточнила она, не давая мне объяснить.

— В том-то и дело. Это и есть причина моего визита.

Он хочет, чтобы я переписала дом на его имя. Сделала ему дарственную.

— Зачем это? Ты ему причинила какое-то зло? Он что, чувствует себя гостем в этом доме? Если это так, отец не очень-то обрадуется, узнав об этом.

— Я не делала ничего плохого, мама. Просто три дня назад он попросил переписать дом на его имя. И каждый день об этом напоминает. Я сказала, что спрошу у вас.

Что ты думаешь?

— Скажи ему, что дом и так принадлежит вам обоим и кусок бумаги здесь ничего не изменит. Ты должна вести хозяйство так, чтобы Абдель чувствовал себя полноправным хозяином, — если нет, отец будет суров с тобой.

— Я бы предпочла, чтобы вы сами об этом сказали вашему зятю. Если это скажу я, он разнервничается и потеряет контроль над собой.

— Прекрати свою истерику! Абдель хороший муж и отец. Он хорошо относится к дочерям и никогда тебя не упрекал за то, что ты родила ему двух дочерей, как мог бы на его месте поступить любой другой. Научись ценить свое счастье и живи с ним. Ты просто не способна оценить то, что дарит'тебе Господь. Успокой своего мужа! Скажи ему, что все твое — его и все, что его — его.

Хорошая, добропорядочная мусульманка не имеет ничего, когда сама принадлежит мужу.

Что осталось нам, мусульманкам? Ничего! Кроме глаз, чтобы плакать!

Я вернулась домой в замешательстве, не зная, как повторить все это супругу. Сняла ужасную вуаль, под которой в сорокапятиградусную жару просто задыхалась.

Как поведет себя Абдель? Я боялась его, потому что знала, на что он способен. Скрежет ключа возвестил о возвращении мужа: момент истины близился!

— Самия, я хочу с тобой поговорить тет-а-тет, без твоих соглядатаев, — приказал он вместо приветствия и втолкнул меня в комнату.

Я поняла: что-то произошло, и забилась в угол, как маленькая перепуганная девочка.

— Я знаю, что твои родители не одобрили мою просьбу отдать мне дом. Они думают, что все эти годы я терплю тебя только за красивые глаза? Слушай меня, грязная шлюха! Если ты оставишь дом себе, я с тобой разведусь. Я брошу тебя к порогу твоих родителей, и ты будешь как годая в пустыне. Думай и делай выбор! Или ты отдаешь мне дом и я остаюсь с тобой, или слушаешься их, и тогда мразь вернется к мрази.

— Услышав это, я вспыхнула и вскочила на ноги. Кровь прилила к лицу. Впервые я почувствовала храбрость и способность свернуть горы! Я могла противостоять мужу!