В молчании они поднялись на пятый, кажется, этаж. Войдя в квартиру, Влада огляделась. Присела на край дивана и съежилась. Только теперь испытала глубокое смущение: остро почувствовала, что сейчас и здесь совершает предательство. Изменяет Алекс… И тут же всплыла картинка: Лекс стыдливо прикрывается от нее. От своей жены! Почему-то именно это больше всего оскорбило Владу. Она даже не увидела лица той девицы.

Подняв затуманенные воспоминаниями глаза, наткнулась на встречный взгляд: чуткий, понимающий, считывающий ее переживания. Под этим взглядом Влада почувствовала себя раздетой и инстинктивно ощупала на себе платье.

— Я, пожалуй, пойду! — Павел отвел понимающий взор. — Не привык быть незваным гостем.;

— С каких это пор хозяин дома становится незваным гостем? Абсурд.

— Может, с точки зрения обычной логики это абсурд, но я… Понимаешь ли, Влада, когда касается тебя, логика отступает в сторону… Нет, не то… С каких-то пор в меня вселился кто-то второй! Этот второй начинает спорить со мной. Руководит моими действиями… Какая-то шизофрения! Главное, я не в силах противостоять ему. Этим и объясняются мои странности. Но и предвидения этим же объясняются. Я, например, научился угадывать, предвосхищать события… Не все, только те, которые с тобой связаны.

— Так ты заранее знал, что я позвоню? Знал, что я застану Алексея с…

— Нет! Этого знать я не мог. И ни в коем случае на это не рассчитывал. Ни в коем случае! Я просто это понял. А рассчитывать на это, спланировать — было бы низостью!.. И вообще, Влада, измена мужа — не трагедия. Поверь мне. Для любящего мужчины побочная связь — это так, флирт, легкая прогулка для эмоций. Проверка своих чувств к жене.

— Ох! Как удобно! — саркастически усмехнулась Влада. — А чем тогда отличается измена жены? Разве не из одного теста мужчина и женщина?

— Тесто одно, а вот начинка разная. Женщины — цельные натуры. Они и чувствуют глубже, любят беззаветно — сердцем, мозгом, глазами, ушами… всем существом. Любят только одного. И если женщина изменила, это означает, что она уже не любит мужа. А у мужчин…

— Странно… — Влада с подозрением смотрела на Павла. Ей очень хотелось тоже считывать его мысли. — У меня снова возникает подозрение, что тебя нанял Алексей… Ах, прости! Я вспомнила, что тебя «нанять» невозможно! Не это я имела в виду. Но ты сейчас почти дословно высказал точку зрения Алексея на измены жены и мужа.

— Вот видишь, — всколыхнулся Павел. — Раз двое мужчин, независимо друг от друга, пришли к одному выводу, значит, это объективная истина! Видишь?

— Не истина это, а удобная и, кстати, очень грязная уловка. А вы ею пользуетесь. — Она вдруг испуганно вскинулась: ей показалось, что этой фразой поставила Алексея и Павла на одну ступень, объединила их. И в самом деле: жизнь Алексея и Фауста на время зарифмовалась. А рифмой была Влада.

Чуткий Фауст уловил ее подсознательную оговорку, но виду не подал.

— Речь о другом, Влада. Мне нужно знать, у вас разлад или разрыв. Для меня это очень важно.

— Это может показаться странным, но теперь я не знаю. Вначале, в первые минуты, считала, что это конец! Разрыв — окончательный и бесповоротный. А потом вдруг почувствовала, что ищу какие-то оправдания… Алексею.

Влада действительно ощущала эту раздвоенность. Всего лишь девять часов прошло после той картинки, а она уже испытывала тоску по Лексу. В их прежней жизни случались разлуки — даже по неделям, но тогда они были вдвоем. Они созванивались по два-три раза на день, считали часы от расставания, а потом часы, оставшиеся до встречи. Словом, тела их были порознь, а души — слитно. А сейчас, когда он отстранился, когда он этим стыдливым жестом разъединил их тела, — и души тоже разлетелись. Она глубоко вздохнула и с досадой посмотрела на Павла: что этот человек здесь делает? Ах, нет! Наоборот: что она делает в доме этого человека?

— Вот что, Павел, я очень благодарна за ваше гостеприимство, за вашу помощь, но теперь я уже в Москве и…

— Стоп, Влада, стоп! Не знаю, что я такое сморозил, почему ты вдруг решила уходить… Не надо! Прошу! Не горячись! Ты не представляешь, какие опасности ожидают одинокую красивую женщину. Я должен быть уверен, что с тобой все в порядке. Если завтра ты остынешь и вернешься к… мужу, даю слово — без проблем исчезну. Но пока все обстоит так, как обстоит, я прошу тебя принять мою помощь. Я вижу, что сейчас ты не хочешь никого видеть. В том числе и меня. Давай я пойду, а завтра… А завтра будет утро, и будет день… Днем проблемы видятся совсем иначе. Ведь так, Влада? А?

— Наверное, — пожала она плечами. — Видишь ли, мне еще не приходилось сталкиваться с изменой. И потому я растерялась. Не знаю, как себя вести… Ты спросил — это разлад или разрыв. Честно скажу: не знаю!

— Зато я знаю.

— Скажи тогда!

— Удобно сядь тогда! Когда ты сидишь, как в транзитном зале, я себя очень скверно чувствую. Сядь удобно. Расположись.

— Хорошо, — Влада поерзала, села чуть глубже. Но не расположилась: спина оставалась напряженной. — Ну вот, села. Говори!

Вздрогнул невозмутимый Фауст, всколыхнулся, когда услышал это « говори». И тон, и эта капризная требовательность — все, как там, на пленке! И чуть было не выдохнул он: «Люблю! Обожаю! Боготворю!» Но вовремя опомнился. С трудом восстановил нить разговора:

— Я знаю. Вы помиритесь. Поверь мне, через какое-то время ты уже не так болезненно отнесешься к этой… к флирту мужа… — Он замолк, увидев, с каким сочным интересом вслушивается Влада в его увещевания, как в ее глазах загорается надежда: так и случится! Так и будет!

«Что я делаю?! — ужасался Павел, мягко улыбаясь Владе. Он чувствовал, как борются в нем два Павла: отталкивают, оттаскивают один другого. — Я же сам, своими руками возвращаю ее Бравину. Сам свожу их! Что я делаю?!»

— В принципе я за то, чтобы у вас все наладилось. Раньше, когда были безоблачные отношения, твой муж имел фору. Ты находилась на его территории. А сейчас — на моей. Но сюда тебя привели обстоятельства, случай. А я, конечно, не могу воспользоваться подарком судьбы. Я вообще не приучен к подаркам. — Фауст смутился и нервно закурил сигарету, хотя в пепельнице дымила недокуренная. — Пусть все останется по-прежнему. Пока ты сама не разберешься… в ситуации. Я не буду досаждать своим присутствием. Это территория не моя… Но и не Алексея! Это твоя территория. — Он посмотрел обиженно, и было видно, что лицо его не приучено к этому выражению. — А теперь я пойду. Тебе нужно отдохнуть. Вот ключи от дома, а эти — от машины. Она у подъезда. Спальня — на втором ярусе, вторая дверь. Да, если… возникнут… если… понадобятся деньги, — они в верхнем ящике правой тумбочки.

Влада вскинула голову: что это? Опять совпадение? Но увидела только спину Паустовского.

Оставшись одна, Влада растерялась. Неприкаянно потопталась и, вздохнув, поднялась во второй ярус. Три двери, по-видимому, ведущие в спальни. Ей вдруг вспомнилась сказка про «Машеньку и медведей».

Насупившись, толкнула вторую дверь. И изумленно замерла: спальня была предугаданаим. Ей показалось, что она в своей спальне: те же тона, очень похожая мебель и даже гиацинт на правой тумбочке… Гиацинт?!! Уж этого предугадать было нельзя! Это нужно было знать. А вернее, — подслушать!

Теперь стали понятны многие таинственные странности: и три цифры номера ее телефона, и строго адресованное «меценатство», и упоминание о деньгах в ящике правой тумбочки… И еще, вспомнилось, как дернулся он, подался телом на ее «говори»! Ох, как все сложилось в логическую цепочку! Он подслушивал ее с Алексеем телефонные разговоры. Ей казалось, что все это время она была для него оголена: и мысли, и душа, и даже тело не были для него прикрыты!

В панике она кинулась к выходу.

Павел, оказывается, не уехал. Он стоял, облокотившись о капот автомобиля. Выглядел смущенным и подавленным. Увидев ее, встревоженно нахмурился.

— Давай поднимемся и поговорим.

— Нет. — Влада вызывающе усмехнулась. — Там я чувствую себя голой.