Влада встревоженно посмотрела на Паустовского: случайно ли назвал он три последние цифры ее телефона. Но никакой интриги его лицо не выражало.

В полете смятение быстро сменилось радостным волнением. Теперь она продумывала разговор с Алексеем. «Я слишком редко говорила ему о своей любви. Слишком редко. Все время требовала его признаний. Надо сказать, что ничто на свете не стоит наших отношений. Я была, конечно, дурой. Вычеркнуть эту неделю — целую неделю!!! — ссоры из нашей жизни! Врозь целую неделю! Конечно, мы были врозь, бывало, и месяц. Но это физически. Духовно мы были вместе. Если бы не его работа, мы не расставались бы ни на минуту! Все, теперь буду с ним рядом все время. Всегда!»

Войдя в дом, она осмотрелась. «Как всегда чисто, но неуютно. Завтра надо сменить эти жалюзи. Как в офисе. Теперь надо этот казенный дом оживить, вдохнуть тепло, уют. Надо купить цветы. Много. Пусть будет много цветов. — Она тихо рассмеялась. — Да он сам привезет цветы. Как всегда. Много цветов. А потом еще и еще».

Поднявшись наверх, она плюхнулась на кровать и потянулась. Устала. А ведь сегодня наверняка спать не придется. И это здорово!

Покачиваясь на волнах грез, она задремала. Лай собаки потревожил ее зыбкий сон. Влада встрепенулась. Сердце возбужденно затрепетало. Хотела посмотреться в зеркало, но решила не включать свет. Так можно все испортить. Ринулась вниз, но остановилась. Пусть поднимется и обомлеет!

Вслушалась. Не очень отчетливо донесся его голос — требовательный, властный. По телефону говорит… Но… почему и женский голос? Влада застыла. Что это? Кто это? Отчетливо слышался его голос, потом женский, потом снова… Нет, это не телефон!

Ее вдруг затошнило. Незряче вглядываясь в полумрак, она пробиралась в гостевой блок, откуда доносились голоса. Шум воды из ванной приглушал слова, но голоса стали звучнее. Остановившись, она тупо уставилась на дверь. Боялась открыть: знала, что за этой дверью — ужасное, грязное предательство. Она ринулась прочь, но остановилась. Бедное сердце ранено трепетало, металось в сомнениях: а вдруг это домработница? Ну, может же быть, что он дает ей указания? Так бывало… Но не ночью же! А может, все-таки…? Наивная мысль. Но она так обнадеживала душу.

Влада вернулась. Почему пропали голоса?! Она вслушивалась в пугающую тишину. Лишь шум воды. Даже в этом будничном шелесте слышалась враждебность и отчужденность. Выдохнув задержанный воздух, она открыла дверь. И остолбенела! Увидела то, что предполагала увидеть: под струями душа ее муж упоительно ласкал женское тело.

— Боже мой! Боже мой! — простонала Влада.

Испуганно отпрянув от женщины, Алексей согнулся, прикрывая наготу. Прикрыл от нее! Словно прятал улики.

Она выбежала в ночь так стремительно, будто за ней гнался злодей. Бежала и оборачивалась. Лишь в такси почувствовала, как колет в боку и саднит в горле. Тактичный водитель терпеливо смотрел в зеркало, ожидая указаний. Не дождавшись, что-то спросил. Кажется, по-немецки.

Влада недовольно посмотрела на него: кто это такой? Что ему нужно? Но опомнилась, поняла: спрашивает, куда ехать.

— Не знаю, — сказала по-детски жалобно, словно сочувствия ждала. — Не знаю, куда-нибудь подальше отсюда.

Таксист по-русски не понимал. Но, видимо, был отзывчивым человеком. Кивнув, повел машину медленно, осторожно, чтобы не усугубить душевной травмы этой красивой, кем-то обиженной мадам.

«Что делать?! К какому плечу прильнуть? Кому поплакаться? — Не было у Влады подруг — Алексей оберегал от завистниц и ехидн… — Ага! Генрих! Добрый друг Генрих! «Непослушная рука набирала номер. Несколько раз получился сбой, но вот сигнал пошел! Однако: «Абонент недоступен».

Все! И этот единственный адрес для нее недоступен.

— Отель! Какой-нибудь отель! — потеребила она плечо водителя. Ох, как захотелось ей прильнуть хотя бы к этому, чужому, но такому теплому плечу пожилого мудрого таксиста!

Теперь надо посмотреть, что с деньгами. Отели в Швейцарии, должно быть, очень дорогие.

До сих пор Влада не имела при себе больших денег. Алексей не раз предлагал ей открыть счет в банке. Но она отказывалась. Беззаботно смеялась: «Зачем мне деньги? Я же на полном гос-обеспечении. Все мои запросы и капризы немедленно выполняются». Боже! Неужели было время, когда она могла смеяться?! А вот теперь…

Она рылась в сумочке, доставая из разных отделов доллары: триста… еще пятьдесят… еще двадцать. А это что? Недоуменно разглядывала пластиковый квадратик. Господи! Это же визитка Паустовского! Вот кому надо звонить! Сейчас же!

Паустовский отозвался на второй сигнал.

— Павел, простите, что побеспокоила так поздно…

— Влада?!! — Его взволнованный голос еле умещался в трубке. И это был именно тот голос, которого ждала осиротевшая душа Влады. Это был голос-забота, голос-опека. То самое плечо.

— Павел, мне необходима ваша помощь! Мне срочно нужно вылететь отсюда! Помогите мне, Павел, помогите!!!

— Влада, где вы сейчас находитесь?

— Не знаю, — заплакала она. — Я в Женеве. Это в Швейцарии… Помогите мне, помоги, Па-а-а-вел.

— Слушай меня внимательно, Влада. Во-первых, успокойся. Не плачь. Все будет хорошо! Слышишь, Влада?

Она закивала, словно он мог ее видеть. А он — увидел!

— Вот и хорошо, молодчина. Сейчас поезжай в аэропорт. Поняла? Тебя там найдут. И все устроят. Все будет хорошо.

Ах, как не хотелось ей отключать телефон, как не хотелось отрываться от этого плеча!

Растерянная, одинокая, беззащитная вошла она в здание аэропорта. И сразу окунулась в обычную для вокзалов суету: голоса пассажиров, предупреждающие окрики тележечников, гул, скрипы, шорохи… А над всеми этими звуками мелодичный перезвон информационной службы и каркающий голос, призывающий к вниманию. Только на пятом или шестом повторе до Влады дошло, что информатор говорит по-русски. «Неужели в Швейцарии теперь пять государственных языков?» — мелькнула неуместная в ее положении мысль… Неуместная? Нет, как раз к месту: это была эксклюзивная, адресованная персонально Бравиной информация: — Коспоша Праффина Вляда, летащий Москва, пройтите, пожайлувста, к VIP-зал… Внимание… Коспоша Праффина Вляда…

Каким прелестным показался ей чудовищный акцент информатора!

Выглянув в иллюминатор, она поежилась. Неприютной стала Москва. Она не представляла, как будет дальше жить. Как сможет привыкнуть к мысли, что Алексей чужой? А как смириться с унизительным амплуа преданой жены? Теперь все придется решать и добиваться самой. А как? После беззаботной роскоши…

Павел встретил ее у трапа. Бережно усадил в машину, сам сел за руль.

Он ни о чем не спрашивал, не оборачивался. Сосредоточенно вел машину, лишь изредка поднимая глаза на зеркало. Как же она была благодарна ему за то, что он ни о чем не спрашивал!

— Сейчас направо, — попросила Влада, притронувшись к спине Павла. — В Чертаново живет… подруга. Первое время, пока определюсь с квартирой, поживу у нее… Ты не думай, — поспешно добавила она. — Мне есть, конечно, где остановиться. Но это — общие друзья. Там я не хочу…

Павел еле заметно улыбнулся и сбавил скорость.

— Давай сделаем так, Влада: время сейчас позднее… вернее, очень раннее. Судя по неуверенному тону, подруга из Чертанова — не самый близкий друг. Так что положись сегодня на меня. А завтра — как решишь, так и сделаем.

Влада, сдаваясь, опустила голову и стала похожа на раненую птицу.

Машина остановилась у освещенного подъезда. Следом подкатила другая. Трое схожих между собой парней поспешно распределились: двое застыли у их машины, а третий открыл двери подъезда и отрешенно замер.

За годы жизни с Алексеем Влада привыкла к подобным ритуалам и уже не обращала на них внимания. Однако сейчас — заметила. Безмолвная торжественность была так созвучна с ее настроением! А кроме того, все это было сигналами, указаниями на то, что она вернулась в привычную среду обитания. Все, как прежде. Как прежде… Только без Лекса!